И еще она не могла не задаваться вопросом, — хоть это было и не ее дело, — какие планы имелись у него на вечер, которые Энтони просил отменить. Если думал встретиться с женщиной, то она не могла не порадоваться, что Энтони собирался их испортить. И еще очень надеялась, что ничего другого, кроме планов, брат у лорда Гарри не испортит.

— Вы в своем уме?

Гарриса не слишком волновал подтекст, но вопрос лорда Растмура он принял за риторический. Когда же выяснилось, что человек стоит и, гневно сверкая глазами, ждет от него ответа, он понял, что ошибся. Растмур спрашивал серьезно.

— По крайней мере мне об этом неизвестно, сэр, — ответил он. — Однако говорят, что в случае потери рассудка безумец узнает об этом последним.

— Шутить со мной не стоит. Как вы посмели вести себя с моей сестрой подобным образом?

— Я очень сожалею. И сознаю, что это демонстрирует отсутствие здравомыслия.

Отсутствие не только здравомыслия. О чем только он думал, когда позволил себе так увлечься? Проклятие, но женщина была такой доступной… такой соблазнительной, что он потерял над собой контроль. Нельзя было заходить так далеко, но он поддался искушению и повел себя, как скотина во время гона. Но что больше всего пугало — он не был уверен, что это больше не повторится, если представится случай, хоть полслучая. Мисс Растмур стала для него сладкой приманкой, и отказаться от нее было выше его сил.

— Проклятие, Честертон! — начал Растмур грубо. — Я понимаю, что значит быть помолвленным. Я не так стар и не так давно женился, чтобы забыть, что чувствовал тогда. Но, Боже милостивый, она моя сестра!

— Я понимаю, что вы огорчены, и это естественно, но…

— Поскольку вы утверждаете, что любите ее, я ожидал, что и относиться к ней будете с уважением.

— Вы совершенно правы, Растмур, — согласился Гаррис, склонив голову и демонстрируя раскаяние. — Я вел себя неподобающе для джентльмена, достойного такой награды.

Теперь пришло время Растмуру с ним согласиться. Что он непременно сделает, а затем с превеликой радостью потребует, чтобы Гаррис оставил всякую надежду когда-либо снова увидеть Пенелопу, не говоря уже о том, чтобы на ней жениться. Да, именно это и должно было произойти сейчас, чему он был невыразимо рад.

— Не могу не признать, что моя сестра — в определенном смысле неуправляемая, но заслуживает того, чтобы с ней обращались как с леди, — напыщенно заявил Растмур. — Черт бы вас подрал, Честертон, она и без вас постоянно попадает во всякие переделки и не нуждается, чтобы в этом ей еще и помогали.

— Я понимаю.

— Хорошо. Тогда мы оба знаем, что нужно сделать.

Он и вправду знал. Помолвку расторгнут. Гаррис уже чувствовал, как скрежещет зубами, как настоящий ухажер в ожидании услышать неминуемый приговор.

Растмур прочистил горло и продолжил:

— Мы должны назначить день свадьбы.

Было почти жаль, что… Минутку! Что это было?

Гаррис ожидал услышать что-то вроде: «никогда больше не приближайтесь к моей сестре» или «пистолеты на рассвете, подлый соблазнитель». Но не услышал. Услышал нечто другое. До него даже не сразу дошел смысл сказанного. День свадьбы?! Иноязычное понятие, для перевода которого потребовалась пауза.

— То есть вы не предлагаете отделить мою голову от туловища? Или погрузить меня на корабль, отправляющийся в Азию?

— Нет, черт подери! — воскликнул Растмур. — Я не оправдываю вашего поведения, но по всему видно, что моя сестра добровольная соучастница. Я не завидую вам в том, что вы взваливаете на свои плечи, Честертон, но, похоже, она этого хочет, и, насколько могу судить, для вас это тоже не является неприемлемым. Да и любовь не стоит сбрасывать со счета.

Любовь? Боже, что за вздор он несет?

— Я не встану на ее пути, — продолжал Растмур. — Итак, думаю, если в течение последующих двух недель вы сможете не набрасываться друг на друга в публичных местах, мы подготовимся к свадьбе скорее раньше, чем позже.

— Раньше, сэр?

— Раньше! Черт подери, Честертон, вы что, совсем не в состоянии владеть собой? Ладно, очень хорошо. Попробуем добиться специального разрешения, чтобы вас обвенчали в течение недели.

В течение недели? Обвенчали? Гаррис чуть не задохнулся от ужаса.

