Мое охеревание от произошедшего начисто лишило аппетита, потому что я не понимал ни черта.

Меня обвиняли в сфабрикованных убийствах, особо жестоких, а я мог только отрицать и чувствовать себя придурком, потому что все было против меня.

Даже сука Лена Добрынина. Отыгралась, дрянь, сунулась в СМИ и рассказала про меня полную хрень. Обиженная, млять, женщина.

Еще вчера я рассказал Дитриху и Клаусу все, что знал, и даже о чем не знал, но только предполагал. Сдал Влада, который брал у меня ключи от тачки. И дебилу было понятно, что этот гаденыш как-то замешан. Не удивлюсь, если маневр с моей подставой продумывался не за два дня, когда я начал прижимать политиков-налоговиков с шантажом, а намного раньше.

Впрочем, это все догадки.

Главное, что у меня было алиби минимум на одно убийство в Сочи. Всю ту ночь я провел с Варварой и сейчас делал ставку на ее карьеризм и желание выслужиться, а заодно помочь следствию. Клаус пообещал связаться с ней, поговорить и убедить выступить в суде.

– К вам адвокат, – через решетку раздался голос тюремщика, и уже через пару минут меня вели по темным коридорам в комнату для свиданий.

Там меня ждал Клаус, потому что, судя по хмурой морде, это точно Клаус. Ну, либо мне вообще пиздец, потому что если это Дитрих, ибо без очков, то он мрачнее тучи вместо привычной улыбки от уха до уха.

– Все так плохо? – спросил я по-немецки, не утруждаясь на приветствия.

– Отвратительно дерьмово, – не стесняясь в выражениях, ответил всегда улыбчивый адвокат. – Во-первых, ваша любовница Варвара отказалась свидетельствовать и сказала, что будет всячески отрицать связь, если станете настаивать.

– Зар-р-раза! Это еще почему?

– Дело громкое. Все освещается СМИ, а у нее муж и двое детей. Ей не нужны такие проблемы.

– Класс! – стукнул кулаком по столу я. – Что ж она про мужа не думала, когда мне отсасывала?

Дитрих пожал плечами.

– Возможно, думала о детях. Они у нее не совсем здоровы, и ей нужна была должность, которую вы дали.

Блядство! Я схватился за голову, и руки, скованные наручниками, которые не собирались с меня снимать даже здесь, загудели в запястьях.

Вокруг меня одни продажные твари. Впрочем, сам знал, кого пригревал. Ощущение, что из искренних вокруг были только Николай, лошадь Вьюга и Ева.

Ну и кошка, которая совершенно искренне меня не любила.

– А как девушка? Демина? – Я почему-то назвал ее официально по фамилии. Хотя мысленно нежно лелеял имя, вспоминая испуганные глаза, когда меня уводили, выдернув буквально из кровати с ней.

– Фройляйн? – Дитрих вскинул на меня глаза. – Переживает за вас. Вчера, правда, случился инцидент, и она видела некую переписку в вашей почте касательно ее родственницы. Кажется, ее это тронуло.

М-да. Даже спрашивать не хочу, как она умудрилась туда засунуть нос. Впрочем, рано или поздно Ева бы все равно догадалась, что социальные службы в нашей стране благотворительностью не страдают.

– Мы с вами отвлеклись, – вернул меня из мыслей адвокат. – Отсутствие свидетельств и алиби – полбеды. Вторая – это неоспоримые доказательства. Точнее, труднооспоримые.

– О чем вообще речь?

– Ваша сперма. Ее следы нашли на всех трех жертвах.

– Бред! – Я опять вскинул руки и со звоном цепей опустил на столешницу. – Да я в глаза этих баб не видел, не то что трахал. Я разве похож на идиота? Даже если бы хотел убивать, то не так бездарно.

– Боюсь, это не аргумент в суде для вашего оправдания. Однако нужно подумать, где могли бы достать ваш материал злоумышленники, если это искусная имитация. Вы когда-нибудь были донором спермы?

– А я что, похож на того, кто станет дрочить в баночку? – вспылил и сам понял, что перегибаю. Это все нервы. Нужно успокоиться и ответить спокойно. – Нет, не был. С этим делом я всегда был крайне осторожен. Всегда предохранялся, мне не нужны незапланированные дети.

– Презерватив? – уточнил Дитрих, будто это важно.

– Да.

– Прекрасно. – Он вытащил телефон и набрал какое-то сообщение, похоже, Клаусу. Когда пришел ответ, Дитрих попросил: – А теперь вспомните, пожалуйста, всех своих партнерш за последние пару лет. Это очень важно для следствия.

