За каждую свою победу как экстрасенса он расплачивался собственной судьбой, теряя вещи и дорогих ему людей… Да вещи-то и деньги – бог с ними. Собственного сына он потерял, принеся его в жертву своей славе!

Впрочем, в эту теорию Дмитрий не сразу поверил. Еще несколько раз входил в транс. И каждый раз неумолимо расплачивался… Дар оказался проклятием.

Кроме того, из-за этого дара, как уже упоминалось, он стал презирать окружающих. Он стал законченным мизантропом. Его тошнило от людей – ведь он видел их насквозь, с их завистью, злобой, корыстью… Его тошнило от самого себя.

И он уехал в Дольск.

Поначалу его искали, добивались встреч с ним, молили о помощи, сулили невиданные деньги. «Нет», – говорил всем Дмитрий. Постепенно поток посетителей иссяк, превратился в слабый ручеек. Скоро и он должен был затихнуть.

И хорошо.

Дмитрий еще где-то с начала осени чувствовал приближение чего-то светлого, хорошего. Покоя? Да, наверное. Этот покой угадывался в умиротворенно ползущих по небу облаках, в стаях птиц, летевших на юг, в ярких переливах осенней листвы… Дышать тоже стало легче – тем более что воздух запах терпкой свежестью, стал приятно холодить лицо.

Покой был равнозначен счастью.

К концу ноября Дмитрий Гагарин решил, что наконец-то свободен. Он может жить только для себя… От томительного, сладкого волнения на глаза порой набегали слезы, он то и дело переводил дыхание и раз двадцать уже сказал Ибрагиму, что правильно сделал, что уехал сюда. Верный Ибрагим был единственным другом, единственным человеком, который не раздражал экстрасенса.

Они вдвоем занимались строительными работами, ремонтируя старую дворянскую усадьбу, и физический труд на свежем воздухе тоже нес в себе нечто благостное, доброе.

В один прекрасный день предчувствие близкого счастья стало совсем уж острым, ярким. Счастье катилось по улицам Дольска, перемещалось по лесу неподалеку, словно солнечный зайчик, мелькая среди деревьев, сбросивших листву.

«Она уже здесь», – ночью, во сне, вдруг пришла из ниоткуда мысль. «Кто «она»? Где «здесь»? И главное – зачем?» – проснувшись, стал размышлять Дмитрий.

– Приходила, – на следующий день, ближе к вечеру, лаконично сообщил Ибрагим.

– Опять просительница?

– Нет. Говорит, журналистка. Говорит, ничего не хочет. Только интервью ей надо… Но я не пустил. Так сделал?

– Так, так, – кивнул Гагарин, тем не менее ощутив нечто вроде укола в сердце. – Никто нам не нужен. Пошли они все…

Спустя несколько дней Ибрагим позвал Дмитрия к телефону:

– Иди, Крюков тебя зовет…

И вот именно тогда, разговаривая с макаронным королем, Гагарин опять почувствовал странное волнение… «Она» была рядом, она тоже каким-то образом присутствовала при том разговоре!

Она – это женщина. Девушка. В одно мгновение все очарование, все надежды на покой и свободу были разрушены. Дело в том, что предчувствия толковались Дмитрием не всегда верно. Он чувствовал приближение чего-то особенного, но не всегда мог определить это Нечто – будет оно со знаком плюс или минус.

Только после разговора с Крюковым Дмитрий смог адекватно оценить ситуацию. Появилась женщина, которая настолько жаждала встречи с ним, что ее приближение чувствовалось уже издалека.

Она уже здесь. Она сильна и опасна. С ней не стоит встречаться. От нее можно ожидать всего что угодно…

И точно!

В начале декабря на участок, где была усадьба Гагариных, пробив ворота, въехала машина и врезалась на ходу в стену главного здания.

– Дмитрий! Дмитрий, сюда скорей! – позвал Ибрагим. – Я смотрю – летит, как дурной… Бах, и прямо к нам. Ой, беда!

«Не дурной – дурная…» – хотел поправить старого товарища Дмитрий, быстро шагая по двору к тому месту, где произошла авария.

И чем ближе он подходил к искореженной машине, тем четче понимал, что это именно Она. «Ах ты, тварь… Добилась своего! Упрямая, упертая баба. Как же вы мне все надоели! Куда от вас бежать? В лес? Да я и так уже почти в лесу живу…» – с бешенством, с бессильным отчаянием думал Гагарин.

Распахнул дверцу и, не особо вглядываясь, не особо церемонясь, залез в салон и принялся дергать ремень безопасности. Отстегнул его. На руки Дмитрию мягко скользнула девушка. Кровь на лбу. Она без сознания… не за ворота же незваную гостью выкидывать!