— Как к этому отнесется ваш дядя? Я слышал, что ему не терпится вас женить и сделать из вас приличного человека. В конце концов, у вас есть титул, о котором стоит подумать.

— Э-э-э, да… мой дядя был бы рад услышать об этом, но…

— Хорошо. Значит, решено. Вы оказались более сговорчивы, чем я ожидал.

— Да? — «Полагаю, это послужит мне уроком». — Ну уж не знаю. Если вы не уверены в том, что я тот, кто нужен вашей сестре, Растмур, я пойму, если вы захотите подождать немного…

— Глупости. Вы с Пенелопой дали ясно понять, чего хотите. Наша мать может воспротивиться такой спешке, но я уверен, что когда она получит возможность похвастаться перед подругами, что ее дочь вышла замуж по специальному разрешению, она останется довольна. Относительно того, как вы с моей сестрой решите отпраздновать это событие, я даже не хочу и слышать. Прошу лишь об одном — соблюдать приличия.

Проклятие! Вот, оказывается, чего стоила ему минутная слабость. Растмур похлопал его по спине и поздравил с принятием в семью. Интересно, как он из этого выпутается? Главное, как избежит гнева разъяренной Пенелопы, когда она узнает, что он наделал?

Гаррис сунул руку в карман. Скарабей покоился там в полной безопасности. Наконец он завладел им, сняв с девушки в течение первых двух минут. Все, что последовало далее, уже было не нужно для достижения цели. Выходит, он и вправду был негодяем.


— Мама, честно, чем, по-твоему, мы с лордом Гарри занимались? Мы вышли из столовой всего на минуту или две.

С того момента, как они покинули бал и сели в карету, ее мать, не переставая, ругала Пенелопу за «скандальное поведение». Откровенно говоря, Пенелопа едва ее слушала. Ее занимали мысли о том, что мог Энтони наговорить бедному лорду Гарри. Несомненно, нашел для него много образных слов.

И что лорд Гарри сделает в ответ? Будет жаль, если их маленькая хитрость так быстро закончится, не дав ни одному из них добиться желанной цели. Не приблизит ее к Египту и не сделает дядю лорда Гарри более сговорчивым по отношению к племяннику, когда узнает, что Энтони признал его негодным женихом. Это было и вправду досадно.

Стоило ли это того? Ради одного короткого, восхитительного момента в его руках, когда он довел ее… О да, это того стоило.

Когда они приехали домой, матушка немедленно отвела Пенелопу в ее комнату и отослала слуг прочь. Стараясь сохранять спокойствие, Пенелопа принялась снимать со своей замысловатой прически украшения. Неужели матушка собирается пилить ее всю ночь напролет?

— Я точно знаю, чем вы с лордом Гарри занимались, и уверена, что и другие тоже хорошо себе это представляют, — ответила матушка. — Сама леди Берлингтон сказала нам, что видела, как вы вдвоем уединились. И не на минуту или две.

— Ладно. Признаюсь, что целовалась с ним, мама, — сказала Пенелопа. — И это все, что было. Простой поцелуй.

Более или менее.

— И теперь из-за этого твоему брату придется вызвать его на дуэль.

— Что? Нет, наверняка Энтони не имеет намерений…

— Не важно, что сегодня случилось — или не случилось, — ты запятнала свою репутацию, Пенелопа. Непоправимо. Если только Честертон не женится на тебе.

— Мы и так уже обручены, матушка, — напомнила Пенелопа, хотя быстро начала сознавать, что брак и помолвка — совершенно разные вещи, если речь идет о тайном уединении с очень искусным джентльменом.

— Говоришь, вы обручены, тогда почему до сих пор не объявлен день свадьбы, Пенелопа? Этого я больше всего боялась. Этому человеку нельзя доверять. Он использовал тебя, играл с тобой, воздействовал на твоего брата пустыми обещаниями и разговорами о помолвках. К сожалению, должна сказать, что такие не женятся. Тебя обманули, Пенелопа. Он хочет лишь то, что может получить, и, очевидно, ты ему это уже дала.

— Мама!

— Это правда; мы должны это признать. Как ни печально, но боюсь, что твоего жениха мы больше не увидим.

— Уверяю тебя, мама, что лорд Гарри вовсе не так плох, как ты считаешь. Он обладает рядом замечательных качеств.

— Да… и, похоже, многие из них тебе уже известны.

— Честное слово, матушка! За кого ты меня принимаешь?

