— Нет, он из Англии. А при чем здесь Египет? Последнее время почему-то все вокруг него крутится. Вы прибыли оттуда, у лорда Берлингтона целая коллекция древностей, и я потеряла своего ценного ска…

— Лорд Берлингтон? Надеюсь, не он ваш жених?!

— Конечно, нет!

Пенелопа чуть не поперхнулась от этой мысли. Как будто могла позволить себе с этим уродом лордом Берлингтоном хотя бы половину того, что позволила себе с лордом Гарри! Даже представить нечто подобное было страшно.

— У лорда Берлингтона уже есть жена, — ответила она. — Я упомянула его просто потому, что у него в доме в один прекрасный день неожиданно появилась загадочная коллекция египетских древностей.

— Я не знал, что Берлингтон — коллекционер.

— Я тоже. Все же коллекция у него там была. Изумительные вещицы. Я видела совершенно уникальную баночку для косметики из алебастра и… но, кажется, я не единственная, кто ими восхищался. Мой глупый жених тоже положил глаз на эту коллекцию. Я думала, что у него там было назначено тайное свидание с этой служанкой, но теперь убеждена, что он пришел специально, чтобы похитить ее.

— Похитить коллекцию?

— Да. Я же говорю, он ужасный тип. Украл у меня чудесное ожерелье со скарабеем… да, украл.

— У вас есть ожерелье со скарабеем?

— Уже нет… он украл его у меня! Поэтому я уверена в его сопричастности. Как странно, что все, что он крадет, как-то связано с Египтом. Кроме меня, разумеется. Хотя Энтони все же согласился позволить мне туда отправиться…

— Энтони — ваш жених?

— Энтони — мой брат. Но если он заплатит этот выкуп, чтобы вернуть меня, сомневаюсь, что когда-либо выпустит меня из своего поля зрения! Боже, как все ужасно!..

Бедный человек по-прежнему выглядел сконфуженным. Покачав седеющей головой, он надолго задумался, прежде чем задать ей очередной вопрос:

— А кто ваш жених? Раз он проявляет такой интерес к египетским древностям, наверняка я с ним где-то пересекался.

— О, вы вряд ли могли подружиться с таким презренным, лживым вором и обманщиком, как он. Насколько я вижу, вы совсем другой.

— Должен признаться, мисс, что вы тоже не кажетесь мне такой, однако обручились с ним, чтобы сочетаться браком. Кто этот образец человеческой порочности, с кем вы намерены провести всю жизнь?

— Он ужасный, вы испытаете к нему отвращение.

Она бы с радостью продолжила и дальше перечислять подробности несостоятельности лорда Гарри, назвав его полное имя и адрес, но ее перебил внезапный шум, раздавшийся за дверью их маленькой камеры. Укутавшись плотнее в свою отвратительную накидку, Пенелопа попыталась встать на ноги. Ее пожилой сокамерник наклонился к ней, чтобы помочь. Он, похоже, тоже понимал, что вдвоем им было бы лучше, чем с тем, кого еще им привезли.

Припав к своему лучшему новому другу, Пенелопа сумела подняться. Человек обнял ее одной рукой, и она охотно ему это позволила, с радостью хватаясь за иллюзорное ощущение безопасности и защищенности.

В дверях что-то заскрежетало; ключ в замке. Послышались мужские голоса, отдававшие распоряжения, и звучали они отнюдь не радостно. Пенелопа взглянула на своего старшего товарища, и он по-отечески сжал ее плечо. Это могло бы помочь расслабиться, если бы она готовилась петь на вечере или встретиться с королевой, но при сложившихся обстоятельствах ей все еще хотелось плакать. И еще ее мутило. Но ни то и ни другое не могло помочь.

Наконец дверь распахнулась. Внутрь ударил луч света от фонаря, явив взору хлам и грязь вокруг, но спрятав в тени лица вновь прибывших. Чтобы защититься от света, Пенелопа прикрыла глаза рукой, но смогла лишь различить три смутных тени. Три устрашающе больших силуэта.

Неожиданно один из силуэтов бросился вперед.

— Пенелопа! Слава Богу!..

Лорд Гарри! Этот голос она, безусловно, узнала. А когда человек приблизился, узнала и силуэт — подтянутый, широкоплечий, пропорционально сложенный и сильный. Она даже до последнего момента не вспомнила, что ненавидит его.

Схватив ее за локоть, он практически вырвал ее у старика и, крепко прижав к груди, заключил в объятия. О, он был такой теплый и пах много лучше, чем эта зловонная накидка, в которую она завернулась! В этот миг Пенелопе больше всего на свете хотелось раствориться в тепле лорда Гарри и позволить ему унести себя куда-нибудь в безопасное место.

