Кафе, указанное Джузеппе, Тина увидела сразу. И рослого, седовласого старика, вглядывающегося в прохожих сквозь сдвинутые на переносицу очки, тоже сразу узнала.

Старик сидел за столиком, в тени полосатых маркиз.

— Здравствуй, Джузеппе.

— Ох, сеньорита! — Джузеппе поднялся ей навстречу. — А я все гляжу, вы или не вы?.. Ох, какая стали красавица! Ну, вылитая леди Маргарита.

— Спасибо. — Тина улыбнулась. — Давно ждешь?

— Давненько. — Джузеппе засмеялся. — Считай, как с вами поговорил, да от старухи своей отбился, сразу и вышел. Она, Розита моя — ух, крик подняла! Что, да почему, да куда тебя несет, старого кобеля… Насилу вырвался. До самых дверей проводила.

Тина рассмеялась:

— Я ее понимаю. Ты отлично выглядишь, Джузеппе.

— Спасибо, сеньорита. — Старик приосанился.

Жестом подозвал официантку, заказал кофе и «самых вкусных пирожных».

— Хозяйки моей дочка, — представил он Тину официантке. Та благосклонно кивнула.

— Меня тут все знают, — дождавшись ухода официантки, объяснил Тине Джузеппе. — Живу неподалеку.

— Я так и подумала. — Тина улыбнулась. — Джузеппе, у меня не очень много времени…

— Да-да, сеньорита. — Старик посерьезнел. — Понимаю, молодежь нынче занятая. Сын у меня такой же… Сейчас. Думаю, с чего начать. Вроде, готовился, столько слов сочинил… Да только, говорить-то, с Ники собирался. А с вами — не знаю, с какого боку и подступить.

— Для начала, перестань волноваться, — подсказала Тина, — честное слово, я не кусаюсь.

— Да понимаю, сеньорита. А только, такое это дело… В общем… — Джузеппе вздохнул. Стиснул в замок сильные, покрытые загаром пальцы. — О покойниках, вроде, положено — хорошо или ничего… А только, не могу я больше в себе держать. Оно, будто книзу тянет, уж сколько лет! Тем более, что сеньору-то Кларку покойному все равно теперь, а живым надо жить. Ники, конечно, грех на душу взял, когда Кларка погубил… А я вот, хочу ему сказать. — Джузеппе помедлил. — Что правильно он сделал, сеньорита.

— Что… — Тина похолодела. — Ты соображаешь, что говоришь?!

— В том и дело, что еще как соображаю. — Джузеппе вздохнул. — Слава тебе господи, из ума пока не выжил. Самому б такое заявили про родного человека — по роже бы двинул, ей-богу! Понимаю вас. А только, говорю ж, не могу в себе держать! Надо поделиться. В общем, отчим ваш… плохой он был человек.

Тина вцепилась в подлокотники кресла.

— Вы, кофе-то — пейте, барышня. Я говорить долго буду… Закурю, не возражаете?

Тина молча кивнула. Заставила себя выпустить из рук подлокотники, придвинула ближе чашку. Только поднимать ее с блюдца не рискнула, побоялась расплескать.

Джузеппе вытащил из пачки сигариллу. Закурил. Повеяло знакомым запахом ароматизированного табака, этот запах тоже был родом из Тининого детства.

— В общем, вы-то не помните, наверное, маленькая были. Но, когда леди Маргарита совсем хворая стала, Кларк своего шофера уволил, и начал я его возить. Леди Маргарита из дома почти не выходила, так Кларк, видать, решил, что и смысла нет двух шоферов держать. Скуповат был — не то, что леди Маргарита, та никогда денег не считала… Ну, да это вы и без меня знаете. Так вот, начал я Кларка возить. Он тогда все пытался нотариальную контору покойного сэра Джозефа поднять. Ну, или вид делал, что пытался — не знаю уж, теперь-то. После того, как леди Маргарита умерла, он ту контору сразу бросил… Не знаю, в общем, не моего это ума дело. Мое дело — везти, куда скажут, да за машиной следить. И вот повадился, значит, Кларк по соседним городкам ездить — они с леди Маргаритой к тому времени окончательно из неапольской квартиры в «Шиповник» перебрались. Типа, по делам конторы. То в один городок мы с ним приедем, то в другой. И в каждом не меньше, чем на ночь, задерживаемся. Номера в гостинице Кларк всегда брал так, чтобы мы на разных этажах были, ну или на худой конец в разных концах коридора. А мне — что? Дело житейское. Леди Маргарита хворала долго, потом вовсе померла, а Кларк — в самом соку мужик… Не то чтобы я это одобрял — нехорошо, как по мне, по шлюхам бегать, ну да меня хозяйские дела не касаются. Мне отдельный номер взяли, и ладно, спасибо, что на улице не оставили. А как уж там Кларк развлекается, меня касаться не должно… Вот, примерно так я рассуждал. Пока однажды у Кларка телефон не упал случайно.

