Выстрел. От соседнего дерева отлетела щепка. Глаза зверя мгновенно исчезли в сумраке. Девушка оглянулась и увидела, что на крыльце дома стоит Эмиль. В руке его пистолет. Он снова поднимает руку, целясь… Пожалуй, Эмиль опаснее, чем то существо, что серой тенью мелькнуло сейчас между деревьев.

– Значит, не убила, – то ли засмеялся, то ли закашлял Дмитрий.

Иванка застонала от досады, вскарабкалась на переднее сиденье. Она и боялась управлять снегоходом, и в то же время понимала, что это их с Дмитрием единственная надежда выбраться сейчас из леса.

– Я смогу… Скажи, что я смогу! – закричала она.

– Ты все сможешь, – сдавленно ответил Дмитрий.

Выстрел.

Эмиль, шатаясь, спустился с крыльца и побежал им наперерез. Иванка стиснула зубы и нажала на газ. Снегоход подпрыгнул и плавно заскользил вперед. «Только бы теперь в дерево не врезаться!»

Треск мотора. Снегоход вихлял из стороны в сторону, Иванка то сбрасывала, то набирала скорость…

Еще выстрел. Дмитрий сзади дернулся, застонал, произнес хрипло, на выдохе:

– Быстрее, пожалуйста.

– Я и так стараюсь… – плачущим голосом отозвалась Иванка.

Увидела впереди просвет между деревьями и рванула туда. Метров двести она проскочила по лесу, потом опять чуть сбросила скорость, неумело лавируя между деревьями.

Взяла влево, предполагая, что именно в той стороне должен располагаться Дольск.

По склону, в наползающих сумерках – вниз. Затем снегоход вылетел на реку – замерзшую, покрытую льдом и снегом. Крюков говорил, что опасно кататься по льду, Иванка уже не помнила, почему именно, но ледяной простор ей нравился неизмеримо больше – никаких деревьев, никаких коварных кочек и бугров.

Она мчалась вперед, ликуя от собственной удали.

Сумерки сгущались. К счастью, на горизонте уже мерцали городские огни.

Иванка высмотрела пологий склон, сбросила скорость, повернула руль. «А лихо я… Как Шумахер!»

Снегоход взлетел на склон, подпрыгнул, пролетел несколько метров и бухнулся на шоссе. Одно из полозьев отлетело в сторону… Упс.

– Ты как? – Иванка слезла с сиденья, повернулась.

Дмитрий сидел, опустив голову. Потом начал медленно сползать вниз. Струйка крови текла у него по виску…

– Дима. Димочка! – Иванка попыталась его подхватить, но не получилось – мужчина упал на снег. – Дима!

Гагарин не отзывался. Из-за поворота показалась фура. Она медленно и неотвратимо ползла сквозь сумрак. Иванка побежала ей навстречу, размахивая руками:

– Стойте, стойте же…

Огромная машина загудела, ослепив Иванку сиянием фар, потом тяжко вздохнула и словно нехотя остановилась.

– Чего творишь-то, а? Жить расхотелось? – Из окна выглянул водитель. – Люди прям под колеса бросаться стали…

Иванка изнеможенно вздохнула. Открыла глаза и сказала:

– Помогите, пожалуйста.

* * *

Она была ему ровней. Эмиль уважал ее – за бесстрашие, за ум, за злой язык. С чего люди взяли, что Иванка – нежное, беспомощное создание, кисейная барышня? Верно, ни Крюков, ни колдун Гагарин, ни другие до конца так ее не поняли…

Даже то, что она не побоялась перевернуться на снегоходе, когда закрыла своими ладошками ему глаза, говорило о ее характере.

Когда Эмиль очнулся, то первым делом ощутил не злость, а наоборот – восхищение. Вот стерва!

А сейчас она улепетывала. Куда, интересно? Ба, да там какая-то избушка на курьих ножках… А, домик лесника. Но там вряд ли кто обитает сейчас. Настроение у Эмиля совсем улучшилось.

– Я встретил девушку, полумесяцем бровь… – запел он, поднимаясь из снега. Потрогал лоб – ссадина. Ничего, заживет. Мужчину шрамы даже украшают.

Иванка тем временем скрылась в хибаре.

Эмиль поднялся на крыльцо, подергал дверь – заперлась, хулиганка. Обошел дом – нет, просто так туда не залезешь.

– Иванка… Иванка! – позвал он. – Пусти меня.

Она не отзывалась, сидела в своей избушке тихо.

– Ты ведь так ничего не добьешься. Давай дружить, а? Я тебя не обижу. Открой. Открой, пожалуйста! Знаешь что? А ведь я люблю тебя. Я тебе все отдам, что у меня есть. Я не жадный. Нам весело вместе будет! Мы созданы друг для друга, Иванка!

Эмиль замер, прислушался. Звук двигателя. Кто-то ехал сюда на снегоходе.

