— Оставь ее в покое, мама, — сказал он. — Мы смущаем девочку. Невооруженным глазом видно, что она без ума от парня, а он — от нее. Я, разумеется, напомнил ему, что, влюблены они или нет, мы настаиваем на соблюдении внешних приличий, и он заверил меня, что впредь будет вести себя достойно. Итак, Пенелопа, если я заручусь и твоим словом, что ты воздержишься в будущем бросать вызов обществу, я скажу, что мы забудем о сегодняшнем инциденте и будем двигаться вперед. Договорились?

— Я не могу оправдать твое сегодняшнее поведение, Пенелопа, — сказала матушка. — Ты меня очень разочаровала.

— Да, матушка, я знаю.

— И на эту тему, несомненно, будет много разговоров. Твоя репутация сильно пострадала. Теперь сплетен не оберешься.

— Да, матушка, я это тоже знаю.

— Но полагаю, что брак заставит их замолчать. Во всяком случае, большинство. Надеюсь, что наши настоящие друзья от нас не отвернутся.

— Я тоже в этом уверен, — успокоил ее Энтони. — А теперь скажи, Пенелопа, что обещаешь вести себя прилично! Никаких уловок, никаких тайных свиданий с Честертоном с целью… просто не должно быть ничего такого, ты понимаешь?

— Да, понимаю.

— Хорошо. Тогда отправляемся спать. Завтра приблизит нас на один день к счастливому союзу, после чего ты, слава Богу, будешь принадлежать Честертону, а я смогу вернуться домой.

Неужели он с такой легкостью готов избавиться от нее? Да, конечно. И матушка, похоже, тоже. Женщина задумалась над словами Энтони, затем устало улыбнулась и похлопала Пенелопу по руке.

— Да, уже становится поздно. Ты скоро станешь замужней женщиной, так что нет нужды бубнить о моих тревогах.

Как ни странно, но Пенелопа почувствовала себя брошенной, когда они ушли и, закрыв за собой дверь, оставили ее одну. Она присела на край кровати и попыталась осознать то, что произошло этим вечером.

Итак, все распланировано, да? Она позволила лорду Гарри большие вольности — восхитительные, удивительные вольности, которые изменили ее, — и он согласился на ней жениться. В течение недели!

Мог ли он серьезно на это согласиться? Вряд ли. С другой стороны, он был джентльмен и не мог не сознавать, чем чревато их поведение для ее репутации. Может, это совесть не позволила ему не уступить требованиям Энтони?

Возможно ли, чтобы он хотел пройти через это? И вправду жениться на ней? Внутри у Пенелопы все затрепетало, будто пойманные мышки рвались из клетки на свободу. Появилась вероятность, хоть и слабая, что их фиктивная помолвка может стать реальной!

Пойманные мышки еще отчаяннее стали рваться наружу. Лорд Гарри согласился на ней жениться!

Возможно, он не находил ее такой уж неприятной? И идея провести с ней рядом жизнь, может, не казалась ему столь недопустимой, как она предполагала. Может, он даже хотел этого.

Господи, отчаянный трепет внутри исходил вовсе не от мечущихся мышек, рвущихся наружу, а от взволнованно бьющегося сердца, потому что сама она не находила эту идею столь отталкивающей, как ожидала. Простая мысль быть себе хозяйкой и иметь полное право позволять лорду Гарри делать с ней все, что он хочет, — снова и снова! — вовсе не казалась ей отталкивающей. Но напротив — вполне привлекательной. Господи, она даже могла допустить, что немного — самую малость — влюблена в него!

Этого Пенелопа ожидала меньше всего. Было ли это так на самом деле? Могла ли она, нарочно выбрав самого неподходящего мужчину во всей Англии, влюбиться в него? От этой мысли у нее перехватило дыхание.

Чтобы успокоиться, она прижала руку к груди в поисках знакомого скарабея. Но, странно, не нашла его на месте. Пенелопа не помнила, чтобы снимала его сегодня.

Она подошла к туалетному столику, где лежали вынутые из прически заколки и украшения, но скарабея среди них не обнаружила. Быстро выдвинув ящик, Пенелопа открыла крышку маленькой шкатулки, где обычно хранила амулет. Пусто.

Нет, она не снимала скарабея. Но он пропал! Где могла она потерять его? В карете? Но никаких воспоминаний о нем на пути домой ее память не хранила. Может, потеряла его раньше? Может, потеряла сразу, как только приехала на бал и сняла накидку?

