Ее имя по-прежнему обладало каким-то волшебным, невероятным действием. Перекатывая его на языке, как редкую сладость, я ощущал, как мои “вкусовые” рецепторы буквально взрываются от запредельного удовольствия, с которым мог сравниться разве что вкус этой женщины. И я безумно хотел вновь почувствовать его на кончике языка.

После длительного воздержания мне хотелось бури страсти.

Но глядя на то, как Ева доверчиво льнет ко мне, запуская пальчики в волосы и постепенно расслабляясь под ласками, я понимал, что сейчас все еще не время для моих желаний.

Время нежности.

Время быть откровенным в чувствах и ласках. Откровенным, но не грубым.

Это далось тяжело.

Тяжело было расстегивать одну за одной маленькие пуговички на ее халатике, ласково прикасаясь ртом к каждому открывшемуся участку кожи. Трусики я все же не удержался и стащил зубами, как некогда и мечтал, параллельно прикусывая бедра Евы, отчего моя сирена вздрагивала и вздыхала.

Мягко разведя в стороны ее ноги, я коснулся взглядом открывшейся розовой плоти, которая уже блестела от соков, и невольно усмехнулся, когда моя скромница неосознанно попыталась свести коленки. Решив, что начинать с главного десерта совершенно неправильно, я приподнялся выше, нежно целуя вздрагивающий от каждого прикосновения животик, и двинулся к груди. Накрыл ртом розовый, пока еще трогательно-мягкий сосок и с силой втянул, с наслаждением ощущая, как он почти мгновенно твердеет.

Пока ласкал языком одну ягодку, рукой скользнул ниже по телу девушки, безошибочно находя влажные складочки. Обвел пальцами клитор и усмехнулся, ощутив, как женское тело выгнулось дугой. А после… после Ева застонала. Низко, томно, длинно… так, что на вибрациях ее голоса трясло уже меня. Это уже не беличья кисть по обнаженным нервам, это разряд высокочастотного тока напрямую в мозг.

И я понял, что сильно себе польстил, когда посчитал, что сейчас смогу долго сводить с ума Еву ласками и не кончить. Меня накрывало.

Она внезапно села и потянулась ко мне, лихорадочно блестя глазами и неловкими рывками стягивая с плеч рубашку. Еще никогда я не избавлялся от одежды настолько стремительно.

Момент, когда я все же смог сжать в объятиях горячее тело Евы, опьянил надежнее выпитого на голодный желудок бокала виски.

Я всегда относился к сексу, как к физиологическому явлению, призванному удовлетворить потребности. И само собой, не видел в нем ничего волшебного или нереального. Такое же пренебрежительное фырканье во мне вызывало словосочетание “заниматься любовью”.

Но сейчас…

Сейчас я понял, насколько раньше ошибался.

Этой ночью, в темноте, наполненной стонами и шепотом, я любил свою сирену.

* * *Демина Ева

Это был потрясающий день, а после и ночь.

Долгие, томные и очень сладкие. Как расплавленный шоколад, который впервые пробуешь после того, как месяц просидела на диете, ограничивая себя в сладком.

Руслан был моим шоколадом, и я никак не могла им насытиться.

Когда раньше в фильмах я видела сцены, где влюбленные запирались в номере гостиницы и не выходили оттуда сутками, это вызывало во мне ироническую усмешку. Придумают же сценаристы, такого ведь не бывает. А вот теперь поверила, потому что была готова не показываться во внешнем мире еще целую вечность.

Уже после долгого марафона, когда я, мокрая от усталости, лежала на груди у мужчины и он расслабленно водил кончиками пальцев по моей спине, я решилась спросить:

– Расскажешь, что произошло? Я знаю только то, что сообщил Клаус, а он неохотно делится информацией.

Рука Руса на какой-то момент замерла, а после возобновила свое мерное движение.

– Зачем тебе лезть в эту грязь? В ней мало приятного.

Еще месяц назад я бы с ним полностью согласилась, да и сейчас тоже, вот только я туда уже влезла, когда пошла на встречу с Добрыниной. Окунулась в этот чужеродный для меня мир, огляделась и поняла одну вещь: здесь нельзя быть страусом и прятать голову в песок. Нужно владеть любой информацией, когда-нибудь она еще может пригодиться.

– Я просто хочу знать правду, – выдохнула я.