Но он, конечно, этого не сделает. Его голос — грубый и сердитый, когда он вновь заговорил, — вернул ее к реальности и заставил все вспомнить.

— Какого дьявола вы к ней прикасаетесь? Уберите от нее свои грязные руки…

И тут до нее дошло, что его гнев адресован не ей. Нет, он метал взглядом стрелы молний в ее пожилого сокамерника. Вдруг поток его сердитых слов прервался, и он застыл как в столбняке.

— Ты жив! — произнес он совершенно другим тоном.

И вновь его слова были обращены не к ней. Нет, он, конечно же, не оттолкнул ее от себя, но переместил себе под бок, чтобы сделать шаг вперед и обнять второго человека за шею. Как странно! Мужчины едва не раздавили ее в своих жарких объятиях, когда Пенелопа случайно оказалась между ними. Но ее дискомфорт, к счастью, продлился недолго. Разомкнув объятия, мужчины отступили, чтобы хорошенько разглядеть друг друга.

— Я слышал, что тебя привезли в Лондон, — сказал лорд Гарри.

— Да, вот он я, — ответил второй мужчина.

— Ты в порядке?

— Был более или менее, пока ты не вырвал у меня эту привлекательную молодую леди. Насколько понимаю, вы знакомы?

Боже правый, выходит, ее сокамерник и впрямь знает лорда Гарри! Очевидно, он пропустил мимо ушей то, что она о нем рассказала. Мужчина, не переставая, улыбался и говорил без умолку, как будто появление лорда Гарри стало для него самым счастливым событием на свете. Пора было бы ему уже догадаться, что это и есть тот самый человек, о котором она его предупреждала!

Однако ее собственное тело, видимо, тоже не желало принимать во внимание это предупреждение. Напротив, так и льнуло к лорду Гарри, упиваясь его теплом и надежностью. Лорд Гарри не выглядел ни испуганным, ни даже обеспокоенным тем фактом, что находился здесь, в этой грязной клетушке без окон. Не страшили его и эти две огромные тени, черневшие еще в дверном проеме. О, как бы и ей хотелось быть такой же, как он, бесстрашной.

Впрочем, зачем ему волноваться? Ведь это все он сам и устроил! Разве нет? Может, и нет.

— Как мило, — громко усмехнулся один из силуэтов. — Ты только посмотри на это маленькое воссоединение.

— У меня даже слезы на глаза наворачиваются, — ответил второй с шутовским смехом.

— Они еще не так у вас навернутся, когда все закончится, — сказал лорд Гарри, резко обернувшись к ним и шагнув к двери.

В руке одного из мужчин мелькнула легко узнаваемая тень направленного на них пистолета. Пенелопа едва сдержала испуганный возглас. У этих ужасных людей есть оружие! И они угрожают им лорду Гарри!

Слава Богу, у него хватило ума остановиться.

— Вы уж ведите себя хорошо, ваша светлость! — гаркнул человек с пистолетом. — Будете сидеть тихо, не причиняя нам хлопот, нам не придется ни в кого из вас стрелять. Начнете выступать, мы можем слегка огорчиться. И тогда вам вряд ли понравится то, что мы сделаем с вашей крошкой.

— Только прикоснитесь к ней, и это будет последнее, что вы сделаете на этом свете! — прорычал в ответ лорд Гарри.

По спине Пенелопы пробежал обжигающий холод. Но не от сырости ночного воздуха и не от страха. Как раз наоборот. Господи, как хорошо, что лорд Гарри нечасто разговаривал при ней таким тоном. Что он с ней творил!

Вдохновенная демонстрация неповиновения лорда Гарри вызвала у злодеев смех. Забрав с собой фонарь и свет, они со стуком захлопнули дверь. В замке опять проскрежетал ключ, и Пенелопа снова плотно закуталась в свою накидку.

Теперь она осталась одна в полутьме с двумя мужчинами. Одного из них она знала, а второго — нет, и у нее не было никаких оснований доверять им обоим. Что касалось лорда Гарри, то у нее были все основания ему не доверять. И главным образом потому, что в первую очередь ее волновали собственные растреклятые чувства, испытываемые к нему. Господи, помоги ей. Она его любила, а могла ли ему доверять — это еще вопрос.

Черт подери, как же неловко он себя чувствовал. Ему так нестерпимо хотелось обнять Пенелопу, что нервная система грозила не выдержать подобной пытки. Он боялся, что рассудок подведет его, а тело просто встанет и само подойдет к ней, чтобы делать то, что нравится. А то, что ему это понравится, он ничуть не сомневался.