Нет, он был у нее на балу. Она вспомнила, как лорд смотрел на амулет. И спрашивал о нем, и мистер Маркленд тоже. Да, он был на ней на балу, пока они с лордом Гарри…

Боже! Должно быть, он упал, когда они… уединились в дальней комнате. Да, руки лорда Гарри были на ней повсюду. Должно быть, он нечаянно расстегнул застежку, и скарабей упал.

Но куда он упал? Между их разгоряченными телами оставалось не так уж много свободного пространства. И застежка, которую она поставила на ожерелье, отличалась надежностью. Потерять украшение нечаянно она не могла. Пенелопа была абсолютно в этом уверена. Кто-то должен был специально расстегнуть замочек, чтобы снять цепочку.

Досадные мыши в животе возобновили возню, только теперь не пытались выбраться наружу, но устроили бунт. Ее сердце яростно стучало, и не хватало воздуха. В голове роилось слишком много беспокойных мыслей.

Лорд Гарри постоянно интересовался скарабеем. Он особенно разволновался, когда на амулет обратил внимание мистер Маркленд. Но мог ли он взять его? Украсть?

Эта мысль, хоть и была ненавистна, не оставляла Пенелопу. Лорд Гарри спросил ее о скарабее, потом увел ее в такое место, где мог незаметно снять украшение с ее шеи. Господи, но сегодня он мог снять с нее все, что угодно, если бы только захотел.

Но не захотел, верно? От его ласк и поцелуев она забыла обо всем на свете и всецело находилась в его распоряжении. В том состоянии, до которого он ее довел, лорд Гарри мог сделать с ней бог весть что, а она бы еще и благодарила его за это. Все же он не стал, все же воздержался от продолжения.

Да, лорд Гарри остановился до того, как появились Энтони с матушкой. До этого момента она не спрашивала себя почему. Но теперь поняла.

Он соблазнил ее, чтобы получить то, что хотел, но не ее саму, а ее скарабея. И как только получил, остановился. О, теперь она сожалела, что Энтони не вызвал негодяя на дуэль. И не убил.

Он воспользовался ею не потому, что потерял голову или увлекся, а потому, что хотел не ее, а скарабея. Он и украшение леди Берлингтон разглядывал. Вот мерзкая, гнусная тварь! Надо же, а она чуть не поддалась минутной слабости и не изменила своего решения не выходить замуж и уехать в Египет. Какая же она дура!

Но Энтони сказал, что лорд Гарри согласился на женитьбу. Что это ему даст? Или он думает, что у нее полно скарабеев, которые он сможет воровать изо дня в день? Что же, его ждет разочарование.

Но нет, разумнее предположить, что он не намерен на ней жениться. Скорее всего согласился на условия Энтони, чтобы избежать сегодня досадного конфликта. Наверняка сейчас он первым делом отправится в ломбард, чтобы продать драгоценного жука и исчезнуть, как только получит деньги. Разве Мария не говорила ей, что в силу пресыщенности его влекут лишь дальние страны да экзотические женщины? А в ней ничего экзотического для него не было.

Значит, матушка в конечном счете права. Такие не женятся. Он вор. Он забрал шикарный экипаж Энтони и ее красивого скарабея.

Слава Богу, она всего лишь вообразила, что влюбилась в лорда Гарри. Как было бы ужасно, если бы на самом деле отдала свое сердце такому негодяю. Если бы она и вправду была влюблена в него, то невозможно сказать, какой несчастной чувствовала бы себя сейчас и как долго не спала бы, проливая слезы.

На самом деле Пенелопа была вполне горда собой. Когда ушла горничная, помогавшая ей переодеться, она погасила лампу, забралась под одеяло и заплакала, успокаивая себя тем, что оплакивает потерю скарабея.

Гаррис Честертон не стоил ее печали, хотя делал с ней то, чего не делал ни один мужчина на свете. И вряд ли будет.


Глава 13

Причин для тревоги у него было теперь более чем достаточно. Похищение человека, грабеж, предательство, женитьба… Над его жизнью навис неминуемый рок. Вдобавок ко всему часы говорили ему, что пора на встречу с леди Берлингтон. Это страшило больше всего.

Вероятно, по этой причине он решил пойти на риск быть обнаруженным и угодить за решетку, потратив время на незаконное проникновение в дом лорда Берлингтона. Хотя хозяйка оставила для него открытой дверь для слуг, он воспользовался другим входом. Ему нужно было удостовериться, что все остальные артефакты на месте. Какой смысл подвергать себя пытке обществом ее светлости, чтобы потом узнать, что коллекцию убрали? Поэтому нужно было прежде убедиться, что надежда все еще есть.

