Эмилия Остен - Страсть и расчёт

– Прошу прощения, мистер Кортни, я вынужден уточнить, – проговорил он как можно более спокойно. – В последнее время мистер Грэхем и я вели разговоры о том, чтобы я получил большую долю в компании и принимал большее участие в ее деятельности, чем до сих пор. Я полагал, что он внесет изменения…

– Мне известно об этой ситуации, – прервал его поверенный, – и мистер Грэхем действительно обсуждал со мной возможное изменение ваших планов. Однако я также знаю, что он намеревался принять окончательное решение лишь после заключения контракта на строительство железной дороги в Вест-Индии – полагаю, вы знаете, о чем идет речь.

– Но он дал мне понять… – Мортимер умолк, прикусив губу.

– Теперь все решения по этому поводу будет принимать новый владелец, вернее, владелица, – Кортни кивнул Луизе. – Хотя на вашем месте я бы не стал требовать от нее решения сейчас.

– Луиза! – Фланнаган повернулся к ней.

– Я все поняла, Мортимер, но мистер Кортни прав. Я должна разобраться, прежде чем дам тебе ответ. В любом случае отец желал бы, чтобы дела шли так, как идут. Дай мне время.

– Не хочешь же ты сама управлять компанией?

– О нет… не в полной мере. Для этого вокруг достаточно мужчин, и ты – один из них. Думаю, справедливо оставить все как есть, поэтому прошу тебя, занимайся пока делами «Грэхем и К^о», как раньше.

Мортимер кивнул, успокоенный и удовлетворенный. Луизе непонятно было его волнение. Если отец хотел увеличить его долю в компании, значит, у него имелись на то причины. И если эти основания будут у Луизы – она примет то же решение, которое принял бы отец. Это разумно.

Ах, отец, отец… Как же ей его не хватало!..

– Прошу прощения, – вдруг заговорил Руперт. – Вы упомянули, что все заинтересованные лица находятся здесь, однако не сказали обо мне ни слова.

– Ах да, граф Рэйвенвуд, прошу меня простить, – извинился Кортни. – Как я понимаю, вы получили сумму, оговоренную при вашем вступлении в брак с мисс Грэхем. С этого момента у нее, как у владелицы всех средств, остается исключительное право ими распоряжаться. – Поверенный задумчиво потер подбородок. – Честно говоря, мистер Грэхем заводил со мной разговор о том, чтобы внести в завещание вас и отписать значительную сумму вам лично. Однако мы решили, что на изменение завещания потребуется некоторое время, а ваша свадьба состоялась всего несколько дней назад. Нас занимали более срочные дела. Мистер Грэхем… он не планировал умирать.

Но смерть не спрашивает, подумала Луиза. Она приходит и забирает того, кто ей по нраву. Чем ее очаровал отец?..

– Я понял, что вы имеете в виду, – проговорил Руперт. – Что ж, благодарю вас.

Когда поверенный распрощался и ушел, а тетя Ви поднялась к себе, Мортимер тоже начал собираться.

– Мне хотелось бы обсудить с вами дела, – обратился он к Луизе. – Когда вы меня принять сможете?

– Завтра утром, в девять.

– Но… – начал было Руперт, однако Луиза жестом остановила его и повторила:

– В девять, мистер Фланнаган.

– Я непременно буду. – Он поклонился и вышел. Граф встал, прошелся по гостиной, а затем, повернувшись к Луизе, сказал скорее утвердительно, чем вопросительно:

– Значит, мы не едем в Лондон.

– Нам нечего делать там сейчас, – объяснила она ему, снова начиная испытывать то глухое раздражение, что уже одолевало ее вчера. – Мне нужно принять дела компании, Руперт.

– Разве этим не может заняться Фланнаган? Он, конечно, не нравится мне, однако не думаешь же ты сама управлять…

– Почему нет? – Луиза окончательно разозлилась и встала; траурные юбки колыхнулись. – Ты полагаешь, что я не смогу? Отец всему меня научил!

– Но это не женское дело. Это вообще не дело аристократов, – а ведь ты теперь аристократка.

– Ты невозможен, Руперт. Я в первую очередь дочь своего отца. Компания папы – моя компания. Я гораздо больше понимаю в этом, чем ты когда-нибудь даже захочешь понять.

Он поморщился, однако продолжил настаивать:

– Тебе нужно пережить скорбь по отцу, Луиза. Компания никуда не денется. Не сомневаюсь, что есть люди, которые смогут ею управлять, хотя бы и этот мистер Фланнаган… который, повторюсь, не вызывает у меня добрых чувств, однако твой отец, несомненно, доверял ему.