Руслан посмотрел на меня особенно внимательно, а после нехотя заговорил:

– Наверное, стоит начать, как я вообще оказался в том месте, где тебя купил. Есть такой человек – Влад Соколовский. Точнее, уже был и вряд ли ад ему будет пухом. Он владел бизнесом, который я безумно хотел присвоить… Настолько безумно, что оказался слеп и меня обвели вокруг пальца. В общем, Соколовский предложил пари…

Следующие десять минут я, затаив дыхание, слушала подробности грязной, но очень элегантной аферы.

Ведь если бы у Руслана не оказалось в рукаве сразу двух джокеров немецкого происхождения, то совершенно не ясно, чем дело бы кончилось.

По задумке Соколовских, Руслану в клубе обязательно бы понравилось. Прославившийся в своих кругах как человек жестокий, но при этом не имеющий определенного удовлетворения в сексе, Коршунов сам дал оружие своим врагам. Соколовский-старший был уверен, что Руслан будет в восторге от жестокой забавы на смерть с ничего не понимающей жертвой. А дальше видеофиксация, шантаж или тюрьма.

Руслан немного поломал им план в момент, когда выкупил меня. Никто даже не думал о подобном исходе, оттого управляющего клуба, продавшего меня за полмиллиона долларов, никто не предупредил, что этого делать не стоит.

Услышав эту сумму, я несколько раз переспросила у Коршунова, точно ли в долларах была сделка. Потому что у меня даже руки занемели от осознания своей новой цены. Это не в рублях, как я считала изначально.

В итоге в дело пошел план Б. Руслан ведь проиграл Владу Соколовскому спор на абсолютную безделицу: машину и виллу на уикенд. Как выяснилось позже, на машине Влад в те дни особо даже не ездил, она была отогнана на один из автосервисов его отца, где за два дня был сделан идеальный дубликат ключей. Они сыграли свою роль позже…

В это же время Руслан улетел в Сочи, а за ним следом наемный убийца и весьма неплохой патологоанатом из Москвы. Друг и подельник того самого врача, который меня похитил. Эти двое совершили идеальную фальсификацию улик, подставив Руслана с биологическими образцами. Чуть позже схему повторили уже в Москве. Место специально выбирали такое, где Коршунов бывает неподалеку – возле его офиса. Финалом стало убийство третьей девушки. Как показало дознание Соколовского-старшего, изначально ее труп хотели подбросить в багажник на афтепати с помощью тех самых ключей. Но Руслан сорвался бог весть куда, и пришлось буквально ехать за ним и выслеживать, чтобы, когда он оставил машину одну, совершить свое грязное дело.

– Это были все те двое? Убийца и врач? – уточнила я.

Руслан покачал головой.

– Это был Влад. Все же я не просто так к нему относился настороженно. Клаус откопал многое про развлечения этого ублюдка, от большинства волосы даже у лысого дыбом встанут. Малолетний придурок по локоть в крови ходил. Не Чикатило, конечно, но не гнушался разного.

Я остановила Руслана жестом, чувствуя, как к горлу подкатывает приступ тошноты. Подробностей мне знать не хотелось совершенно. Поборов недомогание, я продолжила расспросы.

– Надеюсь, ты к его убийству не имеешь никакого отношения?

– Если только косвенно. – Все же Руслан был предельно откровенен, признаваясь в подобном. – Это цепная реакция на обнародование расследования по моему делу. Я подозреваю, что Клаус знает имена, но никогда не расскажет, хоть и не поддерживает такие методы. У этого немца странное чувство справедливости.

– В смысле?

– Над Владом совершили самосуд. И та записка на месте преступления – лучшее тому доказательство. Сайн-Витгенштайн пространно намекнул, что это дело рук какого-то бывшего военного, но больше он не скажет ни слова. И знаешь что, наверное, это правильно. Таким, как Влад, лучше не ходить по земле.

– Пожалуй, в этом я с тобой полностью согласна, – поддержала я и неожиданно зажала себе рот рукой, потому что тошнота вернулась.

Да что же это такое?!

Я вывернулась из объятий Руслана и бегом улетела в ванную, где меня вывернуло, едва успела к унитазу.

Там долго восстанавливала дыхание, а потом умывалась, вслух костеря дурацкую рыбу.

После минут пять вытирала лицо полотенцем, чувствуя наконец, что тошнота прошла. А когда подняла голову, встретилась взглядом с Русланом.

Он стоял побледневший на пороге ванны и смотрел на меня широко открытыми глазами, будто привидение увидел.

– Эй, ты чего? – Я даже руками перед его лицом помотала.