Мужчина спрятался за дерево, вгляделся. К поляне подъезжал этот… Гагарин. Соперник. Эмиль – человек, легкий на подъем и не склонный к глупым рефлексиям, даже не раздумывая – прицелился, выстрелил. Попал с первого раза.

– Уноси готовенького… Рисую мысленно еще звездочку… Иванка! – в восторге произнес Эмиль. – Все, вот теперь ты только моя. Иванка, девочка моя…

Ноги мерзли в пижонских лаковых ботиночках. Эх, кабы знал, что по лесу столько бегать придется! Нет, надо с этим кончать…

Эмиль поднялся на крыльцо, собрался с силами и ринулся на дверь, намереваясь вышибить ее плечом. Но… дверь почему-то оказалась не запертой. Эмиль не рассчитал сил, запнулся, пролетел внутрь, и… тут у него искры из глаз посыпались. Он потерял сознание от сильного удара по голове.

…Очнулся не сразу. «Блин, опять. Бедная моя головушка!» – с тоской подумал он, ощупывая очередную шишку на затылке. Сильно девушка его приложила. И тут Эмиль уже разозлился. Не слишком ли далеко Иванка решила зайти? Этак и убить может!

Шатаясь, он вывалился из дома. Увидел прелестную картинку – двое у снегохода. А этот-то, князь – жив… Что теперь, стирать звездочку? Ну уж нет…

Мужчина прицелился, выстрелил. Мимо. Голова кружилась, взгляд фокусировался плохо, рука не слушалась. Сейчас уедут… Эмиль кое-как спустился с крыльца, заставил себя бежать. Но снегоход, управляемый Иванкой, плавно скользил прочь. Эмиль еще выстрелил. Попал или нет?

– Врешь, не уйдешь… – Он нажал на спусковой крючок в очередной раз, но… Выстрела не произошло. Пусто. В магазине – пусто. Фраза – почти из добрых советских времен. Патроны кончились!

Тем не менее Эмиль решил не сдаваться, кинулся следом. Сейчас эти двое либо в дерево врежутся, либо Иванка опрокинется… «Вот тогда расквитаемся!»

Он бежал по снегу минут пять, потом выдохся.

– Уходят… Вот гадина! – со слезой пожаловался Эмиль неизвестно кому. – Я ради нее на все готов, а она…

Он постоял, прислонившись к дереву, отдышался.

Хруст снега где-то рядом.

Эмиль оглянулся – вроде чья-то тень мелькнула за деревьями. Оглянулся в другую сторону – еще тень. Широколобые морды с острыми ушами, поджатые хвосты, длинные лапы. Санитары леса – явились, не запылились. Гребаная экология! Устроили тут заповедник…

– Кыш! – с ненавистью заорал Эмиль и захлопал в ладоши. – Пошли отсюда, пошли! Твари!

Тени заметались, но никуда не исчезли. Сумерки опускались на лес, и в полутьме были хорошо видны желтые, немигающие, холодные глаза тех, кто следил сейчас за Эмилем.

Вот затявкали, словно собаки. Переговариваются. Договариваются между собой.

– Пошли отсюда! Оп, оп, оп! – Он опять оглушительно захлопал в ладоши. Надо бы отступать к домику лесника, но как дойдешь туда, если с той стороны эти твари дорогу отрезали?..

Эмиль затопал уже ногами – но толку-то, не на паркете пляшет. Страха он не чувствовал – лишь ненависть. Осмотрелся – нет ли какой ветки подходящей, чтобы отогнать тварей? Вроде дубинки… Кажется, нашел. Вон там.

Один из волков – самый крупный – вдруг завыл, словно подавая сигнал своим сородичам.

Стараясь не терять время, Эмиль потянулся за веткой и в этот момент почувствовал, как сзади на него обрушилась, сбивая с ног, тяжелая туша… Клацанье зубов. Острая боль в шее… Одновременно острая боль и в ногах.

Голодные звери рвали Эмиля на части…

* * *

Праздники давным-давно закончились, наступили февральские будни.

Алиса в отдельном кабинете готовила свой проект, Егор, тоже в собственном рабочем кабинете, готовил свой. Они – прекрасная пара, они отлично устроились здесь, за городом. Их дом – их крепость. Все замечательно. Впереди – долгая, спокойная, счастливая жизнь.

В принципе, самое время для того, чтобы заводить детей. Мальчика и девочку. «Но это вечером», – улыбнулась Алиса. А что сейчас?

«Сколько там? Половина второго? – посмотрела она на часы. – Надо обед готовить…» Девушка спустилась со своего, второго этажа – на кухню. Алиса умела и любила готовить. Она – хорошая жена. Спасибо маме. А Егор, кстати, – примерный муж, тоже четко знает свои обязанности – золотые руки, светлая голова, не ленится и не пьет. Спасибо его родителям…

Алиса быстро и ловко нажарила котлет, соорудила легкий салат, позвала мужа. Они пообедали, поболтали, посмеялись, потом Егор опять ушел к себе. Вот такой он, трудолюбивый!

