— Никита! — ахнула мать.

— Пропусти, мам. — Ник обошел Марию, взлетел по ступенькам на террасу. Остановился, уставившись на Кларка.

— Что-то хочешь сказать? — светски осведомился тот.

Идеально отглаженная рубашка, легкие брюки, на носу очки в тонкой оправе — сама респектабельность. Взгляд — откровенно издевательский.

«Он знает, что я не посмею его обвинить, — понял Ник, — он уверен, что я скорее язык себе откушу».

— Ничего, — процедил он. И скрылся в доме.

Прошел на кухню, взял эмалированную посудину для молока: по вторникам, четвергам и субботам ездил к молочнику.

Когда шел обратно, снова через террасу, на Кларка старался не смотреть. И больше почувствовал, чем увидел, как тот провожает его взглядом.

Выкатывая из сарая велосипед, Ник не удержался — оглянулся. Для того, чтобы прочитать во взгляде Кларка снисходительную уверенность: никуда ты от меня не денешься.

У садовника Федерико жила когда-то кошка по имени Тири, в детстве Ник любил с ней играть. А кошка любила играть с мухами. Здорово их ловила — сядет на задницу, и хлоп над собой передними лапами! Муха перед ней плюхнется — еще живая, бьется, ни взлететь, ни уползти — а Тири башку набок наклонит и смотрит.

Ник себя вскоре такой мухой почувствовал. Ни убежать, ни уползти.

Кларк с тех пор таращился на него постоянно. Что бы Ник ни делал, оказывался рядом. В коридоре зажимать пытался, в кухне, в бельевой кладовке.

Ник дважды пытался орать. На вопли прибегали мать, Роберта — чтобы услышать от Кларка: «Мальчик очень дурно воспитан! На малейшие замечания огрызается, кричит… Его бы к психологу сводить».

И что он мог на это возразить? Объявить во всеуслышание: «Кларк ко мне пристает»? Нику казалось, что это равноценно признанию: «Я — пидарас!»

А Кларк смотрел на него и ухмылялся. Казалось, он видит его насквозь и читает каждую мысль.

Когда Ник достал у знакомых парней выкидной нож и при следующем домогательстве выставил перед собой лезвие, Кларк расхохотался, сверкая стеклами очков.

— Ну, давай, — подбодрил он, — пырни! Мало тебе приводов за хулиганство? На человека с ножом — штрафом не отделаешься, посадят. Ох, бедная Мария…

Кларк шагнул к Нику и отвел руку с ножом в сторону.

— Впрочем, мне нравится, что ты сопротивляешься. Это заводит. — Попытался прижать Ника к себе.

Вырываться из его объятий с каждым разом становилось все труднее. Кларк уже знал, как Ник выкручивается, и был к этому готов.

— Тебе ведь нравится, — прошелестело на ухо Нику. — Ты просто боишься признаться.

Слюнявые губы впились в его шею. Одной рукой Кларк притиснул Ника к себе, другой схватил за задницу.

— Отпусти, урод!

Ник резко присел, выскальзывая, долбанул Кларка лбом в отвердевший пах. Не разгибаясь, промчался к выходу из кухни — заскочил-то на минутку, пожрать перехватить — и бросился бежать. Вслед ему донесся издевательский смех: видать, не сильно долбанул.

* * *

Ник старался не оставаться в одиночестве. Спал в комнате матери: вольные ночевки в саду, на качелях или в беседке, остались в безмятежном детстве. По дому передвигался, настороженно оглядываясь. Освоил наблюдательный пункт на чердаке: старался следить за всеми перемещениями Кларка. Куда тот пошел, когда уезжает, когда приезжает. Жизнь превратилась в ад, Ник шагу не мог шагнуть без оглядки.

Управившись с домашними делами — старался заниматься ими в чьем-то присутствии, — он удирал в горы. С друзьями почти не общался, не знал, о чем с ними говорить. Не мог объяснить, почему раньше свободно шлялся до рассвета, а теперь к десяти часам вечера бежит домой — чтобы лечь спать одновременно с матерью, в ее комнате, и не пробираться в одиночестве через сад.

Над Ником смеялись, обзывали. Он злился, лез в драку, и в итоге решил, что лучше бывших приятелей вовсе избегать.

А леди Маргарите становилось все хуже. Она почти не выходила из комнаты, а если и появлялась в столовой или на террасе, едва ли понимала, что там делает. Кларк ее уже и не стеснялся, лез к Нику прямо в ее присутствии, леди Маргарита не реагировала.

А потом она умерла. Труп увезли на вскрытие, в Неаполь. Хоронили леди Маргариту там же.