Мои брови взметнулись вверх. Он это серьезно сейчас? Впрочем, если напрячь память, то ничего сложного. Их было не столь много, чтобы не запомнить имен, все же гулящим налево и направо я бы себя не назвал. Катерина из финансового, Марина на выставке во Франции, Добрынина и Варвара.

– И фройляйн Демина? – уточнил немец.

– Да, но ее точно вычеркивайте.

– Нельзя пренебрегать данными.

– Вычеркивайте, говорю, – повысил голос, при этом не собираясь объяснять немцу свою полную уверенность в девушке. Во-первых, девственница, во-вторых… что во-вторых, я не знал, но в ее непричастности был уверен на все двести процентов.

Еве просто не было резона меня подставлять, слишком случайная переменная в моей жизни, чтобы обвинить девушку.

– Мы постараемся проверить всех, – заверил Дитрих и замолк. В тот же момент его мобильный затрезвонил еще раз. Вчитавшись в пришедшее сообщение, немец нахмурился, а после поднял на меня тяжелый взгляд. – Клаус спрашивает, насколько далеко он может заходить в своем расследовании?

Я удивленно вскинул брови:

– А есть границы?

– Границы есть всегда, – пояснил Витгенштайн. – В процессе может выясниться много неприятных вещей про весьма могущественных людей, в духе тех фотографий, что вам были предоставлены. И здесь два выхода.

– Каких, интересно?

– Вот потому я и задаю вам вопрос о границах. Если вскроется что-нибудь ужасающее, договариваться по-хорошему или же идти до конца?

Он хищно сощурился, впервые став похожим на Клауса в своей суровости, и я понял, что он ждет вполне определенного ответа.

– До конца. Только аккуратнее, не хочу, чтобы зацепило невиновных людей.

– Понял вас, – удовлетворенно ответил немец. – Сделаем все, что будет в наших силах.

* * *За сутки до…

Немцы любят чистоту, порядок и организованность, а Клаус Сайн-Витгенштайн был ярким представителем своей нации. Особенно он не любил лишних людей и прочие раздражающие факторы. Наверное, именно поэтому в своих путешествиях детектив предпочитал снимать квартиры, а не останавливаться в отелях.

Как и у всякого педанта и аккуратиста, у Клауса были свои ритуалы. На определенном рубеже расследования, когда фактов уже было предостаточно, но общая картина складываться не торопилась, он заваривал зеленый чай стоимостью в несколько сотен долларов за сто грамм и… думал.

Раньше вместо чая был кофе и сигары, но пафос со временем приедается.

В данный момент господин Сайн-Витгенштайн стоял у панорамных окон своей квартиры и задумчиво смотрел на журнальный столик, заваленный фотографиями, распечатками и обрывками записей. На стене висела такая же карта-схема с именами людей, данными по ним и примечаниями на немецком в скобках. В центре этой паутины была фотография Руслана Коршунова, к которому и тянулись цепкие нити-лапы от остальных участников этой авантюры-ловушки.

– Итак… – Немец отбросил с высокого лба светлую прядь волос и с прищуром посмотрел на изображение клиента. – Будем честны и откровенны: вы в полной жопе, Руслан Михайлович.

Жопа была эффектная и даже вызывающая восхищение, так как над проработкой таких великолепных форм явно работали и даже не один месяц. Крах господина Коршунова готовили любовно и неторопливо, учитывая каждую мелочь и позволяя жертве напоследок почувствовать себя охотником.

Клаус сделал глоток коллекционного чая и вновь пристально уставился на стенд. В центре Руслан, сверху наиболее важные фигуры расследования, сбоку эпизодичные, а внизу малозначительные, но мелькнувшие больше одного раза.

Длинные пальцы детектива подцепили одну из нитей, тянущихся к клиенту, и скользнули по ней выше, к изображению Влада Соколовского. Темной лошадки, с которой все началось. Все отзывались о парне, как о типичном развращенном представителе золотой молодежи, который думает лишь об удовольствиях и том, как потратить папины денежки… но если копнуть чуть глубже, то картина получалась совершенно иная.

Влад был на хорошем счету в университете и, к огромному удивлению Клауса, даже сдавал экзамены сам, а не путем взяток. То есть не дурак. Совсем не дурак.

Двадцать четыре года, из которых он несколько лет работал под началом отца в одной из его головных компаний, а год назад его перевели в дочернюю… которую Влад эффектно, как по нотам, развалил за полгода и старательно пытался впарить Руслану Коршунову, играя при этом малолетнего придурка.

