– Марта? – завопил Яков. – Ты куда с радаров пропала? Слыхала, в нашем клубе теперь новый фейс-контроль, прикинь?

Что-то слыхала, но сейчас придумывала, как отделаться от назойливого внимания. Младшего из Лабовских я, конечно же, знала, как и всю его семью. Братья меня на дух не переносили – взаимно, но никогда вслух не озвучено. Я их терпеть не могла за желание втесаться в круг моих близких друзей – это отличный способ поцеловать Мирона Акимова в нужное место, коим не пользовался только ленивый. Они меня недолюбливали за легкое высокомерие и тонкие, вежливые намеки на их место. Но общались мы постоянно – попробуй-ка не общаться, если нам на всех банкетах по долгу положено искренне улыбаться и изображать примерных чад своих отцов. В общем, многолетние закадычные приятели.

Яков за секунду разглядел детали и заорал еще громче, перекрывая все клаксоны, слившиеся в единый вой:

– А ты чего так вырядилась? Смотреть страшно! А ногами почему идешь? Садись, так и быть, подвезу!

Вот и понеслись доказательства моей вины. С Якова станется и на тротуар выскочить, чтобы вытрясти из меня всю правду. Приятель с детства же, такие никогда тактичностью не отличаются.

Я чуть опустила голову и направила на него взгляд исподлобья – хорошо знакомы ведь, то есть жертва в курсе моего характера. И процедила так, чтобы каждую интонацию расслышал:

– Отстань, Яш. Я гуляю. Воздухом дышу. До свидания.

– Гуляешь? – он явно не понял смысла этого слова, а потом и вовсе задрал голову к серому от выхлопных газов ветру. – Воздухом?

Больше я ничего ответить не успела – Юра, вероятно, ощутил мое напряжение и шагнул ко мне, будто невзначай задвигая за плечо. Уточнил тихо:

– Друг твой?

Я заскрипела зубами и ответила честно:

– Не друг, но знакомый. Пойдем уже, Юр.

– Преследует тебя? – он почему-то остался на месте.

– Вот тут не поспоришь, – я охарактеризовала текущую ситуацию, а не наши отношения с Лабовскими вообще.

Однако его клетчатая рубашка добила картину, и Яков все же вылетел из машины, меняясь в лице:

– А это что еще за быдло? – он смотрел сквозь Невского прямо на меня, как будто его рядом и не было. – В машину садись, Марта! У тебя если крыша поехала, то специалистам тебя покажем. Мирон Анатольевич только спасибо скажет.

Но Юра шагнул еще чуть в сторону, не позволив Яше ухватить меня за рукав. После чего наконец-то и был замечен:

– Ты чё, быдло? – заорал Яшка громко, а потом чуть тише добавил: – Бить будешь?

А я от страха дар речи потеряла. То есть я же не совсем от жизни оторвана – в курсе, как бедняки противоречия решают. Яшка – пусть и наглый, но в мордобитиях вряд ли участвовал. У нас в гимназии с этим было строго. Ему против настоящей улицы не устоять – особенно когда за его спиной вся улица загудела, а самые нервные водители уже не жали на гудки, а открывали двери. Затопчут Яшку, а Юру потом посадят или сотрут с лица земли, будто его никогда не было. И как так получилось, что я как бы в этом будущем смертоубийстве сразу двух людей поучаствовала?

– Бить? – Юра как будто удивился, но даже я в его голосе расслышала всю угрозу дворового воспитания.

Но Яшка не услышал – он пытался вернуть себя на привычный уровень самооценки криком:

– Ты чё ваще? Да ты знаешь, кто мой отец?!

– Понятия не имею, – признался Юра и перевел взгляд на машину. – Но если в раритетах хоть немного разбираюсь, то Мазде твоей уже лет десять, и для тех времен не самая престижная модель линейки. Так что или твой отец не так крут, как ты тут верещишь, либо на тебя, дебила, денег жалеет. И что ты хотел о нем рассказать?

– Чё-о-о, – совсем уж жалобно протянул Яшка и зачем-то стал разглядывать свою машину, как будто впервые ее видел. Заодно и разглядел ближайшего из затора водителя. Допер, что папа не успеет сюда приехать, пока его уже два «быдла» по асфальту будут раскатывать, потому принял единственно верное решение: путаясь в угрозах, матах и нелепых извинениях непонятно в чей адрес, бухнулся за руль и сорвался с места под красный.