Убедившись, что надежда есть, он сможет избежать ночи со своевольной хозяйкой. Можно было лишь догадываться, что женщина для него уготовила. Его тошнило от одной этой мысли.

Меньше всего ему хотелось сегодня ублажать леди Берлингтон — что бы там она от него ни потребовала. Тем более что сегодня он уже делал то, чему отдал бы предпочтение.

Однако он знал, что о мгновениях, проведенных с мисс Растмур, вздыхать не стоило. Да, было приятно. И продуктивно. Но умный человек не станет обольщаться. Мог ли он всерьез поверить, что был первым у нее, кто ступил на эту благословенную землю? Она была слишком податливой и слишком быстро получила удовольствие от его прикосновений. Разве невинная девушка реагировала бы так? Хотя Гаррис не имел опыта соблазнения девственниц, он ожидал, что неопытная мисс окажет чуть больше сопротивления.

Но чему тут удивляться? В конце концов, он был женихом номер четыре. Плюс Фиццжелдер, неизвестно как затесавшийся в их число, и что это значило, не вызывало сомнений. К тому же сегодня он и сам наблюдал за вертихвосткой, как она строила глазки и кокетничала со своими кавалерами во время танцев.

«Она флиртует у вас под носом».

И уж конечно, он не забыл откровения леди Берлингтон насчет происхождения скарабея. Оставалось лишь гадать, что еще мисс Растмур получила от своего поклонника. И от какого именно?

В ее поведении с Феррелом чувствовалась некоторая степень фамильярности. Не он ли снабдил ее амулетом? Но это представлялось маловероятным. Наверное, это был кто-то другой.

Маркленд. Гаррис не сомневался в том, что Маркленд тоже был как-то со всем этим связан. У кого еще имелся повод? И мисс Растмур смотрела на него сегодня по-особенному. Он с самого начала это заметил. Может, они солгали ему, что незнакомы? Вполне вероятно.

Джордж Маркленд был обручен с дочерью влиятельного аристократа. Уже много лет. Его дед одобрил это и не мог нарадоваться на своего любимого внука. Очевидно, что Маркленд не стал бы ничего делать, что могло огорчить старика. Признание в связи с Пенелопой Растмур могло его расстроить.

Что касается его возможности завладеть скарабеем… будь он проклят! Неужели он так ненавидит Олдема, что дошел до этого? Очевидно, да. Он принял участие в похищении этих находок, чем подверг опасности жизнь человека. Но Гаррис заставит его за это заплатить.

Однако сначала требовалось собрать все предметы воедино и вернуть похитителю ученого до назначенного срока. Если бы он мог добиться расположения своего дяди и получить деньги, которые ему по праву принадлежали, то все было бы куда проще. Но похоже, надеяться на это не приходилось. Его дядя был бессердечным ублюдком, ненавидевшим его из принципа.

Ярость буквально ослепила Гарриса. Следовало взять себя в руки. Несмотря на бушующие в нем страсти, нужно было двигаться к цели. Завладеть артефактами и вернуть опасным людям, державшим у себя профессора Олдема, было первостепенным делом.

Месть Маркленду подождет, как подождут и планы касательно Пенелопы. А планы касательно нее у него действительно имелись. Он выяснит, что ей известно о занятиях Маркленда, и тогда решит, сколько еще времени на нее потратить.

Гаррис надеялся, что этого будет достаточно.

Но прежде предстояло узнать о местонахождении древних артефактов. У него ничего не выйдет, если они потеряны. Снова.

Вот проклятие! Берлингтон запер окно. Гаррису пришлось обойти дом сзади, где он надеялся попасть в дом через помещения для слуг на первом этаже. Было уже поздно, но не настолько, чтобы все в доме спали. Придется передвигаться с осторожностью.

Гаррис нашел вход и проник в дом через узкую дверь, ведущую в кухонные помещения. Кухонные плиты были еще горячими, распространяя запах приготовленной пищи. Свет был потушен практически везде, но издали доносились звуки, свидетельствовавшие о том, что кое-кто из прислуги еще не спит. Стараясь держаться в тени стены, Гаррис шел к лестнице, ведущей на этаж, где жили хозяева дома.

Звук его шагов, когда он торопливо поднимался по ступенькам, оказался громче, чем Гаррису хотелось бы. Но, к счастью, по дороге ему никто не встретился. Лестница, по предположению Гарриса, должна была вывести его к музыкальному салону, где вчера проходил ужасный концерт. А оттуда было уже рукой подать до комнаты, где содержалась коллекция. Требовалось лишь пересечь вестибюль. Простой дверной замок трудности не представлял.