Стелла Грей - Стон и шепот

Не нашла. Если бы не неприятные ощущения между ног, я бы почти успокоилась. Но вместо этого сознание подкинуло образ совершенно другой комнаты и огромной кровати, а еще мужчины, который меня к ней прижимал.

Сердце в груди на мгновение остановилось, но тут же забарабанило дальше в бешеном темпе.

Я пыталась вспомнить лицо насильника, который меня… меня… На глаза стали наворачиваться слезы, но помнила лишь смутный образ.

Чем же меня накачали, что я позволила сотворить с собой такое? Стонала под этим человеком, видела радугу, и даже его лицо было затуманено красиво переливающейся дымкой.

Я осела прямо на пол и закуталась поплотнее в ткань. Мне показалось, что в комнате вдруг резко похолодало, настолько, что тело пробрало ознобом и заколотило.

Попытки вспомнить вчерашний день проваливались фактически сразу. Помнила только медосмотр в больнице, несколько врачей, которых успела пройти: гинеколог, ЛОР, сдала какие-то анализы, стояла в очереди к окулисту, а дальше пустота… И редкие вспышки. Люди, образы, они что-то говорили, но я не могла вспомнить, что именно.

В этот момент с ужасом осознала, что похитить меня могли даже не вчера, а неделю назад, и все это время продержать в наркотическом угаре.

Я принялась судорожно осматривать свои вены на предмет уколов. Вдруг я уже героинозависимая, но еще не знаю об этом? Но синяков от игл не нашлось, да и вообще на теле, кроме следов от веревок, ничего ужасающего не обнаружилось. А в следующий миг я застыла и бросилась к двери колотить по ней руками и ногами, сипя и хрипя, чтобы меня выпустили немедленно.

Потому что я вспомнила о самом главном. Я не позвонила бабушке. Своей старенькой, любимой бабуле, которой всегда звонила. ВСЕГДА! Каждый день!

– Выпустите меня! – насколько позволял голос, просила я. – Мне нужен телефон!

Казалось, дом пуст и вымер, с обратной стороны не было слышно даже шагов. Из-за чего складывалась иллюзия, что меня не охраняют, но я не была столь наивна. Прекратив колотить в двери, я принялась еще раз, но уже более внимательно осматривать комнату. Догадка подтвердилась, когда в углу помещения блеснул объектив камеры. Без малейших угрызений совести я подставила стул и потянула ее на себя, вырывая из пазов с корнем, не жалея сил, разрывая провод.

– Кино закончилось, – прошипела, будучи уверенной, что сейчас кто-нибудь точно явится ее чинить, и уселась на кровать в ожидании.

Почти не ошиблась. Спустя минут десять в замке двери провернулся ключ, но в комнату вошел отнюдь не мастер.

Едва я увидела этого мужчину, то тут же неосознанно вжалась в изголовье, уже жалея, что сломала камеру, потому что это был никакой не мастер.

Это был он, мой насильник и похититель!

Движения резкие, почти хищные, пожалуй, так мог бы двигаться ирбис: не торопясь, размеренно, а в следующий миг – бросок и смерть. Мой взгляд невольно остановился на его пальцах, все еще сжимающих дверную ручку. Железная хватка, даже здесь. В его пальцах чувствовалась сила, способная при желании свернуть шею врагу без малейших сожалений.

– Сломать камеры – крайне неблагоразумный поступок. Ты могла бы быть более благодарной за собственное спасение, – произнес он и захлопнул за своей спиной дверь.

– Спасение?! – едва слышно выдохнула я, потому что громче просто не могла. – Вы меня изнасиловали!

Мужчину странно передернуло от моих слова, и в следующий миг он посмотрел на меня так, будто бы не прочь продолжить мое насилие здесь и сейчас. Он просто пожирал меня глазами. Я ощущала этот взгляд так, словно он змеей скользил по моему телу, и никакое покрывало не было ему преградой.

– Насиловал? Нет, я тебя даже пальцем не трогал. Хотя, – он задумчиво осмотрел свою руку, – вру, пальцем все же трогал…

Я вспыхнула от этого пошлого намека. Пальцем? Я не помнила ни черта, вот только ощущения в промежности говорили о том, что кое-что все же было. Вопрос, что именно.

– Отпустите меня, – взмолилась я, не желая ни в чем разбираться сейчас. – Я никому не скажу о том, что вы меня похитили. Буду молчать, только отпустите.

– Ты действительно идиотка или только притворяешься? – Он в несколько шагов миновал расстояние до кровати, останавливаясь в десятке сантиметров от нее и глядя в упор на меня. – О какой свободе может быть речь? Я заплатил кучу бабла за твою жизнь, и ты должна как минимум проникнуться ко мне за это благодарностью.