– И я доверяю, – отрезала Луиза. – Но при этом мне важно, чем будет жить компания дальше. Мне все известно о готовящейся сделке насчет железных дорог, и я хочу принять в этом участие. Это отличный шанс, и я не намерена его упускать. А ты… – Ей хотелось сказать Руперту что-нибудь обидное, чтобы он не смотрел на нее этим снисходительно-грустным взглядом. – Можешь продолжать заниматься привычными делами. То бишь читать газеты, ходить в клуб или выезжать на охоту. Мне все равно. Я намерена оправдать доверие отца.

– Луиза, ты ошибаешься…

Она не дала ему договорить:

– Это ты ошибаешься, если полагаешь, будто сможешь мне указывать. Да, ты мой муж, и я хотела выйти за тебя, но я не собираюсь превращаться в рабыню, ваша светлость. Я не желаю терять разум, сидя за вышиванием целые дни, испортить зрение и завести подруг, которые только и станут обсуждать узоры на полотне да танцы. Я с Севера, милорд, и у нас тут другие правила. Если ты не забыл, то женился на мне, чтобы получить деньги. Ты их получил, или тебе недостаточно? Поговорим позже.

Граф, ничего не ответив, развернулся и вышел из комнаты. Луиза пожала плечами. Если он хочет обижаться – пускай, у нее нет ни желания, ни времени заниматься такими глупостями. Луиза чувствовала, как что-то темное горит и ворочается в душе, и единственным способом затушить этот злой пожар было заняться делом. А потому она прямиком направилась в кабинет отца, чтобы начать разбирать бумаги.

Руперт злился. Он никак не мог повлиять на Луизу, которая находилась в своем доме и в своей стихии. Здесь все происходило так, как ею было заведено, а графа даже слуги почти не замечали. Том ворчал, что северяне суровы и негостеприимны. Видать, ни одна кухарка не ответила на его ухаживания. Конечно, здесь кормили отменно, а потому не было нужды использовать обаяние для добычи пропитания, однако Виггс полагал, что следует быть готовым ко всему, и переживал.

Впрочем, страдания слуги не шли ни в какое сравнение с мрачным настроением его хозяина. Граф понимал, что попал в ситуацию, где от него снова ничего не зависело. Он-то вообразил себе, что, когда женится на богатой наследнице, все проблемы будут решены одним махом. А оказалось, до их решения еще очень долгий путь.

К тому же наследница…

Руперт понимал, что выбрал Луизу не только из-за ее богатства, но и потому, что она ему нравилась. И с каждым днем это чувство становилось все больше. Только вот отношения, похоже, зашли в тупик. Когда в ночь после размолвки Руперт пришел к Луизе, дабы попытаться примириться старым добрым способом, Мойра вежливо сказала, что госпожа устала и просит передать свои извинения. Больше Руперт попыток не повторял. После ссоры Луиза стала проводить много времени с Мортимером, разбираясь в делах. Это совершенно не нравилось графу, но сказать ей об этом он не мог, поскольку молодая жена разговаривала с мужем мало.

Он не знал, чье поведение его больше выводит из себя – Луизы или Мортимера. Фланнаган ходил важный, словно объевшийся гусь, и вел себя, как хозяин дома. Руперт при всем желании не мог себе такого позволить. Этот дом ему не принадлежал. Он, конечно, не принадлежал и Фланнагану, только… это все было частью их с Луизой прежнего мира. Мира, в котором ни о каком Руперте знать не знали.

На третий день после похорон, за завтраком, граф сидел молча, так как Мортимер явился очень рано и, разумеется, был приглашен на кофе и омлет. Фланнаган уселся неподалеку от Луизы, занимавшей место хозяйки на другом конце стола, и Руперта радовало, что стол этот длиной не с железнодорожный вагон. Как выяснилось, в малой столовой семья Грэхемов любила трапезничать по-семейному. Поначалу граф полагал, что тетушка Ви также будет присоединяться к ним за завтраком, однако та поднималась гораздо позже и столь ранний прием пищи считала происками дьявола.

Никто не обсуждал свежие газетные новости, общих знакомых или планы на будущее, никто даже светскую беседу не вел – разговор о делах компании возникал сразу же, как будто долгих бесед в кабинете Фланнагану и Луизе было мало. Граф с неудовольствием отметил, что жена то и дело одаривала Мортимера короткими, быстрыми улыбками, тогда как мужу Луиза за все утро не улыбнулась ни разу.