Он взял ее на руки, понес к дому. В декабрьских ранних сумерках, на фоне снега, ее лицо казалось прозрачным, точно светящимся. Бледно-розовые губы чуть полураскрыты. Обреченно, трагически сдвинутые брови. Забавно вздернутый носик. Беби-фейс – так называемое детское личико, обманка для дураков. Светлые вьющиеся волосы, очень тонкие и мягкие.

Она была легкой, невесомой даже, хотя совсем уж худенькой не казалась. Руки, сложенные на груди… Были видны ее тонкие запястья и тонкие, полусогнутые пальцы – точно лапки у птицы.

Все, все в этой девушке – фигура, лицо, волосы, даже одежда – было каким-то беспомощным и трогательным. Нарочито беспомощным, провокационно трогательным.

– М-м… – застонала она, пытаясь выгнуться, и Дмитрий, боясь уронить девушку, прижал ее к себе сильней.

Положил в доме на кровать, попросил Ибрагима позвонить в «Скорую».

Девушка опять застонала.

– Тише. Все хорошо… – мрачно произнес Дмитрий, склонившись над ней.

Незнакомка внезапно открыла глаза – светлые, прозрачные – и заговорила с такой неистовой страстью, что у Гагарина даже мурашки по спине побежали:

– Если ты мне не поможешь, я умру… Ты можешь меня выгнать, но я все равно вернусь. Я приду и вскрою себе вены – прямо у твоих ворот… Ты должен мне помочь!

«Так я и знал. Очередная пиявка. Но опасная пиявка – из тех, кто не отпускает, пока своего не добьется!» – с отвращением подумал он.

Но тем не менее попытался объяснить незваной гостье, что больше экстрасенсорикой не занимается. Состоялся довольно долгий разговор… Девушка пришла в себя окончательно, стало ясно, что она в порядке, ничего не сломано, передвигаться может.

Ее звали Иоанной – довольно редкое имя, потому Дмитрию не сразу удалось его «прочитать». Девушка искала свою пропавшую подругу. Скорее всего, она вела себя с подругой как последняя эгоистка, та и сбежала… Теперь Иоанну терзало чувство вины, и она в буквальном смысле была готова лоб расшибить, чтобы найти свою Алису.

Кажется, он сумел донести до Иоанны свою мысль, что завязал с поиском. Он прикоснулся к ней еще раз – все ли поняла? Кажется, да. Не придет больше. Но, держа ее за руку, вдруг услышал звон монист, увидел мелькание цветастой ткани, в ушах зазвучало гортанное заливистое пение… «Ты из цыган», – сказал он девушке. Она не поверила. Ну да бог с ней…

Через пару дней пришли какие-то парни, извинились, утащили обломки машины.

Все, кажется. Можно было успокоиться.

Но Дмитрий почему-то не мог этого сделать, он продолжал чувствовать Иванку где-то рядом. Она была еще в городе. Он дышал одним с ней воздухом. Что бы он ни делал – работал, ел, пил, спал, бодрствовал, – он все время думал о ней, образ Иоанны преследовал Дмитрия днем и ночью. «Вот привязалась… Гнать ее отсюда!» – с ненавистью думал он.

В выходные Дольск отмечал свой день рождения. Дмитрий отправился на праздник. Он точно знал, что встретит там Иоанну. Так и случилось – он увидел ее. Но вместе с тем Дмитрию пришлось стать свидетелем короткой сцены с участием Крюкова и Эмиля, бывших братков… то есть нынешних местных бизнесменов.

Нехорошее предчувствие охватило Дмитрия. Он пока не знал, чего именно ожидать, но предвестие несчастья отчетливо мерцало в сером, тусклом декабрьском дневном свете… Иоанна, которая только что была тут, вдруг исчезла. И тогда Дмитрий пошел ее искать. Нашел и ее, и Эмиля.

…Скорее всего, Эмиль тогда не собирался причинять Иоанне боль – так, заигрывал бесцеремонно, по-своему. Дмитрий решил вмешаться, и тот на удивление легко отступил. И понятно, почему легко – у Эмиля пока не было никаких далекоидущих планов насчет девушки. Но она его уже заинтересовала – во-первых, сама по себе и, во-вторых, как невеста Крюкова.

Когда Дмитрий прикоснулся к Эмилю, то «прочитал» первый уровень информации: в скором времени Эмиль обязательно начнет преследовать девушку. И ничем хорошим это преследование не закончится. Об этом экстрасенс и сообщил немедленно Иоанне: «Ты должна уехать отсюда как можно скорее».

Девушка отказалась. Она бросила вызов Дмитрию. Господи, какая же она дурочка… Неужели и вправду думает, что заставит его войти в транс, заставит рисковать всем тем, чем он еще владеет?..

