В жизни герцога не было места незаконченным романам. Однако с графиней де Маргни все получилось иначе. Ее муж был дипломатом, и графине без конца приходилось ездить в самые разные уголки Европы, сопровождая его. Так судьба развела их пути, едва успев сблизить. Их связывали чудные воспоминания и чувство радостного ожидания новой встречи.

Герцог никак не рассчитывал, что первая за долгие годы встреча с графиней произойдет в присутствии Фелиции. Его немного смутила эта мысль.

Ласковая улыбка и хитрый огонек, игравший в глазах графини, дали ясно понять Дарлингтону, что она не случайно оказалась на приеме у мадам Гутье. Она заранее знала, что герцог принял приглашение и будет на этом вечере, поэтому графиня решила непременно поехать к мадам Гутье.

— Mon cher! — воскликнула она, когда герцог поцеловал ей руку. — Мы не виделись уже сто лет!

— Как долго тянулось время! — подхватил Дарлингтон.

Все стали рассаживаться. Герцог занял место рядом с Фелицией. Завязалась непринужденная живая беседа, в которой участвовали все присутствующие. Право говорить передавалось от одного человека к другому, как мячик в какой-нибудь веселой игре. При этом поговорить тет-а-тет было совершенно невозможно.

Однако герцог постоянно ловил на себе недвусмысленные взгляды графини де Маргни. В ее миндалевидных глазах явно сквозил призыв. Графиню нельзя было назвать красавицей, но в ней крылось необъяснимое очарование, каким, вероятно, обладали Клеопатра и Елена Троянская. Перед этой загадочной привлекательностью не устоял ни один мужчина, но описать ее словами было невозможно.

Последний раз Дарлингтон видел графиню на балу во французском посольстве в Лондоне. Он вспомнил, какое отчаяние овладело им, когда на следующий день он узнал, что графиня уже отбыла во Францию.

Герцог чувствовал, что между ним и этой загадочной женщиной установилась какая-то удивительная связь, которая неизменно приведет к сближению.

Пока еще просто не представлялось подходящего случая.

Глаза их снова встретились, и, к своему великому удивлению, герцог отметил, что он ничего не чувствует. Ровным счетом ничего. Раньше один ее взгляд настраивал герцога на определенные мысли. При виде графини Дарлингтоном овладевали вполне конкретные желания. Что-то неудержимо влекло их друг к другу.

Но сейчас совершенно неожиданно это чувство исчезло.

Герцог даже сперва не поверил этому. Он решил, что сам надумывает это равнодушие к самой привлекательной и соблазнительной женщине на свете.

Ее образ всегда вставал перед его глазами, когда кто-нибудь упоминал Париж. Герцог словно поставил себе цель рано или поздно овладеть графиней и не сомневался, что она будет только рада отдаться ему.

Мадам Гутье, как и подобало хорошей хозяйке, предложила своим гостям поменяться местами. Таким образом постоянно менялись собеседники, никто не успевал наскучить соседу.

Герцогу досталось место рядом с графиней. Дарлингтон слышал ее восторженный голос, что-то отвечал и вдруг ужаснулся тому, что Фелиции нет рядом. Мадам Гутье отвела девушку в другую часть зала и усадила между известным парижским сплетником и молодым драматургом, чью пьесу недавно поставили в театре.

На лице Фелиции застыл страх. Герцог взглянул на девушку и, желая подбодрить, кивнул ей и улыбнулся. Она попыталась ответить улыбкой, но не смогла.

Чтобы не расстраивать герцога, Фелиция повернулась к старшему из мужчин и стала слушать его. Однако от внимания герцога не укрылось, что от волнения девушка крепко сжала пальцы в кулачки.

— Где мы можем встретиться?

Графиня говорила очень тихо, и ее почти не было слышно в общем гуле голосов. В ее словах слышалась явная страсть. Герцог пытался ответить таким же страстным тоном, но не смог. Он не спускал глаз с Фелиции.

Старый сплетник, довольный такой благодарной слушательницей, отпускал Фелиции комплименты.

Герцог видел, что девушку охватил панический страх, она все дальше отодвигалась от собеседника, словно боялась, что он вот-вот нападет на нее. Дарлингтон ломал голову над тем, как ему лучше поступить, как выручить бедную девушку, как, в конце концов, объяснить гостям ее странное поведение. Что, если Фелиция не выдержит и вскрикнет или выбежит из комнаты?

К этому времени сосед Фелиции был полностью очарован девушкой, ее красотой, он любезно улыбался, расточал комплименты. На лице его был написан восторг.