Но разумеется, он не мог допустить ничего подобного. Ни место, ни время к этому не располагали. И она не позволит, учитывая те обстоятельства, при которых они расстались. К тому же они были не одни.

— Какого дьявола они тебя сюда бросили? — спросил Олдем.

— Думаю, мы это скоро выясним. Эти двое, что привезли меня сюда, сказали, что ждут с минуты на минуту появления того, на кого работают, чтобы получить дальнейшие указания.

— И кто это, по-твоему? — спросил Олдем.

Господи, как же было хорошо видеть его снова. Больше месяца снедала Гарриса тревога за человека. Он боялся, как бы его захватчикам не надоело ждать и они не решили бы избавиться от пленника. Как же подло и низко Недли все подстроил, хотя Гаррис был счастлив, что ученый вернулся домой.

По крайней мере вернется, когда все это разрешится.

— Не имею представления, — ответил Гаррис.

Хотя имел. Но Олдему в данный момент не нужно было знать, что главным подозреваемым являлся его родной, любимый сын. Разговор Маркленда с Феррелом о встрече с каким-то человеком на корабле подтверждал его причастность к случившемуся. Проклятие, это известие могло стать тяжелым ударом для бедного Олдема.

Интересно, что Маркленд замышлял для Пенелопы? Гаррис бросил на нее еще один долгий взгляд. Она стояла в стороне от них, словно раздумывала, присоединиться ли к ним или начать молотить в дверь с мольбой выпустить ее. Едва ли он мог винить ее в том, что она не доверяла ему.

— Терпение, дорогая, — сказал ей Гаррис. — По эту сторону двери вы в большей безопасности, чем будете по другую.

— Я не уверена, — возразила она.

— Она боится, что все это подстроил ее жених, — пояснил Олдем со всей серьезностью.

Гаррис не мог не рассмеяться.

— Правда?

— Она сказала, что он ужасный человек, способный на всякие гадости.

Гаррис не был в этом абсолютно уверен, но ему показалось, что бледные щеки Пенелопы окрасил слабый румянец. Хорошо. После такой ночки, как эта, немного цвета на лице ей не помешает.

— Я в этом не сомневаюсь, — согласился он. — Насколько я о нем наслышан, он способен на всякого рода порочные, шокирующие поступки.

От этих слов она еще сильнее покраснела.

— Он не производит впечатления подходящей партии, — заметил Олдем с озадаченным выражением лица, столь хорошо знакомым Гаррису. — Мисс, у вас ведь есть прибежище? Думаю, было бы неразумно продолжать отношения с таким человеком.

— Ну уж нет, умоляю не внушать ей подобных мыслей, — вмешался Гаррис и подошел к Пенелопе, чтобы обнять ее одной рукой за талию.

Она сделала вид, будто игнорирует его, но по крайней мере не вырвалась и не лягнула куда-нибудь в особо уязвимое место. Бедняжка, эта ситуация, должно быть, чрезмерно ее напрягала. Она выглядела совершенно потерянной.

— Наверное, пора познакомиться, — произнес он, делая глубокий вдох. — Мисс Пенелопа Растмур, позвольте мне представить моего отца, Чарлза Гарриса Олдема. Отец, мисс Растмур — моя невеста.

Он не мог решить, на чьем лице выразилось большее изумление. Лицо Олдема из слегка озадаченного стало весьма озадаченным, а Пенелопа и вовсе не была в состоянии скрыть своего изумления. Ему хотелось бы остановить это мгновение, чтобы сполна насладиться произведенным эффектом, однако они находились не в гостиной, а в импровизированной темнице, поэтому он решил продолжить:

— Правда, как ты, должно быть, догадался, мы не очень ладим последнее время.

Отец Гарриса уставился на Пенелопу с недоверием.

— Вы считаете моего сына ужасным преступником, — начал он, обращаясь к ней, — который устроил весь этот кошмар?

Она, в свою очередь, уставилась на Гарриса.

— Ваш отец? Не может быть. Все знают, что ваш отец умер.

Ах, милая, нежная Пенелопа. Он снова сделал глубокий вдох, готовясь к неизбежным объяснениям, попутно думая, могут ли ее глаза стать еще круглее.

— Предыдущий маркиз Хептон действительно умер, это правда, но он не был моим настоящим отцом. Моя мать — Господи, упокой ее душу — призналась в этом на своем смертном ложе, когда мне было четырнадцать лет. Я, мисс Растмур, на самом деле — ублюдок, незаконнорожденный.