– Я прихожу к выводу, что это дело, к сожалению, решить невозможно, – извиняющимся тоном проговорил Фланнаган, размешивая кофе ложечкой для варенья. – У нас огромное количество конкурентов. Вчера вечером, после того как я уехал от вас, я встретился еще с одним человеком, и он сказал мне, что наши претензии практически безнадежны. В первую очередь рассматриваются лондонские компании и уж затем – все остальные.

– Но у нас безупречная репутация, – возразила Луиза.

– Дело не в репутации, а в том, что необходимы связи, которых у нас нет.

Граф аккуратно сложил салфетку и поинтересовался, ни на кого ни глядя:

– Могу ли я узнать, дорогая, о чем идет речь?

Луиза и Мортимер посмотрели на него так, будто стул заговорил. Фланнаган скривил губы в улыбке:

– Милорд, это дело длинное и скучное, неужто оно вас заинтересовало?

– Мистер, я адресовал вопрос моей супруге, – произнес Руперт ровным тоном. – Ваше мнение, разумеется, ценно для нее, однако я предпочитаю выслушать ответ жены и… владелицы компании. – Он не смог отказать себе в удовольствии поддеть Мортимера. Тот только зубами скрипнул. Луиза, мимолетно улыбнувшись (на сей раз мужу!), пожала плечами и ответила:

– В этом нет никакого секрета. Планируется построить новую железную дорогу в Вест-Индии, которая соединит десяток важных городов и протянется на несколько тысяч миль. Это очень выгодный контракт для компании, которая сможет получить его. Мой отец старался заключить сделку, однако…

– Проблема состоит не в том, что мы недостаточно хороши, а в том, что дело решается в Лондоне, – нетерпеливо перебил ее Мортимер, и Луиза с неудовольствием на него взглянула. – Все эти лондонские выскочки…

– Спасибо за ремарку, – холодно сказала ему графиня и снова повернулась к мужу: – В чем-то мистер Фланнаган прав. Тут многое решает давление на нужных людей и родственные отношения. Вся эта патриархальная система! Могли бы просто выбрать лучшего.

– Так вот почему твой отец часто приезжал в Лондон!..

– Да, именно. Папа пытался заключить контракт, но до сих пор не удалось ничего решить. Мы не первые претенденты, и, к сожалению, тут начинаются тонкости. Ох уж эти твердолобые английские лорды! – скривилась Луиза. – Я не имею в виду тебя, Руперт, ты другой. Но те, что принимают решения, с виду кажутся располагающими людьми, а по ночам, наверное, пьют кровь.

Графу потребовалось совсем немного времени, чтобы оценить сказанное женой. Руперт печально усмехнулся. «Те, что принимают решения… Ты другой». Так вот что думает о нем Луиза на самом деле – она настолько твердо убеждена в сказанном, что не постеснялась произнести это при Мортимере, просто не сочла важным. Обиду, которую испытал граф, быстро вытеснила злость – на Луизу, на себя и на Фланнагана, который, кажется, тоже прекрасно осознал смысл произнесенного сейчас и ухмылялся – правда лишь уголками губ, но достаточно явно, чтобы искушенный в таких мелочах Руперт это заметил.

Граф взял чашку с блюдечка, сделал глоток кофе и поставил ее обратно. Без звука.

– А если я попрошу ввести меня в курс дел компании хотя бы поверхностно, Луиза?

Она удивилась:

– Но зачем это тебе?

– О, я хотел бы разбираться в том, что происходит вокруг, – махнул рукой граф. – Возможно, уяснив суть сделки, я смог бы навести некоторые справки…

– Вы? – снова не сдержался Фланнаган. – При всем моем уважении, ваша светлость, но я занимаюсь этим всю свою жизнь, и мой отец занимался этим, и дед. Госпожа графиня знает обо всех делах отца. Зачем вам вникать во все это?

– Всю свою жизнь, – спокойно ответил Руперт, – я не путаю столовые приборы. И мой отец не путал, и дед. Это не значит, что мне не следует учиться чему-то еще или что я не могу поделиться своими знаниями с другими.

Мортимер, как ни странно, понял намек, отложил ложечку для варенья, которой помешивал кофе, и слегка побледнел, но ничего не сказал. Руперт оценил его выдержку.

– Я, конечно, могу просветить тебя, однако не уверена, что ты заинтересуешься нашими проблемами всерьез, – сказала Луиза.

– Дорогая, твои трудности теперь стали и моими. Кажется, я клялся в этом у алтаря.

Тут он удостоился уже более душевной улыбки, Мортимер же скис окончательно, и разговор в итоге все-таки сошел с накатанной колеи и переместился на погоду, домашние дела и прочее, Фланнагана совершенно не касавшееся. Может быть, поэтому в тот день он удалился так быстро.