Обитатели «Шиповника» собирались на похороны. Ник нагрел градусник под струей горячей воды и объявил матери, что заболел.

Мария поохала, заварила ему в термосе какую-то дрянь и уехала вместе со всеми. Ник остался в «Шиповнике» один.


Проникнуть в спальню Кларка труда не составило. Ник старательно и методично обшарил все полки в его шкафу, все ящики в комоде — пусто. Ни одной сраной видеокассеты или журнала. Ничего, что хоть как-то могло бы привлечь внимание копов! А ноутбук Кларк неизменно возил с собой — видимо, если какую-то информацию и хранил, то там.

Ник уже почти отчаялся, когда в прикроватной тумбочке, в нижнем ящике, под ворохом каких-то бумаг обнаружил фотоаппарат. Включил, заметив, что руки трясутся сильнее, чем у потомственного алкаша Джованни.

Уф-ф, фотки не слиты! Что-то на карте памяти есть — видно, Кларк не успел на ноутбук перекинуть. Или забыл.

Ник принялся листать. Фоток было немного. Трое пацанов, на вид — помладше него, по десятку снимков на каждого. По тому, как они позировали перед камерой — и голыми, и полураздетыми, — по устало-равнодушным взглядам, Ник понял, что Кларк их не на улице подловил. Пацаны в бизнесе не первый день, это ясно, хоть и вряд ли по доброй воле.

Ну и что теперь делать? — задумался он. Что он вообще собирался делать, когда лез сюда, в спальню к Кларку? Найти доказательства того, что Кларк — педофил? Так вот они, пожалуйста. Но доказательства эти ему одному и годятся, тому, кто и без них все знает. Кларка-то на этих фотках, рядом с пацанами, нет. Мало ли, чей фотик у него в тумбочке лежит. Мало ли, где он его взял — скажет, что на улице нашел, и сам собирался в полицию нести.

В местном полицейском участке Нику доводилось бывать, он хорошо знал, что почем у местных копов. Если бы сказали, что пацанов Кларку поставляли они, и то бы не удивился. Хотя это вряд ли, конечно — Кларк там, где живет, гадить не станет. Слишком осторожный… Так. А где же он их снимает? Видать, в другом городе, и в какой-нибудь гостинице развлекается, не домой же приводить… Так вот для чего он «в командировки» ездит!

Ник в такие дни выдыхал, потому что знал — они точно пройдут спокойно. И возвращался Кларк из «командировок» обычно довольный до соплей, к нему первое время почти и не лез — Ник думал, на радостях, что бабла заработал. А оказывается, вот в чем дело…

Отыскать пацанов, чтобы показания дали? Бред. Они, небось, своих сутенеров пуще смерти боятся, слова не вымолвят. И не факт, что вообще говорят по-местному — хрен знает, из какой страны их сюда приволокли. Ник в последнее время по педофильской теме много чего в интернете нарыл, знал, что бизнес давно на поток поставлен. А чужой язык — дело такое. Мать, вон, тринадцать лет тут прожила, а все с грехом пополам объясняется, Роберта по-русски больше выучила, чем мать по-местному…

Ник задумчиво крутил в руках фотоаппарат. Если бы на фотках был Кларк! Хоть на одной — тогда еще можно было бы что-то ему предъявить. Наверное…

Так.

Решение пришло само, в тот момент показавшееся простым. Если фоток с Кларком нет, нужно сделать так, чтобы они появились. Вот и все.

Ник на всякий случай тщательно протер фотоаппарат — про отпечатки пальцев знал, мать любила детективные сериалы — и убрал его на место. Придирчиво осмотрел спальню, не наследил ли где. И вышел, аккуратно закрыв за собой дверь.

Глава 24

Фотоаппарат Ник одолжил у знакомого парня, тогда уже входило в моду фоткаться на телефоны, туристические «мыльницы» медленно, но верно отползали в прошлый век. Объяснил, что запал на одну туристку, любительницу позагорать топлесс. Парень поржал, но фотик одолжил без проблем, знал, что навороченного телефона у Ника нет и вряд ли скоро появится. На вопрос, когда нужно вернуть, беспечно махнул рукой — забирай хоть насовсем, мне он на хрен не сдался.