— Телефон? — удивилась Тина.

— Ну да. Мы с ним как раз к одному городку подъезжали, не впервые уже туда наведывались. Я — понятное дело, за рулем, Кларк — рядом, на пассажирском сиденье. И, как обычно, по экрану пальцем елозит, разглядывает чего-то. Вдруг, бац — подрезала нас какая-то тварь! Я — по тормозам. Кларка вперед швырнуло, и телефон у него из рук выпал, прямо мне под ноги. Экран включенный, на какой странице светился, на той и остался. А Кларк как дернется ко мне! Прямо под руль полез, чтоб телефон достать. Я скорей аварийку включил — все ж таки, посреди дороги остановились. Удивился, конечно — надо ж, думаю, так за телефон переживать. Говорю — да чего ж вы, неудобно, давайте я подниму. А Кларк слова выдавить не может. Покраснел, как рак, того гляди удар хватит, и знай себе лезет мне под ноги. А того, что его ремень безопасности держит, и так вот, в ремне, он под руль ну никак не заберется — будто и не соображает. Невменяемый стал. Потом-то уж я понял, почему… А тогда просто наклонился, да телефон поднял. Специально в него глядеть — и в мыслях не было, да только, когда в руки берешь, по-любому ведь заметишь, что там на экране.

Джузеппе замолчал, затягиваясь сигариллой. Тина ждала — наивно думая, что готова к чему угодно. Оказалось, что нет.

— Там, барышня, мальчишки были голые. Вот, как шлюх показывают, по одной в квадратике, чтобы выбрать — то же самое, только пацаны. Лет пятнадцати, а то и меньше. Я аж рот открыл, до того обалдел. Кларк, конечно, телефон у меня вырвал, да только увидать-то я успел. И он понял, что я успел… И ни слова не проронил. Всю оставшуюся дорогу в окно смотрел. И вообще мы с ним до самого отеля не разговаривали. А, как подъехали, он из машины вылез да в отель пошел, на меня даже не глянул. Я обычно машину на парковку ставил и тоже подходил. А тут, загнал ее — и сижу.

Минут десять, наверное, сидел, и столько всего за это время успел передумать, сколько за десять лет не набралось бы. Знаете, как бывает — вроде, идет все своим чередом, и идет. Смотришь — значения не придаешь, кажется, что так и надо. А потом, что-то случилось — и как накроет! Вроде как головоломка на полу рассыпана была, а потом ветер подул, и части на свои места встали. Понимаете?.. Столько я всего вспомнил сразу.

И как видел однажды — пацан у Кларка из номера выходил, я тогда решил, что рассыльный. Странный, думаю, какой-то, одет уж больно чудно. И как обрывки его разговоров по телефону слыхал: да-да, типа, пусть приходит, заплачу, как договорились — думал, что это про шлюх. И про то, как наркоту у пушеров покупал, Кларк говорил, что для леди Маргариты, она, дескать, без этого дела помрет, а врачи напрямую назначить не могут — противозаконно… И стукнуло мне в голову — а может, и леди Маргариту на самом деле Кларк загубил? Может, и можно было ее вылечить — а он вместо того, чтобы запрещать ей колоться, сам эту дрянь и подсовывал? Чтоб она не соображала ничего и в делишки его сволочные не лезла? Ну, и к деньгам подбирался, опять же. Чтобы уж, когда она помрет, никто ему не мешал. Леди Маргарита ведь из неапольской квартиры не хотела уезжать, это Кларк настоял, чтобы в «Шиповник» перебраться. Там, дескать, спокойнее, и для леди Маргариты соблазнов меньше. А на самом деле увез бедняжку подальше от знакомых и запер, считай, в четырех стенах. Ну и себе руки развязал: на побережье полиция сами знаете, какая. И нравы тоже — курортная зона, мать ее. Сутенеры всех мастей водятся: хошь тебе девку приведут, хошь пацана, хошь крокодила какого, только плати. И подешевле, небось, опять же, чем в городе… А деньги Кларк всегда хорошо считал. В общем, сеньорита, до того мне мерзко стало, что я из машины вылез — ключи в зажигании оставил, — да пошел куда глаза глядят. До ближайшего кабака, то есть. И сразу, как вошел, стакан хлопнул — чтобы уж точно Кларк, если меня найдет, никуда ехать не заставил. Но только он мне даже и не звонил — видать, понял, что не о чем нам разговаривать. Расчет потом с Робертой передал. А перед этим сообщение на телефон пришло, с незнакомого номера: «Тебе никто не поверит. Пожалей семью», — как-то так. Да только это я и сам понимал, что не поверят — кто такой Кларк, и кто я! Доказательств у меня, кроме догадок, не было. Наркоту для леди Маргариты всегда я покупал, Кларк не марался… В общем, в полицию соваться я и не думал, это Кларк зря переживал. Решил, что бог судья — и ему, и тем, кто ему пацанов поставляет. Отольется им эта дрянь, думаю, рано или поздно. Работу я тогда быстро нашел, мебель развозить на грузовике, а Кларка постарался из головы выкинуть. И век бы о нем не вспоминал, кабы он не расшибся. Тогда ж про это все газеты писали, Ники в новостях показывали — и тут меня второй раз накрыло. Вспомнил, как Роберта моей Розите рассказывала: Ники, мол, из «Шиповника» сбежал. Они с Робертой тогда подругами были, а потом разругались, по бабьей дури какой-то, теперь и телефон-то Роберты негде взять… Ну, так вот. Ники тогда лет пятнадцать было, или около того. А мальчишка он дерзкий, нахальный, с самого детства. Я потому ничего такого и не подумал, когда Розита рассказала — ну, убежал и убежал, все к тому шло. Ники, мальцом-то, только со шпаной и гужевался, ясно было, что по скользкой дорожке покатится… Это я тогда так думал. А, как на суде его увидел, да вспомнил, сколько лет парнишке было, когда сбежал — мне, сеньорита, аж сердце кольнуло. Вот оно, думаю, на самом-то деле почему! И в то, что Кларк случайно погиб, я не поверил. У Ники по глазам все было видать. Отомстил он этому гаду, стало быть. И вот что я вам скажу, сеньорита: правильно сделал.

