Мысли текли в голове лениво и неспешно. Иногда я засыпала, мне что-то снилось, перед глазами мелькали размытые образы: то бабушки, то какого-то бугая, улыбающегося в лицо, то молодого врача из поликлиники, зовущего за собой. Идти за ним отчаянно не хотелось, но бабушка говорила, что все будет хорошо и все, что ни делается – к лучшему.

Ее слова меня пугали, я понимала, что в них нет правды.

Беспокойные сны сменялись явью, я разглядывала потолок, а после опять проваливалась в забытье.

В одном из этих состояний ко мне опять пришел Руслан – мое болезненное видение. То ли сон, то ли ужас наяву. Полураздетый, с обнаженным торсом, склонился надо мной, уставился на губы. А я смотрела на его глаза. Думала, что они у него красивые, только злые. Как и он сам.

Но страшно почему-то не было.

Протянув руку, тронула его висок, скользнула пальцами по щеке, коснулась небольшой ямочки на подбородке.

Он затих.

И глаза перестали быть злыми, но теперь в них появился нехороший блеск. Странный. Так мне тоже не нравилось.

– Е-ева-а, – протянул мучитель, прикладывая поверх моей руки свою и прижимая ее плотнее к своей щеке. Его губы красиво изогнулись, но не в улыбке, а в каком-то оскале. – Хочу тебя. Сейчас.

Одеяло, что грело меня все это время, вдруг отбросили в сторону, и стало холодно. Я окончательно поняла, что не сплю, что мужчина реален. Мой нынешний хозяин.

Я и дом его вспомнила. И слова…

В тот же миг ощутила, как ползет вверх ночная рубашка, сминаемая горячими пальцами. Но не пошевелилась, только чуть свела брови. Пусть. Пусть он делает со мной все, что захочет. Отвернувшись, хотела прикрыть глаза снова, но Руслан не дал. С силой повернул голову, заставил смотреть на него.

– Не смей, – прорычал он, – будь со мной.

Его руки рывком разорвали ночнушку, в то время как глаза снова стали злыми. И я тоскливо вздохнула: стало жаль красивую вещь. Хотя она ведь толком мне и не принадлежала. Здесь все его, куплено им, предназначено для его удовольствия.

Горячие пальцы прошлись по моему животу снизу вверх, и я вздрогнула. Хотелось укутаться в одеяло снова, чтобы согреться.

– Это просто желание, Ева, – довольно мурлыкнул Руслан, путая мой страх со страстью. – Тело уже отдается в мою власть. Осталось и голове перестать сопротивляться, и тогда мы оба получим наслаждение.

Я так не думала, но он и не интересовался моим мнением.

Одна его ладонь сжалась на моей груди, вызвав новый приступ дрожи. Контраст от горячих пальцев заставлял сильнее ощутить, как же я замерзла.

– Да, Ева, нравится так?

Я едва удержалась, чтобы не закрыть глаза снова. Мне не нравилось, но разве это его остановило бы? Пусть бы закончил быстрее и ушел. Хотелось уединения. Тут вспомнила про камеры и посмотрела в сторону одной из них, где сверлил молчаливый мужчина.

Руки Руслана, устроившие экскурсию по моему телу, замерли, он чуть отодвинулся.

– Ева?

Я посмотрела на своего пленителя.

– Что с тобой? – в голосе послышалось раздражение.

Пожала плечами. Какая теперь разница, что со мной? Будь что будет.

– Ты дрожишь, – он сжал кулаки, вздохнул глубоко, пригнулся ближе и коснулся лба. – Температуры нет. Марина сказала, что ты принимала лекарства и тебе легче.

Я кивнула. Мне и правда стало легче. Безразличие и пустота внутри действовали умиротворяюще.

– Черт знает что!

Руслан поднялся, накинул на меня одеяло. Я тут же укуталась в него и отвернулась.

Еще немного постояв у кровати, мой ночной гость развернулся и ушел, громко хлопнув дверью.

“Зря он меня купил, – пронеслась в голове мысль, – уже и сам наверняка жалеет”.

А потом снова навалился сон, на этот раз без образов и голосов.

Открывая утром глаза, я не сразу поняла, где нахожусь. Но воспоминания пришли быстро, как, впрочем, и волна тупого безразличия ко всему. Единственное, что вызывало отклик: нужда в насущных потребностях. Удивительно, жить не хотелось совсем, а тело все еще требовало дать необходимое.

Поднявшись с постели, посмотрела на порванную ночнушку и скинула с себя ее остатки. Нашла взглядом халат, прикрылась им и пошла в душ.