Алиса принялась складывать грязные тарелки в посудомоечную машину, но ей вдруг стало как-то не по себе. Раз – и сделались нестерпимо противны эти серые зимние сумерки за окном. Почему? Откуда эта тоска навалилась? Все же хорошо… Ведь только что смеялась!

Надо было в себе разобраться, понять, откуда эта неуверенность и сомнения, и избавиться от них. Алиса всегда прибегала к самоанализу, неустанно размышляла над жизнью – чтобы устранить проблему в самом ее зародыше…

«Что меня беспокоит? Егор что-то не то сказал? Я не то сделала?» Алиса сидела и перебирала в голове ближайшее прошлое… Дни. События. И что? А ничего. Все хорошо. Все правильно. Хотя…

– Иванка… – прошептала Алиса. Стоило ей вспомнить бывшую подругу, как зимний сумрак в сердце сгустился еще больше. Ага, поймала хандру за хвост! Вот в чем причина внезапной тоски… Она, Алиса, – не сделала, не договорила, не объяснилась как следует с подругой.

В принципе, Алиса не сомневалась в том, что поступает правильно – когда они с Егором придумали план с их исчезновением. Это было сделано ради блага Иванки. Пусть подруга живет в добром, хорошем мире, не зная, что существуют неверные мужья и коварные лучшие подруги. Да, Алиса знала, что Иванка будет переживать из-за ее исчезновения – но эти переживания – гораздо легче других переживаний. Когда жить не хочется от ненависти и разочарования.

«Это не ты! Как ты могла! Это не ты!» – кричала Иванка. Наверное, она и сейчас мучается. Корчится от ненависти, от разочарования, от тех самых других переживаний, от которых пыталась милосердно оградить ее подруга… Бедная Иванка. Надо с ней встретиться еще раз и поговорить. Объяснить свой поступок.

– Егор, я уеду… Наверное, до вечера.

– Ты куда? – отозвался муж из своего кабинета.

– Хочу Иванку повидать.

– Зачем? – Егор вышел из кабинета. Неприятное удивление читалось на его лице.

– Я знаю, что это глупо. Но я должна с ней поговорить, – застегивая короткий полушубок, ответила Алиса.

– Зачем? – настойчиво повторил он свой вопрос.

– Мне ее жалко.

– Не дури.

– Я все равно поеду.

Егор молчал. Потом произнес спокойно (вот он, идеальный муж!):

– Хочешь, я с тобой?

– Нет. Я сама.

– Ладно. Как знаешь. Звони, если что.

– Спасибо, – Алиса чмокнула Егора в щеку. – До вечера.

Она через кухню прошла в гараж, села в машину и выехала из поселка. Куда направляться, Алиса знала – экстрасенс Гагарин дал ей адрес. Так и сказал: «Приезжайте. Вам надо будет поговорить с Иванкой». И ведь как в воду смотрел! Хотя чего тут удивительного – экстрасенс же, все наперед знает…

До пункта назначения – города Дольска – девушка добралась без всяких происшествий. Навигатор подсказал ей, куда сворачивать… Вот и нужный дом, кажется.

Алиса вышла из машины, хотела нажать на звонок, но потом увидела, что створки железных ворот связаны между собой велосипедным замком. Обычный железный шнур в оплетке, чтобы разомкнуть его, надо набрать комбинацию цифр. Если этот замок повесила Иванка, то…

Три-два-один – набрала Алиса комбинацию. Чуть проще, чем один-два-три, например, но и забыть тоже сложно. В этом вся Иванка, простая душа, милая девочка-щебетунья… Велосипедный замок разомкнулся. Ах, Иванка!

Алиса усмехнулась, вошла во двор. Оглядела полуразрушенные «графские развалины», затем свернула к небольшому флигелю. Постучала.

Дверь распахнулась сразу…

– Ты? – ошеломленно произнесла Иванка, кутаясь в цветастую шаль. – Как ты меня нашла?

– Привет. Мне надо с тобой поговорить. Пустишь?

Подруга колебалась несколько мгновений, потом отступила назад:

– Заходи.

Они оказались в небольшой гостиной. Скромно, просто…

– Ты одна тут? – спросила Алиса. – В доме есть еще кто?

– Я одна в доме, одна…

– Послушай, а этот экстрасенс, Гагарин, он тебе кто? – с любопытством спросила Алиса.

– Это неважно. Садись. Говори, – махнула рукой Иванка.

– Я вижу, ты до сих пор на меня злишься, – решительно начала Алиса. – Да, я виновата. Но я боялась разрушить твою веру в людей, я хотела оставить у тебя светлые воспоминания обо мне.

– Я понимаю. Я тебя ни в чем не виню, – кивнула Иванка.