Пока что я прониклась к нему только ненавистью. Он выглядел относительно молодым. Высокий брюнет, лет тридцать-тридцать пять, но ранняя седина уже тронула волосы, лицо красивое, породистое и хищный профиль. В нем сразу чувствовалась власть, деньги и вседозволенность, которую они дарили. Такие любят, когда их боятся и пресмыкаются, мне же хотелось выцарапать ему глаза, но вместо этого я всхлипнула:

– Я не понимаю, о чем вы! О какой благодарности речь? – каждое слово отдалось болью в связках.

Отвечать он не спешил, но вместо этого спросил:

– Как тебя зовут?

Подонок! Можно подумать, он не знал.

– Я ничего вам не скажу, – просипела и скривилась от спазма. Горло разрывало не простой болью, и я не просто сорвала связки. Что-то более серьезное… – Меня будут искать. Бабушка, в академии…

– Так вот, дорогая, слушай внимательно. – Подонок перебил меня и сел на краешек кровати, придвинулся так близко, что схватил за подбородок и заставил посмотреть ему в глаза. – Тебе крупно повезло, что когда тебя обдолбанную хотели трахнуть во все дыры, а потом расчленить богатые отморозки, ты попалась мне. Вдвойне повезло, когда отрубилась и уснула в постели со мной. Трахать спящих амеб не в моих правилах, поэтому решил оставить тебя до утра. В третий раз тебе повезло, когда за тобой пришли забрать на “утилизацию”, а я все еще был не удовлетворен. Так что будь благодарна за спасение своей прелестной шкурки и цени, что из всех зол, с которыми ты столкнулась, наименьшее – это я. Если будешь послушной девочкой, я превращу твою жизнь в рай…

Он говорил все это, а взгляд блуждал по моему застывшему лицу, потому что я была не в силах так быстро осознать и переварить все, что он сказал. Мне повезло? Он серьезно?

Попасть в лапы богатого психа?

– Ну же, скажи, что-нибудь. – Он дернул меня за подбородок в попытке вытрясти ответ.

Да легко!

– Пошел на хер! – прошипела я, не стесняясь выражений, и вывернулась из хватки пальцев. Вскочила с другой стороны кровати и, все так же кутаясь в покрывало, продолжила: – Я скорее из окна выброшусь, чем позволю тебе до себя еще хоть пальцем дотронуться.

Уголок его рта дернулся то ли в усмешке, то ли в оскале. Было видно, что моя бравада его ни капли не тронула, скорее, разозлила. Он медленно поднялся, обошел кровать, я же отступала шаг за шагом, пока не уперлась в то самое окно, из которого собиралась выброситься.

– На хер, говоришь? – переспросил он, вжимая меня бедрами в подоконник. – Это ты у меня туда сходишь, и не один раз. И еще прыгать будешь на нем, как цирковая собачка…

Я боролась с желанием плюнуть ему в лицо, останавливало только осознание, что одно дело скинуться самой, а другое, когда тебя скинут. А этот тип может…

– А вам добровольных цирковых собачек уже не хватает? – не смогла оставить я без ответа. – Просто так никто не дает, похищать стали?

– В этом доме я решаю, кто мне дает, а кто нет. – Он рывком отнял от моей груди руки, которыми я подтягивала покрывало, заставляя его опасть на пол бесформенной тряпкой. Я дернулась, чтобы сбежать, но он крепко удержал за запястья, дыша мне в лицо и прижимаясь белой рубашкой к моей обнаженной груди. – И если бы не срочные дела, развернул бы тебя раком здесь и сейчас, открыл окно, чтобы ты кричала, не стесняясь, на всю округу, и натянул бы по самые яйца. Потому что могу, потому что хочу и обязательно сделаю.

– Урод!

– Меньшее из зол, – повторил он. – И у тебя время до вечера решить, от чего ты будешь кричать: от удовольствия или боли. В конце концов, никто не мешает мне накачать тебя наркотой вновь и сделать податливой текущей сучкой.

Я задергалась под этим психом, пытаясь высвободиться, но он и сам отпустил, тут же отходя на шаг и попутно бросая взгляд на наручные часы.

– До вечера, сладкоголосая сирена, – прозвучало, словно издевка над моей хрипотой. – У тебя есть над чем подумать!

Под кайфом она нравилась мне больше.

Послушная, нежная, заводится с пол-оборота.