Не знаю, ставил ли Руслан камеры и там, да и плевать мне было. Помывшись и справив нужду, я вышла и без удовольствия принялась за оставленную на столе еду. Марина, видимо, приходила в мое отсутствие.

Руслан вошел в комнату, когда я мелкими глотками запихивала в себя теплое молоко.

Посмотрел на меня коршуном, взял стул и сел напротив.

– Как спалось, Ева? – спросил он, чуть склонив голову. – Ты отдохнула?

Я отставила кружку в сторону, промочила губы салфеткой и кивнула.

– Ты обдумала мои слова? – новый вопрос, и взгляд Руслана становится голодным, только не еды ему хотелось.

– Да, – шепнула, поводя плечами, отчего вырез шелкового халата чуть распахнулся.

Руслан вскочил на ноги, протянул мне руку. Я поднялась следом и сама прошла к кровати. Села на краешек, развязала пояс, посмотрела на него выжидающе: чего он ждет?

– Я звонил Нестерову, – задумчиво проговорил мой хозяин, – уточнял про побочку от назначенных им лекарств. Ни одно из них не действует с такой побочкой.

– Побочкой? – повторила бездумно.

– Ты словно под наркотой, – выплюнул он.

– Я не знаю, – прошелестела, задумавшись. Скорее, я находилась в дурмане, сознательно себя туда погрузив. Мне казалось спокойнее. Больше не осталось целей и стремлений, страхи тоже куда-то ушли. Чего бояться, если жизнь не дорога? Хотя мне было жаль бабушку – она одна могла пропасть. И тут же вспоминались слова Руслана о том, что стоит мне вернуться домой, как мрази, похитившие меня, уберут всех ненужных свидетелей. Для бабушки хотелось жизни, а не смерти от рук беспринципных тварей. Поэтому ей будет лучше, когда я далеко.

– Ева…

Я и не заметила, как он приблизился и сел передо мной. Только когда тронул за руку, уставилась вниз, на длинные пальцы моего пленителя, а потом и на него самого. Он шумно дышал и не сводил глаз с обнаженной груди. Еще миг, и я уже лежу под ним, хотя ноги так и свисают с кровати.

– Ты меня с ума сводишь, – разгневанно шипел Руслан. – Плевать на побочку, хочу тебя. Сейчас.

И снова руки на моем теле, грудь в его ладонях, язык, скользящий по коже от шеи к ключице и ниже. Поцелуи на животе, жадные, горячие. А следом пальцы в трусиках.

И все, что я чувствую – желание… ускорить процесс, перемотать эти минуты его насыщения и забыть, словно ничего и не было. Как не было моего голоса.

Пальцы Руслана раздвигают складочки, проникают к клитору, гладят, ласкают, осторожно проникают внутрь… Над моим лицом возникает его: зрачки расширены, ноздри раздуваются, губы поджаты.

Я опускаю взгляд и немного отвожу в сторону. Жду, пока все закончится.

– Блядь! – Его трясет, как трясло ночью меня. – Да что с тобой не так?! Отдайся мне, Ева! Сейчас же!

– Бери, – просто ответила я, разводя руки в стороны.

И его лицо перекашивается от бешенства. Он судорожно натягивает брюки, которые, оказывается, уже успел спустить, шипит и едва огнем не плюется.

– Решила поиграть со мной, Ева?! – рычит наступая. – Не боишься, что отдам тебя тем выблядкам? Ты по-прежнему невинна и подойдешь им! Я еще и наварюсь!

Я молчу. Не знаю, что ему сказать, и не представляю, что делала не так. Опыта с мужчинами у меня никогда не было. До него. А он кричит и угрожает. Значит, у меня не только с голосом беда. Я бракованная женщина.

Руслан вдруг хватает меня за подбородок, заставляет посмотреть на него, хмурится, по скулам ходят желваки.

– Одевайся, – почти спокойно говорит он, отступая. – Сегодня я больше не приду. Пей лекарства, Ева, иначе вскоре некому будет позвонить твоей бабушке.

Снова тяжелые шаги и дверь захлопывается, едва не слетая с петель. А я медленно свожу на груди полы халата и поднимаюсь. Усевшись на прежнее место, беру остывшее молоко и продолжаю пить, глядя в пустоту перед собой.

Глава 13

Руслан Коршунов

Меня еще никогда так сильно не бесило происходящее, как сегодня. Я вылетел из ее комнаты, на ходу застегивая ширинку, готовый материться вслух и срываться на любого, кто попадется под руку.

По закону Мерфи из-за угла вырулил Николай, который при одном взгляде на меня тут же вытянулся в струну – сказывалась старая военная практика. По мужику явно было видно, что он бы с удовольствием свалил куда-нибудь от меня подальше, но что-то случилось, о чем немедленно следует доложить.