— Я принимаю тебя за очень глупую девчонку, поверившую ему. Посмотрим, согласится ли он после встречи с твоим братом назначить дату свадьбы. Бьюсь об заклад, что не согласится.

— Э-э, полагаешь, Энтони с ним об этом сейчас говорит, а не ищет способ, как вытащить в тихое поле и пристрелить?

— Конечно! То, как вы себя ведете, требует того, чтобы мы немедленно отвели вас к алтарю.

— Но мы с лордом Гарри пока этого не хотим! Мы думали подождать хотя бы до конца сезона.

— Тогда и вам следовало бы подождать, верно?

— Но мы… Но мы на самом деле не…

— Не оскорбляй меня пустыми возражениями, Пенелопа. Не имеет значения, что вы со своим дорогим Честертоном сделали или не успели сделать. В глазах общества вы сделали достаточно, чтобы оскандалиться. Как ни печально, но быстрая свадьба — это единственное, что может обелить твою запятнанную репутацию, но я убеждена, что Честертон откажется жениться.

И справедливо. Боже, ситуация быстро выходила из-под контроля. Как могла она позволить этому случиться? Она этого не хотела. Если бы она хоть на минуту задумалась… но она этого не сделала. Она вообще ни о чем не думала.

В тот момент она просто обо всем забыла. Как лорд Гарри сотворил с ней такое? Рядом с ним она забывала обо всем на свете. А сегодня буквально бросилась на него. А что позволила ему с ней делать… и как себя вела в ответ! Она и вправду заслужила презрение матери. Но бедный Гарри!..

Требования Энтони он, безусловно, отвергнет. Это было предсказуемо. Энтони придет в ярость. Это тоже было предсказуемо. К каким ужасным последствиям это приведет, Пенелопа даже не могла себе представить. Возможно, дело закончится дуэлью, или лорду Гарри придется бежать из Лондона! И дядя напрочь лишит его содержания. Но это же ужасно, и все из-за того, что она не смогла справиться с проклятым животным инстинктом, о существовании которого недавно даже не догадывалась!

— Мне жаль, матушка, — произнесла Пенелопа, хотя мало о чем жалела.

— Настало время осознать свою глупость, Пенелопа.

Внизу послышались голоса и шаги. Пенелопа обрадовалась возможности перевести дух, пока не поняла, что это значит. Слава Богу, Энтони вернулся домой. Отказ от женитьбы не занял у лорда Гарри много времени. Оставалось надеяться, что он не выдал их плана.

— Будем надеяться, что твой брат не убил его, — заметила матушка, услышав приближавшиеся шаги Энтони.

Сердце Пенелопы так громко стучало в груди, что, казалось, вот-вот выскочит наружу.

— А вот и вы, — сказал Энтони, просунув голову в дверь.

— Ну? — спросила мать. — Что произошло?

— Все улажено, — ответил Энтони.

Пенелопа невольно вскрикнула.

— Хочешь сказать… что уже застрелил его?

— Что? Конечно, нет. Ты же всерьез не хочешь, чтобы я вызвал твоего жениха на дуэль и застрелил, правда?

— Нет, но боялась, что после… поскольку все думают, что мы… э-э-э…

— О, успокойся, я, конечно, испытывал искушение вызвать негодяя, если бы он проявил колебание, но в этом не возникло нужды. Как и ожидалось, ты своего лорда поймала, сестренка. Честертон не стал оттягивать предстоящую свадьбу.

— Он что?

— Я предложил через две недели, но он потребовал ускорить. Если сумеем убедить архиепископа согласиться, то на следующей неделе тебя и твоего дорогого обвенчают по специальной лицензии.

На следующей неделе? Это было неожиданно! Как теперь им из этого выпутываться?

— Неужели он так легко согласился? — не поверила матушка.

— Конечно. Я говорил тебе, мать, что Честертон не такой уж несносный, каким представляется, — сказал Энтони с лукавой улыбкой. — В конце концов, он достаточно хорош для нашей привередливой Пенелопы, разве нет?

— Значит, их и вправду обвенчают? Ты уверен, что он согласен? — усомнилась матушка.

— Более чем. Думаю, можно с уверенностью сказать, мама, что репутация Пенелопы и ее будущее вне опасности.

Матушка как будто поначалу не могла — или не хотела — поверить. Затем беспокойство и гнев покинули ее, и она с любовью посмотрела на Пенелопу.

— Выходит, это и вправду брак по любви? — спросила она.

Пенелопа была не в состоянии ответить. К счастью, за нее это сделал брат.