И что самое интересное, выгорело! Коршунов, самая хищная птица российского бизнеса, повелся, как миленький.

Дальше клуб…

Который тоже начался с Влада, притом затаскивали туда Руслана всеми правдами и неправдами, даже посулив отдать столь желанную им компанию.

Но каким бы прошаренным товарищем не был младший Соколовский, организация клуба – явно не его рук дело. Согласно нарытой информации, это адово местечко существовало уже лет десять… В то время Владу было четырнадцать. То есть маловат для такой организации.

Клаус задумчиво постучал пальцами по стене в затейливом ритме Марсельезы, почти залпом допил чашку и достал телефон, сразу открыв одну из папочек, где была информация по бизнесу Соколовских.

Через полчаса еще более задумчивый немец все же нервно курил у окна.

За последние пять лет Соколовским-старшим было поглощено около десятка компаний, притом схема была до боли знакома – именно по ней действовали с Русланом. Подставляли под удар одну из дочерних фирм, а после изнутри расшатывали систему. Кого-то получалось добить такими методами, а вот остальных… кто в тюрьме, кто в гробу, кто в психушке.

Стало понятно, откуда растут ноги у проблем Коршунова. Но вот что делать дальше – по-прежнему не ясно.

И откуда у злоумышленников сперма Руслана?

В этот момент завибрировал телефон. Сайн-Витгенштайн недоуменно посмотрел на экран с незнакомым номером, но вызов принял.

– Слушаю.

– Господин Клаус? Здравствуйте, это Ева Демина…

– Я узнал, – и правда узнал, у девушки был своеобразный, но приятный голос. – Что-то случилось?

– Да! То есть нет… Но вы просили позвонить, если я что-то вспомню. При нашем разговоре я совершенно упустила из вида одно событие, но сейчас увидела интервью этой девушки по телевизору. Лена Добрынина! Недавно приходила в очень пьяном состоянии и что-то несла о великой любви к Руслану, а также, что тучи сгущаются, но она его обязательно спасет.

Немец метнул косой взгляд на стенд, где внизу, в самом углу, висела фотка типичной богатой инстаграмной телочки. Губки, глазки, носик – все принесено из кабинета пластического хирурга. И бюст оттуда же, вестимо.

А еще… еще Добрынина была одной из тех, с кем вроде как встречался Коршунов. И как раз в ее доме Влад и предложил Руслану развлечься в клубе.

Многовато совпадений.

Выслушав фройляйн Демину, Клаус пообещал ей, что обязательно во всем разберется, и положил трубку, погружаясь в размышления.

Нужно будет уточнить и проверить, потому что кое-какие соображения по поводу Елены у Клауса появились.

Мысли прервал телефонный звонок. Второй мобильный, тот, который сугубо для личного, разрывался трелью.

– Здравствуй, дорогая, – произнес немец потеплевшим голосом.

– И тебе не болеть, – раздался с той стороны молодой женский голос, сдобренный детским плачем на фоне.

– Как малышка? – тут же обеспокоился папаша уже второго по счету ребенка, но был нещадно перебит волнением жены.

– Я читала новости из России, – обеспокоенно начала она. – Куда ты ввязался с братом?

– Ничего особенного…

– Дай мне договорить, – одернула немца единственная в мире женщина, которой он мог подобное позволить. – Дитрих выступает адвокатом какого-то бизнесмена. Его имя в статье, значит, ты тоже крутишься где-то рядом. Я ведь не идиотка, Клаус, и у меня сердце не на месте, что ты влип в опасную авантюру.

Детектив спокойно выдохнул, снял очки с переносицы и, зажав трубку плечом, принялся мерно протирать стекла.

– Мне хочется напомнить, милая, что моя профессия граничит с опасностью. И я привык…

– Ты привык к спокойной Европе и рафинированным США. А это Россия, детка, я там выросла. – Жена тяжело вздохнула и явно попыталась успокоить саму себя, а уже после продолжила намного сдержаннее: – Просто пойми, я беспокоюсь. У меня интуиция.

– А у меня логика, – парировал Клаус, тут же заверяя: – Но я учел твое мнение и торжественно обещаю не оставлять тебя вдовой, а дочь сиротой. Ты же знаешь, я всегда держу слово.

Еще какое-то время ушло на окончательное успокоение жены, а также обещание заглянуть на ее старую квартиру, проверить, не сожгли ли ее квартиранты.