– Говори, – рявкнул я, не снижая темпа и направляясь к лестнице на второй этаж, туда, где был мой кабинет.

– Прибыл господин Соколовский. Хочет видеть вас.

Млять! Что нужно этому сопляку в моем доме, тем более без приглашения? Запоздало я вспомнил о проигранном споре, чертыхнулся вслух и приказал Николаю вести недоумка в мой кабинет.

Я уже сидел за раскрытым буком, пытался хоть немного вчитаться в строки финансового отчета из Сочинского филиала фирмы, чтобы выбросить из головы девчонку этажом выше, все существо рвалось туда, к ней, желало ее, и она даже была готова дать… Но… я тупо не смог.

Похоже, у меня точно что-то не в порядке с головой, потому что при виде ее податливого тела, сладкого, манящего, у меня все встало, а после бесцветного слова “бери” упало так же быстро, как и поднялось.

Моя душа эстета желала секса, но не такого. Хотя бы с намеком на настоящую страсть. Пусть бы притворялась, имитировала. Я был уверен, что все бабы умеют имитировать оргазм, даже девственницы. Это, млять, врожденный бабский талант.

Но вот это равнодушно раскиданное тело, похожее на амебу… С тем же успехом я мог трахнуть медузу.

Но даже эта покладистость не означала добровольности, скорее обреченность. “На, мол, трахай. Я разрешаю тебе изнасиловать меня добровольно“.

Жертва, мля! Жалеет себя до бесконечности и наслаждается процессом.

Может, даже хорошо, что в Сочи какая-то херня началась и нужно мое личное присутствие и разбирательство. Трехдневная поездка на юг поможет выбросить Еву из головы, а там приеду и решу, куда деть девку дальше.

В этот момент в кабинет вошел Влад. Я бы сказал, ввалился, подобно хозяину мира. Совсем охренел.

Соколовский выглядел типичным представителем золотой молодежи, пришедшим к папке за порцией бабла: модные джинсики, белая футболочка, кроссовки с кислотно-зелеными шнурками, зеркальные очки и челюсти, жующие жвачку.

– Не помню, чтобы я приглашал тебя в гости, – с порога решил осадить его прежде, чем Влад успел раскрыть рот. – В следующий раз скажу охране вышвырнуть, особенно в таком виде.

На мгновение жевать он перестал, но тут же нашелся:

– А в каком еще виде я могу отправляться в аэропорт? Я несколько раз звонил, прежде чем приехать, но ты не брал трубку, а твоя секретарша сказала, что тебя нет в офисе.

Я прокрутил в памяти весь сегодняшний день. Слова Влада были вполне достоверны: еще утром, после получения отчета из Сочи, я сказал Карине, что меня ни для кого нет, исключение только звонки из дома.

– Так понимаю, ты за ключами от виллы? – решив не терять времени, спросил я. Пусть уже берет и выметается. Потусит там два дня с бабами, потом прикажу домработницам все вымыть с хлоркой. Черт бы с ним.

– И от машины, – довольно кивнул Соколовский, а когда я достал из ящика стола ключи от спорткара, с ловкостью хорька поймал связку.

– Все, теперь в расчете. Главное, не спали мне особняк.

– Я сама аккуратность, – уже разворачиваясь к выходу, ответил Соколовский, но у самых дверей притормозил. – Кстати, хотел спросить. Как дела у той девушки?

Я мгновенно напрягся. “Та девушка”, о которой мог спрашивать Влад, была только одна, и знать подробности о ней ему не обязательно.

– Отрабатывает дыркой полмиллиона, – не моргнув, соврал я, инстинктивно ощущая, что даже намека на правду допускать нельзя. – Как сотрется, сдам в бордель.

Глаза Влада зажглись нехорошим огнем, подтверждая старые догадки.

– Дашь поиграться, как надоест?

Захотелось вмазать гаденышу в морду, а еще лучше вдавить его нахальную рожу в ближайшую стену так, чтобы рисунок обоев на щеках отпечатался, а модные очки впились стеклами в кожу, и при этом желательно прошипеть ему на ухо: “Нет, не дам. Она моя”.

Но вместо этого с деланным равнодушием произнес:

– Я подумаю.

Соколовский ушел, а я еще несколько минут остывал, переваривая свои эмоции.

Слишком бурную реакцию у меня вызывает эта девка. Слишком много места заняла в голове и штанах. Ну ничего, три дня в Сочи должны помочь привести мысли в порядок.

* * *

Каждый раз, когда в периферийных офисах возникают проблемы, я не устаю убеждаться, что без начальства рядом люди наглеют. Причем настолько сильно, что теряют всякую осторожность и инстинкт самосохранения.