Когда утром я оставил ее в гостевой спальне, то уже был свято уверен в том, что поступил правильно. Она меня возбуждает и, самое главное, она же и может удовлетворить. Только она. Только от ее голоса мурашки по загривку и железный стояк, настолько болезненный, что отказывает здравый смысл.

Оставлю как любовницу. Что-то вроде секс-куклы, которую я могу иметь сколько хочу и как хочу.

Я поставил камеры в комнате и не мог удержаться от того, чтобы не переключать компьютер на них в лихорадочном ожидании ее пробуждения. От воспоминаний о ночи у меня отключились мозги и оставалась только одна потребность: взять. Разложить на кровати и иметь несколько часов подряд, так долго, чтобы после была лишь безграничная сытость. Хотелось натрахаться на неделю вперед, наконец-то вернуть холодный разум, без голодной одержимости ее гибким телом.

Хорошая девочка. Хорошая кошечка.

Отличный домашний хомячок.

Я досадливо дернул уголком губ.

Хомячок оказался саблезубым и неблагодарным, с ходу цапнул хозяйскую руку, а не упал на спинку, раздвинув ножки.

Лишь Бог знал, чего мне стоило, зажав ее у окна, не расстегнуть штаны и не ворваться в такое доступное тело, сильно кусая за плечи и воя от бешеного желания.

Меня сводило с ума все.

Девушка хрипло шепчет, ругается, а меня штырит так, словно она ноги раздвигает и ласкает себя у меня на глазах.

Она прерывисто дышит, а я почти кончаю.

Отпустить? Ага, сейчас.

Но стоит признать то, что я неудачно начал разговор. Необходимо было спокойно зайти, предложить чаю и в непринужденной беседе рассказать, почему она теперь живет со мной. Женщины, в сущности, простейшие существа, повернутые на разговорах. Что им надо? Услышать какую-нибудь романтическую херню, прикупить тряпки, камни, сделать маникюр и слетать на островок. Ну, и много хорошего секса.

Притом последним я просто-таки жаждал ее обеспечить.

Но меня снова повело. Накрыло эмоциональной волной и разметало о берег все благие намерения.

Ладно, Коршунов… надо думать не только о развлечениях, но и о деле.

Я вернулся в свой кабинет и вызвал управляющего домом.

Немолодой подтянутый мужчина в прошлом служил в должности начальника охраны, но пару лет назад попросил о переводе на более спокойное место. Что, впрочем, не мешало мне проводить через него все распоряжения. Во многом я был консерватором.

– Доброе утро, Руслан Михайлович.

– Доброе утро, Николай, – сухо кивнул я в ответ и сразу перешел к делу: – Я выезжаю в офис, а для тебя у меня есть деликатное поручение. У нас гостья. И я хочу знать о ней все.

В глазах верного помощника мелькнуло удивление, но он послушно склонил голову.

– Что-то еще?

– Да. Девушка имеет право гулять по дому, но ей запрещено покидать пределы особняка и любая связь с внешним миром. Чтобы никакой возможности позвонить или сбежать.

Николай едва заметно кивнул и проговорил:

– Я вас понял. Будут дополнительные указания?

Отдав остальные распоряжения, не касающиеся новой зверушки, я отправился к машине. Уже в салоне идеальную симфонию Моцарта нарушила вибрация телефона. Взглянув на экран, я едва заметно скривился, но все же ответил:

– Здравствуй, Влад.

– Привет, Руслан, – раздался в трубке до отвращения довольный голос Соколовского. – Ну, как ночка прошла?

В глубине моей души большая черная зверюга по имени бешенство чуть приоткрыла глаза и потянулась.

Пацан раздражал и раньше, но сейчас в его речи появились развязные нотки, словно он решил, что теперь мы практически друзья.

– А с чего ты взял, что она как-то интересно для меня закончилась?

А точнее, почему у нас Влад настолько осведомленная падла, если по официальной версии все члены аукциона анонимны?

– Я тебя потом уже не видел. А девку выкупили для личного пользования, вот и сделал выводы.

– Понятно.

– Я же говорил, что тебе понравится, – хмыкнул в ответ невидимый собеседник. – Клуб умеет удивлять.

Угу. Ты тоже умеешь удивлять, Соколовский. Я, конечно, знал, что ты тот еще утырок, но не думал, что до такой степени. Не ты ли предлагал двадцать пять тысяч за извращения и смерть? Впрочем, вряд ли он признается.

– Да, местечко оказалось забавное.

Я поддержал разговор, так как прекрасно осознавал, что Влад звонит мне не только для того, чтобы поинтересоваться, как прошла ночь. Ему что-то надо…