Юра меня, одеревеневшую, подтолкнул под локоть в сторону перехода и напомнил:

– Мы ведь кофе хотели. Не обращай внимания на таких людей, Марта, не позволяй им портить себе настроение. Они на самом деле безобидны как мыши – чем громче кричат, тем меньше могут.

Я говорила с трудом, не в силах сформулировать правильно мысли обо всем произошедшем:

– Ты так хорошо разбираешься в машинах?

– Да не то чтобы… Но для таких – это как пинок под зад. Они зациклены на вещах, машинах, телефонах, побрякушках. Ему легче плевок в рожу пережить, чем наезд на престижность.

Я почти дословно повторила вопрос, пока неспособная переварить предыдущий ответ:

– Ты так хорошо разбираешься в людях?

– Не преувеличивай, Марта. Тут много ума не надо, чтобы разобраться. Сильнее всех пытаются выпятиться те, кто в своем кругу на уровне середнячка. То есть этот твой знакомый из мажорчиков, но постоянно вынужден доказывать свое положение. Но есть такие, которые в том кругу на вершине, – вот они меньше кричат, но по-настоящему опасны и злобны, если им дорогу перейти. Вторые иногда по жизни прут как танки, даже не замечая, сколько людей осталось под гусеницами. А этот… просто петух в дорогих джинсах. Да брось, ты же не боишься его всерьез?

Еще несколько секунд я думала, а потом пришла к выводу:

– Вот теперь я понимаю ценность журналистского образования! Ты же сейчас буквально всю столичную золотую молодежь короткой статьей описал, хотя их даже не знаешь.

– И не хотел бы узнать, – Юра улыбался, открывая передо мной стеклянную дверь.

Глава 11. Двойное дно

В кафе мы пробыли совсем недолго. Латте был не так уж и плох, хотя и несравним с тем, что готовят у нас дома. Юра добродушно расспрашивал меня о друзьях, семье, школе, где училась, а я ощущала себя слишком уставшей, чтобы складно врать. Скорее всего, я выглядела в его глазах чем-то недовольной или напряженной, но я вовремя сослалась на недостаток сна и этим вызвала его понимание и даже извинения за то, что отнял время. Воспитанный, тактичный – но это я с самого начала в нем рассмотрела. Теперь же я на него глядела другими глазами. В происшествии с Яковом Юра не сделал ничего особенного, но почему-то уже не выглядел таким уж простачком, как раньше. Мой будущий парень имеет двойное дно, если можно так выразиться. Это не плохо, но вряд ли с ним сработают лобовые стратегии. Надо быть еще тоньше и изобретательнее, иначе он первым меня на чистую воду и выведет. Распрощались мы на приятной ноте – я не собиралась пока отказываться полностью от своей стратегии, а разойдемся в разные стороны только в том случае, если я так решу.

Следующая смена на работе была почти такой же мучительной, как первая. Но вышла я оттуда, дополнительно угнетенная тем, что теть Маша уже в следующий раз рядом стоять не будет – а ведь она мне и строгий учитель, и психологическая поддержка, и радио, забивающее паузы и не позволяющее скучать. Но ничего, справлюсь, нет такого дела, с которым я бы не справилась. Но настроения гулять и общаться снова не нашлось, потому я просто закинула невод на другой раз:

– Юр, тогда в субботу встречаемся здесь же? На работу вместе придем.

– Нет, Марта, в субботу я собираюсь явиться туда пораньше. У меня один экзамен остался – куда свободное время тратить? И пока я все равно еще одну подработку не нашел, хочу с Сергеем Сергеевичем переговорить.

– А зачем на работу, если смена не твоя? Ты решил удариться в карьеру грузчика? Смотри, случайно так до президента не дорасти.

Юра лишь рассмеялся, но ничего объяснять или спорить не стал. И мне буквально пришлось предложить:

– Тогда я тоже приду пораньше! Пусть Сергей Сергеевич видит, как я стараюсь!

Да что я творю и зачем это творю? Какая разница, повысят ли мне зарплату в этом алкашном закутке еще на пятьдесят рублей? Наверное, хотелось поддержать образ или произвести впечатление, которое мне даром не сдалось. Но то, что оно не сдалось, дошло чуть позже, чем захотелось произвести впечатление.

К оговоренному времени я опоздала, не по своей инициативе. Меня пригласили на ланч, и от этой встречи я не смогла отказаться – уж больно хотелось узнать, чего Игорь от меня хочет, раз так настойчиво зовет. Пришлось вернуться и переодеться – не в каждый ресторан в джинсах и футболках пускают. Да и свидетелей моего нового имиджа уже слишком много накопилось.