Разузнать, куда обычно Кларк ездит с Андреасом — старый шофер, Джузеппе, через месяц после смерти леди Маргариты внезапно уволился — и в каких гостиницах они обычно останавливаются, труда тоже не составило. А вот — как фотографировать? Это только в шпионских фильмах все легко и просто…

Почти полгода Ник, продолжая отбиваться от домогательств Кларка — они становились все настойчивее, спасало лишь то, что «Шиповник» Ник знал, как свои пять пальцев, избегать мест, где мог оказаться с Кларком наедине, научился виртуозно — шел за хозяином по пятам. Как только удавалось выяснить, куда поедет Кларк в следующий раз и где остановится, благо, свои «командировки» тот планировал заранее, Ник бежал на автобусную или железнодорожную станцию.

Он стащил у работника местной пиццерии фирменные бейсболку и майку, подкараулил вывешенными во дворе после стирки. В привокзальном туалете переодевался и в нужную гостиницу входил, вооруженный коробками. О том, что внутри коробок ничего нет, сотрудникам гостиницы знать было необязательно. Если Ника и останавливали, то обычно вопросом: «В какой номер?»

Ник с упреком вздыхал — издеваются над рабочим классом! — ставил коробки на пол, вытаскивал из заднего кармана предусмотрительно захваченный блокнот и отвечал, что в двенадцатый. Других вопросов, как правило, не возникало.

В первый раз Ник жутко волновался, что на ресепшене спохватятся — вошел парень, а обратно не вышел, — и начнут его искать. Потом понял, что если обслуживающему персоналу и есть до кого-то дело, то точно не до разносчиков пиццы. Никто его не искал, и без того забот полно.

Электронные замки в их захолустье пока не добрались, а обычные, на дверях гостиничных номеров, открывались едва ли не пальцем. Летний сезон закончился, на пляжах — никого, в гостиницах народу и того меньше. Половина, если не больше, номеров, стояли пустыми. Узнать, в каком номере остановился Кларк, труда бы не составило. А вот как его, гада, фотографировать? Не дыру же в стене долбить.

После посещения пары пустующих номеров в первой гостинице Ник локти кусал. Откуда тут Кларка сфоткаешь? Всей обстановки — широченная кровать, встроенный шкаф, да пара прикроватных тумбочек.

В шкаф забраться?.. Или под кровать?.. Фигня, долго он там не высидит, и фотографий нормальных не получится.

Из окна, снаружи? Тоже фигня, он не скалолаз и не Бэтмен. И прохожие быстро спалят, если будет за окном болтаться…

Домой Ник вернулся расстроенным. Но следить за Кларком не перестал: верил, что когда-нибудь ему повезет. Подпитывался собственной злостью, она давала и решимость, и силы. И в конце концов ему действительно повезло.

В одной из гостиниц Ник обнаружил, что часть больших, просторных номеров — в сезон тут, должно быть, по самую крышу забито — хозяева гостиницы поделили перегородкой пополам. Перегородка ерундовая, лист фанеры толщиной с палец, замазанный штукатуркой.

Ник воспрянул духом. Фанерный лист — не бетонная стена. С этим, как говаривал Халк, уже можно работать.

Ник знал, что Кларк облюбовал определенные города и гостиницы — значит, и сюда рано или поздно вернется. Селиться Кларк предпочитал подальше от других постояльцев, и гостиничная обслуга о предпочтениях постоянного клиента знала, видать, на чаевые не скупился. Кларку всегда давали номер, максимально удаленный от соседей. Гостиница небольшая. Значит, скорее всего, будет та же комната, что и в прошлый раз.

Ник надеялся на это, как никогда в жизни не надеялся. Это шанс. Наконец-то, реальный шанс.

* * *

Обрезки фанеры он выпросил у старика Бруно, в молодости работавшего на мебельной фабрике, а сейчас тачавшего сувенирные поделки для туристов. У него же осторожно выспросил, каким инструментом можно тихо, не привлекая внимания, просверлить дырку. Прослушал ворчливую лекцию на тему «дырки — у девок, у мастеров — технические отверстия», а потом требуемый инструмент осторожно стащил — Бруно разыскивал его так долго, что вряд ли в ближайшее время хватится.

Дома, на чердаке, стараясь использовать обрезки фанеры по максимуму, Ник тренировался. Сначала не получалось совсем — проклятый вороток вываливался из рук и натирал пальцы. Потом, вроде, насобачился. Потом насобачился прокручивать отверстия аккуратно и быстро.

Вернулся в ту гостиницу. Забрался в номер по соседству с тем, что занимал Кларк.

Крошечная комната, прихожая в полшага шириной — зато душ и туалет. Это позволяло хозяевам гостиницы выдавать половину номера за полноценный.

Ник снял со стены «картину»: пейзаж-репродукцию в золоченой рамке. Прицелился воротком. Вроде, нормально… И принялся сверлить.