Прошла неделя. Другая, третья… Иоанна сдержала слово, никуда не уехала. Дмитрий, который чувствовал ее присутствие, несколько раз выходил в город, видел Иванку издалека. Она то каталась в авто с Ритой, дочкой Крюкова, то сидела в ресторане при гостинице. Что-то покупала в местном универмаге, одна…

Дмитрий наблюдал за ней издалека, стараясь, чтобы Иоанна его не заметила. Эта девушка его и притягивала, и отталкивала одновременно. В городе ходили слухи, что свадьба Крюкова и заезжей журналистки не за горами.

Однажды Дмитрия с неудержимой силой потянуло в лес. А там, на заснеженной поляне, хохоча во все горло, лихачила веселая компания на снегоходах. Гагарин пригляделся… Это были Крюков, его дочь и Иванка. Верно, Иванка еще не научилась управлять – на одном из поворотов девушку занесло, она вылетела с сиденья в сугроб. Сердце у Дмитрия сжалось…

В тот же момент к Иванке примчался Крюков, спрыгнул со снегохода, поднял девушку… Она смеялась, тот целовал ей руки. Похоже, Крюков ее обожал. И это было отвратительно.

А что Эмиль?

Эмиля в городе больше никто не видел. Значило ли это, что девушке с красивым именем Иоанна ничего больше не грозило?.. Неужели Дмитрий ошибся, сделал неправильный прогноз?

* * *

– …Вова, ты сошел с ума! – засмеялась Иванка. – Сколько тут карат? Пять?! Нет, это слишком дорогой подарок, я не возьму.

– Глупенькая! Ты думаешь, это кольцо с каким-то особым смыслом? С намеком? Да ни фига! Это просто подарок тебе к Новому году!

Утром тридцать первого декабря Иванка зашла в гости к Рите, но Крюков успел перехватить девушку, повел ее к себе в кабинет. И попытался натянуть Иванке на палец кольцо с бриллиантом.

Иванка не захотела принимать кольцо. Она знала, что Крюков по уши влюблен в нее, она видела, что тот из кожи лезет, чтобы угодить ей, но она сама не собиралась заходить в этих отношениях слишком далеко. Она по-своему любила Крюкова, она дружила с его дочерью Ритой, она бездумно и беспечно проводила с этими людьми все свое свободное время, но вот входить в их семью в ее планы не входило.

А чего она хотела? Чего ради оставалась в Дольске? Гагарин-то отказался ей помогать…

– Вова…

– Погоди. Нет, ты меня послушай… – Крюков, держа Иванку за руки, вдруг быстро опустился на колени. – Ты вот этого добивалась, да? Чтобы я у тебя в ногах ползал?

– Вова! – испугалась Иванка. – Прекрати, встань сейчас же!

– Как же ты меня мучаешь… Еще ни одна девка меня так не мучила! – в отчаянии, исступленно произнес Крюков, не владея собой.

– Девка? Я – девка?!

– Ну а кто ты, не парень же! Дина€мит меня которую неделю!

Выражение «динамит» еще больше не понравилось Иванке, хотя именно оно наиболее точно характеризовало их с Крюковым отношения.

Девушка отцепила от себя руки Крюкова, выскочила в коридор.

– Иванка! – навстречу уже бежала Рита. – Чего вы там орете? Дурдом какой-то…

– Он меня девкой обозвал и сказал, что я его динамлю! – взорвалась Иванка. – Прости, ты его дочь, я не должна, но я…

– Да я же не всерьез, я в шутку! – завопил Крюков, выскочив следом из своего кабинета. – Ты посмотри, что я ей хотел подарить, а она нос воротит! – он сунул дочери под нос кольцо.

Рита сделала большие глаза.

– Пап! Ты, правда, попридержи коней… – строго произнесла она. – Это только в старые времена девушки замуж рвались, а теперь их и силком туда не затащишь! Ты какой-то старомодный…

– Здрасте! Яйца курицу учат! – возмутился Крюков.

– Иванка, а ты вот что… Не пори горячку, – строго произнесла Рита. – Папка тебя обижать не хотел. Он человек простой, умных слов не знает, выражается как умеет.

– Ха! – воскликнула Иванка возмущенно, но все-таки сдержалась, промолчала.

– Пап, ты тоже успокойся, – тем временем продолжила Рита. – Что у вас там, я вникать не буду. Срастется у вас или не срастется… Неизвестно. Но Иванка в первую очередь – моя подруга. Ты слышишь? Повтори!

– Она твоя подруга… – повторил послушно Крюков.

– Никогда ее не обижай. Никогда, слышишь? – глядя в глаза отцу, сурово велела Рита. – Я тебе приказываю.

– А я ее и не обижал!

– Да, он меня не обижал… – вздохнула Иванка. – Все в порядке, Рита.

От избытка чувств она не выдержала, обняла девушку. Всю приязнь, все свое дружеское участие, которые доставались раньше Алисе, Иванка теперь обрушивала на юную подругу.