– Игорь Михайлович! – воскликнула я подчеркнуто радостно, когда садилась за столик. – Чем обязана?

– Да брось ты уже, Марта, – мужчина поморщился. – Всю жизнь я для тебя был просто Игорем.

Теперь поморщилась и я, пододвигая к себе меню и осматриваясь. Миленько, уютненько – я за последнее время чуть не отвыкла от приличных заведений. На его претензию не отреагировала:

– А к делу-то переходить будете, Игорь Михайлович?

Я его знала как серьезного и делового человека, который действительно не любил тянуть резину и привык решать проблемы. Но на этот раз он все же дождался, пока принесут его обед и мой салат, затем наконец-то приступил к главному:

– Марта, я не просто так уговорил тебя на эту встречу. Нам с тобой давно надо всё обсудить.

– А что, с папой уже обсуждения не помогают? – усмехнулась я.

Но с мысли Игорь не сбился, просто продолжая намеченную тему:

– Думаю, ты уже догадалась о недавнем намерении Мирона Анатольевича нас с тобой поженить.

– Сложно было не догадаться. Он этот план как топором рубил. Но теперь ведь всё закончено! Я так была бы рада за тебя замуж выскочить, но случайно влюбилась в другого. Или тебе забыли сообщить?

Он вздохнул, но проницательный взгляд не отрывался от моего лица – Игорь делает бизнес всегда, даже сейчас:

– Не сообщали, но я и сам не дурак, намеки и неожиданную холодность понимаю.

Теперь и я смотрела на него внимательно. О какой холодности он говорит? Папа ведь вряд ли убрал его с верхней строчки главных кандидатов, просто мне свободу действий предоставил, чтобы я спокойно наигралась, а не бунтовала. Но Игорь рассуждает так, словно его совсем отодвинули. Или это часть общего плана? Или Игорь, забеспокоившись о своем положении, решил форсировать события, вопреки общему папиному плану?

– Продолжай, Игорь, – и не заметила, как забыла об отчестве. – Я все еще не понимаю цель этой встречи.

– Марта, – он слега подался вперед, чтобы усилить зрительный контакт. – Насколько понял я, твое мнение и будет решающим. Мирон Анатольевич – великолепный руководитель, но когда дело касается его единственной дочери, то он может забывать о здравом смысле. И даже от своих намерений отказаться, если ты будешь наотрез против. С моей стороны сразу было бы правильным договориться с тобой. Со всеми остальными тогда и договариваться не придется, – он сделал паузу для ответа, но я промолчала. Убеждать сейчас меня начнет? Потому я просто ждала, что он скажет дальше, чтобы вовремя расхохотаться и поехать в свое светлое будущее – в смысле, посуду грязную мыть. Игорь и продолжил, не дождавшись реакции: – Марта, я в самом деле лучший вариант для решения всех проблем. Ты думаешь, что мы с тобой не сможем договориться о правилах семейной жизни? Или ты сомневаешься, что меня можно поставить во главе индустрии?

Я забыла о салате, невольно отшатнулась и сложила руки на груди, чтобы скрыть нервозность.

– В последнем я не сомневаюсь, Игорь. Ты умен, талантлив и перспективен. Ты действительно правая рука и лучший сотрудник отца.

Он от моих комплиментов вообще брови в кучу свел, явно не понимая:

– Тогда в чем проблема? Я всё это время думал, что ты считаешь меня выскочкой, который дело твоей семьи не потянет.

– О, ты потянул бы! – я поняла ход его мыслей. – Но ты почему-то упускаешь из вида одну малюсенькую деталь – это не твоя индустрия, а моего отца, которая станет моей. Моей, Игорь Михайлович! А ты выскочка и есть, раз надеешься прыгнуть выше своей должности.

Мужчина как будто всерьез растерялся. Он отвел взгляд и развел руками, непонятно кому направляя немые вопросы. Но через пару минут все-таки сформулировал:

– Марта… я логику перестал улавливать. Ты знаешь какого-то другого специалиста, который справится с управлением лучше меня?

Я начала злиться:

– У вас всех избирательная глухота, что ли? Папа, к счастью, здоров и еще долгие годы сможет руководить, а потом на его место сяду я – единственная наследница. Все остальные, – я скривила губы, но все же произнесла пришедший на ум термин, – мимопроходимцы останутся на своих окладах, если захотят на них остаться.

Игорь замер – буквально остекленел. Он так долго смотрел на меня, что я заподозрила его в неестественной заторможенности. Спросил сначала тихо, едва можно было расслышать.