«Нужно что-то делать, — подумал герцог. — Медлить больше нельзя».

И тут ему представилась возможность прийти на выручку Фелиции.

Приехали новые гости, и мадам Гутье поднялась, чтобы встретить их.

Герцог поспешно встал и подошел к Фелиции.

— Я очень рад, Фелиция, — спокойно произнес он, — что ты познакомилась с моим старым другом месье Клеси. У него самый острый ум во Франции. Да и язык остер, как рапира. Все мы боимся попасть в немилость к месье.

Месье Клеси откинул голову и расхохотался.

— Вы льстите мне, месье герцог. Хотя раньше вы не отличались особой благосклонностью ко мне. Должно быть, очаровательная племянница научила вас ценить людей вроде меня.

— Я всегда ценил вас, — учтиво возразил герцог. — Даже когда вы со свойственной только вам язвительностью отзывались о моих победах на скачках.

— Я просто сетовал на то, что вы слишком удачливы, — уточнил месье Клеси. — Но вы баловень фортуны, месье герцог. Именно вам повезло быть опекуном этой прелестной девушки. Она словно богиня весны среди нас, осенних листьев.

— Вы вскружите голову бедняжке! — улыбнулся герцог в ответ. — Она не привыкла к такому обилию комплиментов. Пойдем же, Фелиция.

С этими словами он нагнулся к девушке и помог ей подняться.

— Мне надо представить тебя еще одному моему другу, — сказал герцог. — Я не могу позволить месье Клеси всецело завладеть тобой.

Герцог отвел Фелицию в сторону.

— Мы можем уехать? — с надеждой в голосе спросила она.

Герцог отрицательно покачал головой.

— Сейчас еще рано.

Он хотел познакомить девушку с матерью мадам Гутье. Ее-то Фелиция точно не испугается. Они были уже в двух шагах от пожилой элегантной дамы, как вдруг перед ними возникла графиня.

— Познакомь меня со своей родственницей, — попросила она. — Анри много рассказывал о ней. Но я даже представить себе не могла, что она такая красавица.

В ее вкрадчивом голосе чувствовались ревнивые нотки. Герцог сразу осознал, что он так и не ответил на предложение графини встретиться и сорвался к Фелиции без всякого предупреждения.

Извиняться уже не было смысла. Герцогу оставалось только держаться непринужденно и представить Фелицию графине.

— Вам бесконечно повезло, мадемуазель, — улыбнулась графиня. — Я искренне завидую вам. Вашим опекуном стал самый привлекательный и желанный мужчина Англии. Мужчина, который так преданно ухаживает за вами, вызывает невольное восхищение.

Слово «преданно» прозвучало в ее устах довольно язвительно. Герцог надеялся, что Фелиция не заметила ироничного тона графини.

— Совершенно с вами согласна, мадам, — спокойно ответила Фелиция, — мне невероятно повезло.

— И все равно вам не следует злоупотреблять этим и так привязывать его к себе, — заметила графиня. — Делитесь обществом герцога, особенно с теми, у кого есть более веские претензии на его внимание.

Графиня слегка оттеснила Фелицию, приблизилась к герцогу и, глядя прямо ему в глаза, нежно сказала:

— С приема я поеду прямо домой.

Больше ничего не требовалось добавлять. Приглашение было написано на ее лице.

Герцог поклонился, но ничего не ответил.

— Нам уже пора уходить, — сказал он девушке. — Ведь сегодня нам надо успеть побывать еще в одном доме.

Фелиция едва сдержалась, чтоб бурно не выразить свою радость. Лицо ее просияло. Ей не терпелось вырваться отсюда, однако прошло какое-то время, прежде чем они смогли уехать.

Нельзя было уехать, не поблагодарив хозяйку. Они попрощались с мадам Гутье и уже направились к выходу, но тут их окружили несколько гостей. Все они наперебой приглашали герцога и Фелицию к себе на обед или ужин, требуя от них обещания приехать.

Наконец, когда Фелиции стало уже казаться, что они запутываются в цепкой паутине, герцог взял ее под руку и повел к выходу. Они спустились вниз по лестнице и прошли через просторный холл.

— А нам правда нужно ехать еще в одно место? — настороженно спросила Фелиция.

— Поскольку ты бесподобно держалась и с честью выдержала это испытание, — ответил герцог, — я в качестве награды отвезу тебя домой.