Глава 22

— Честно говоря, я думал, что насчет наличных вы пошутили, сеньор.

— Я никогда не шучу насчет наличных. И вам не советую.

Этот хлыщ начал бесить Ника с первой минуты общения, еще когда три месяца назад он впервые позвонил сюда, в риэлтерское агентство. С детства терпеть не мог тех, кто так откровенно лижет задницу, а хлыщ, судя по всему, другого стиля общения с клиентом не представлял.

Ник сидел в офисном кресле напротив стола хлыща, поджидал, пока тот заполнит и распечатает кучу бумаг.

— Надеюсь, в этот раз хозяйка не поднимет цену ни с того ни с сего?

— О нет, сеньор. В прошлый раз мы с ней все обсудили. Уверяю вас, что больше такого не случится. Кроме того, вы ведь уже оплачиваете, причем всю сумму целиком. В этот раз включить заднюю у хозяйки никак не получится.

— О’кей. Жду.

Ник вытянул ноги, усаживаясь поудобнее.

— Может быть, чай или кофе, сеньор?

— А пиво есть?

Хлыщ вскинул брови поверх модных очков:

— Что, простите?

— Пиво. Есть?

— Н-нет, боюсь, что нет.

— А виски?

— Э-э-э… Тоже нет.

— Хреново.

— Что, простите?

— Насухую, говорю, посижу.

Ник, ожидая, принялся подбрасывать в ладони ключи от прокатной машины. Сразу после встречи с Тиной приехал сюда. Он пытался купить «Шиповник» с тех пор, как получил первый выкуп.

Риэлтер тогда наобещал по телефону, что да-да, все будет, приезжайте, вносите залог, а на следующий день перезвонил — сообщить, что хозяйка подняла цену.

«Не знаю, что случилось, сеньор. Но, к сожалению, ценообразование от меня не зависит, тут на все воля хозяина недвижимости. В данном случае, хозяйки. Поверьте, я пытался ее отговорить, но дама была непреклонна».

«Верю», — буркнул Ник. Об упрямстве Ти знал не понаслышке. Ну, ничего. Мы еще посмотрим, кто упрямее.


На территорию «Шиповника» он пробирался не раз — садовая калитка, как и девять лет назад, запиралась на простую задвижку. Садился на крыльцо гостевого домика, в котором когда-то жила Ти. Доставал из кармана куртки припрятанную бутылку. Пил и, вглядываясь в заросший буйной, в человеческий рост, крапивой и прочей дрянью сад, вспоминал.

«Шиповник» снился ему едва ли не каждую ночь, все девять лет.

Здесь прошло детство. Здесь он когда-то был… счастлив, наверное. Не понимая по малолетству, что вот это всё, что его окружает, и есть счастье.

Тогда в его жизни еще не появился Кларк, и не с чем было сравнивать. Тогда можно было с гиканьем носиться по саду, строить шалаши на деревьях, протаптывать в зарослях барбариса секретные тропинки. Затаившись в кустах, брызгать на поливающую розы Роберту водой из пластиковой бутылки. С хохотом уноситься прочь от ворчливого садовника. Прятаться от матери и опостылевшей работы по дому на чердаке дровяного сарая… Это и было счастьем. Только он этого тогда не понимал.