Он отмер и почему-то переместил свой взгляд на мой живот, а после снова на лицо, и задал один единственный вопрос:

– Ева, а ты ведь выпила таблетки тем днем?

Сердце упало в пятки, потому что я даже не вспомнила о предохранении, когда все произошло…

Глава 21

Руслан Коршунов

Мы гуляли с Евой по одному из московских парков. Нестеров сказал, что ей необходимо больше бывать на свежем воздухе, получать больше витаминов и желательно солнца. Но где же его найти в Москве в середине ноября? Я бы отправил свою сирену куда-нибудь на жаркие острова, где солнцем залит каждый сантиметр пляжа, но подобную выходку доктор запретил категорически.

– Не стоит метаться из крайности в крайность. Начало беременности выдалось нервным, были угрозы, но сейчас все нормализовалось. Однако не стоит рисковать с перелетом, – улыбался светило медицинских наук, как всегда ласково поглаживая бок своего чемодана.

Вот мы и не рисковали.

Я и сам не заметил, как перешел с Евой на это самое «мы». Просто в какой-то момент отдельно «она» и отдельно «я» перестали существовать и появились мы. Трое.

– Говорят, в этом году будет очень холодная зима, – смотря куда-то вдаль, отрешенно произнесла она.

– Кто говорит? – Лично я о таком прогнозе слышал впервые, хотя и не особо интересовался сводками.

– Народные приметы, – она помахала у меня перед носом букетом золотых листов, совершенно нехарактерных для ноября. Обычно к этому времени они превращались в гнилую грязь, а этой осенью почему-то нет. Еще лежат. – Если ноябрь теплый – зима будет лютая.

– Ну, будет и будет, – я только пожал плечами. – У нас в доме прекрасное отопление, а лично для тебя я присмотрю прекрасную шубу. Точно не замерзнешь.

Ева насупилась, наморщив носик, и скривила рожицу. Все же она стала забавной. Беременность действительно меняет женщин. Более мягкая, но все такая же вредная. Только рукой отмахнулась от моего предложения о шубе, и кольцо блеснуло на ее безымянном пальце.

Мы расписались поспешно и тайно. После всех событий и муссирования моего имени во всех СМИ я не хотел никакой огласки. Поэтому все происходило настолько тихо, что конспирации позавидовали бы даже в ФСБ.

В ЗАГСЕ было всего пять человек. Я с Евой, Николай и Марина в качестве свидетелей, а еще бабушка… Новость о такой скоропалительной свадьбе внучки она восприняла не обрадовавшись. Слишком в ее глазах все резко произошло, настолько резко, что она была даже категорически против, и, если бы не новости о положении Евы, никакого благословения мы бы не получили.

Но здесь нам оставалось только смириться.

Все же на месте Евиной бабки я бы поступил точно так же. Тем паче более сомнительного жениха, чем я, найти было сложно. Елена Сергеевна постоянно интересовалась, почему с моей стороны нет ни одного родственника и почему я полный тезка того самого мафиози и убийцы Коршунова из новостей.

В этот момент я благодарил плохое старческое зрение пожилой женщины, потому что присмотрись она ко мне в очках, точно бы заметила, что я не только тезка, но и лицом идеально совпадаю.

Из мыслей выдрала телефонная трель. Разрывался мобильный в кармане пиджака. Пришлось лезть и лицезреть номер Орлова…

Что ж так не вовремя?.. Я все хотел рассказать Еве о своей матери, но Нестеров так настоятельно просил не волновать беременную девушку, что тема невольно откладывалась каждый раз в дальний угол.

Причем головой понимал, что рано или поздно правда настигнет и придется все рассказать, но все же старался отсрочить чуть-чуть на попозже, когда все угрозы беременности точно минуют.

– Слушаю, – произнес я, вслушиваясь в трубку.

– Руслан Михайлович, доброго дня. Тут кое-что произошло…

И опять это ощущение упавшего сердца, и воздуха, исчезнувшего из легких.

– Говорите уже, – мертвенно бледным голосом выдавил я, наблюдая, как заметившая что-то на моем лице Ева подбирается поближе.

– Нет, вы не подумайте. Ничего плохого, как раз наоборот, небольшое просветление, вы ведь знаете, как редки такие состояния. Приедете?

Всего мгновение ушло на размышление. Короткий взгляд на Еву, молчаливый вопрос в ее глазах, который не получит ответа. Просто я попрошу жену посидеть в машине, пока буду у матери, но не приехать в пансионат я не имею права.