Девушка облегченно вздохнула, ее лицо засветилось радостью, но эта радость тут же сменилась испугом и растерянностью:

— Значит ли это, что сами вы поедете в гости к этой даме, которой вы только что меня представили?

Герцог и сам не переставал думать об этом. Фелиция, словно прочитав его мысли, задала этот вопрос вслух. И вдруг совершенно неожиданно Дарлингтон решил, что ответить.

— Нет, — сказал он твердо. — Завтра рано утром мы едем кататься верхом, а потому я хочу пораньше лечь спать.

Слуга принес Фелиции ее бархатную накидку. Герцог помог девушке одеться, и они под руку вышли из парадной двери на улицу.

Дворецкий стоял тут же и ждал приказаний герцога.

— Карету герцога Дарлингтона!

Освещая дорогу фонарем, дворецкий пошел за угол дома, где стояли экипажи прибывших на прием гостей, не переставая выкрикивать:

— La voiture du Due de Darlington!

Он произносил имя герцога на французский манер, и Фелицию это рассмешило.

В это время к ним подбежал молодой человек. Он появился откуда-то из темноты, с той стороны, где стояли лошади и кареты.

— Быстрее, месье! — кричал он, задыхаясь. — Там произошел несчастный случай. За мной, скорее!

Герцог сорвался с места и бросился вслед за молодым человеком. В глубине души Дарлингтон надеялся, что с двумя его лошадьми не произошло ничего плохого.

Сегодня вечером он сам велел запрячь их в коляску. Это была великолепная пара гнедых. Несколько месяцев назад герцог приобрел их на аукционе «Таттерсоллз»[6] и с тех пор не раз убеждался, что не прогадал. О лучших лошадях нельзя было и мечтать.

Поэтому герцог, не раздумывая, кинулся вслед за мужчиной. Дарлингтон не успел далеко отбежать, как вдруг вспомнил о Фелиции. Он привык, что девушка находится всегда рядом с ним, и сначала даже не сообразил, что она осталась одна у парадного подъезда.

Герцог обернулся, но не увидел ее. Затем он заметил, как мелькнуло в сумраке ее белое платье. Рядом с Фелицией стоял какой-то мужчина. Герцог решил было, что ему показалось и это вовсе не Фелиция, но тут он услышал ее крик.

Она пронзительно кричала, в то время как двое мужчин затаскивали ее в крытую коляску. Кучер с силой хлестнул лошадей, и они рванулись прочь.

Первое мгновение герцог не мог поверить в случившееся. Все произошло так неожиданно и стремительно. Но он быстро пришел в себя и со свойственным ему хладнокровием оценил положение.

Герцог огляделся, надеясь увидеть свою карету. До нее нельзя было добраться. Две другие коляски перегородили дорогу.

Но тут через ажурные железные ворота особняка выехал фаэтон, запряженный четверкой лошадей.

Герцог без труда узнал владельца этих лошадей. Этот молодой француз обожал быть у всех на виду. Только он мог поехать в открытом фаэтоне, выставляя напоказ свой необычный костюм. Только он запрягал четверку лошадей вместо двух, отправляясь на вечернюю прогулку. Черные волосы его скрывались под цилиндром, в петлице белела орхидея, а галстук был заколот булавкой с огромной черной жемчужиной.

Герцог не медлил ни секунды.

Он подбежал к фаэтону, на ходу вскочил в него, перебрался на козлы и сказал молодому человеку:

— Прошу вас, помогите мне! Мою племянницу похитили, мне необходимо воспользоваться вашим фаэтоном.

Француз оторопел. Он с удивлением смотрел на герцога, наконец узнал его и понял, что произошло. Молодой человек с трудом мог поверить, что этот знатный англичанин, который раньше старательно избегал его общества, вдруг сам обращается к нему за помощью.

— Я буду счастлив помочь вам, ваша светлость… — начал он.

— Я буду править сам. Дайте мне поводья, — перебил герцог.

Он развернул фаэтон и направил лошадей в нужную сторону. Дарлингтон видел, что коляска, в которой увезли Фелицию, поехала налево, а значит, сейчас она проезжала по Елисейским Полям.

Герцог выехал на дорогу и далеко впереди увидел маленькую темную точку, движущуюся с большой скоростью. Герцог не сомневался, что это и была коляска похитителей.

Француз восхищался умением герцога править экипажем и гордился стремительным бегом своих лошадей, проявивших необычайную прыть. Однако ему приходилось одной рукой придерживать цилиндр, а другой крепко держаться за сиденье, чтоб не упасть.