Она отстранилась от него и побледнела — язык чуть было не выдал ее. Но он все понял. Дьявол побери, теперь он знает наверняка. Удивительно, как он не догадался об этом раньше. Возможно, просто не хотел знать.

— От моего — кого, тетя? И не говори, что ты имела в виду маму. — У Джексона сжалось горло и перехватило дыхание. Он пристально смотрел на нее. — Я единственное, что осталось у тебя от него, верно? От моего дяди? — Он нервно засмеялся. — От моего отца.

Она стояла молча со страдальческим выражением лица, потом, овладев собой, так же молча направилась в кухню. Он пошел за ней. Его охватила бессильная ярость на человека, которого он всегда хотел бы видеть своим отцом. Но теперь, когда он узнал обо всем…

— Это правда? — резко спросил он.

У тетки дрожали руки, когда она доставала из духовки блюдо с запеченным мясом и ставила его на стол.

— Признайся. — Он взял ее за плечи и повернул к себе.

— Откуда ты узнал? — прошептала она.

— Леди Селия увидела миниатюры и заметила сходство. Я сказал, что она сошла с ума. Но потом присмотрелся и впервые обратил на это внимание. Мне не хотелось этому верить, но сходство действительно есть.

— Когда ты был маленьким, у тебя были светлые волосы. — Ей удалось справиться с волнением. — Тогда ты меньше походил на него. С возрастом твои волосы потемнели, и ты стал напоминать его в молодости. К счастью, к этому времени он изменился — располнел и облысел. И все же он жил в постоянном страхе, что ты заметишь сходство с портретом на миниатюре.

— Да, я был просто слеп, — холодно засмеялся Джексон. — Я не обращал внимания, пока Селия… Боже, как ты могла скрывать это от меня?

— Я хотела все тебе рассказать, но потом мы с твоей мамой решили не делать этого. Она боялась, что ты возненавидишь его за ее болезнь или за то, что провел детство не в родном доме, а где-то еще.

— И к тому же все эти годы я думал, что я бастард, рожденный от какого-то аристократа. — У него сжало горло. — В общем-то так и есть. Ведь он бросил нас с мамой.

— Нет, — твердо сказала тетя Ада. — Когда твоя мать в двадцать лет покинула этот дом, он не знал, что она беременна. Да и сама она обнаружила это позже. Я же вообще не имела понятия об их связи.

— Значит, она уехала потому, что он просто воспользовался ею, попрал ее гордость и достоинство, — срывающимся голосом проговорил Джексон.

— Нет-нет, все было не так. — Она прочистила горло и, налив ему эля, продолжила: — Она потом призналась, когда вы переехали сюда, что у них это было всего лишь раз. Я как-то ушла в гости к подруге, а они слишком много выпили и… Он признался после того, как я заставила ее сказать правду. Оба они глубоко жалели о случившемся. Именно поэтому она тут же покинула этот дом.

Тетушка с жалостью смотрела на него, ее глаза были полны слез.

— У нее было немного денег и была подруга, имевшая небольшую мастерскую по пошиву одежды. Твоя мать думала, что сможет справиться со всем сама, но потом, когда она узнала, что носит ребенка…

— Она переехала в Ливерпуль. — Он опустил кружку. — И кто бы мог винить ее за то, что она не захотела возвращаться туда, где был риск, что дядя — мой отец — снова будет домогаться ее?

— Джексон… — взмолилась тетушка.

— Значит, она бежала не от высокородного негодяя, а от моего дяди — проклятие! — Он запустил пальцы в волосы. — Теперь я даже не знаю, как думать о нем.

— Мы пытались разыскать ее, ты же знаешь. Но она не хотела этого, не хотела, чтобы я что-нибудь узнала. Не хотела причинить мне боль или разрушить мою семью. Я это понимаю. — Она сжала его руки. — Мне очень жаль, что вам обоим пришлось так туго в Ливерпуле. Я убеждена, если бы ее подруга не потеряла свой бизнес… — Тетя крепче сжала его руки, будто боясь, что он не захочет ее слушать. — Но к тому времени твоя мать уже долго жила своей жизнью и, кроме того, напридумывала всякие ужасы, которые могут произойти, если она вернется. Я думаю, она не понимала, как ты страдал в благотворительной школе. До нее это дошло только тогда, когда тот мерзкий мальчишка едва не убил тебя. И лишь после этого, сломив гордость, она вернулась. Я долго страдала, узнав правду, но все же я ее простила. И его тоже.

— Понимаю, почему ты простила ее. Но как ты могла простить его? — с трудом выговорил Джексон. — Как ты могла не возненавидеть его за то, что он сделал с твоей сестрой?

— Некоторое время я действительно ненавидела его. Когда вы вернулись, я потребовала назвать имя твоего отца, но она отказалась. Потом твой дя… Потом Уильям сказал мне, чтобы я оставила твою мать в покое. А со временем я начала замечать, что на его лице, когда он смотрел на нее, появляется виноватое выражение.

Крепко сцепив руки, она прошлась по кухне.

— Поначалу мне казалось, что он винит себя за то, что не мог разыскать ее после ее исчезновения. Но вскоре уже не могла не обратить внимания, как он нежен с тобой, как быстро всем сердцем полюбил тебя. — Ее голос дрогнул. — И я обо всем догадалась. А потом уж и твоя мама призналась во всем.

Боже милостивый, что же она пережила, когда все открылось? Как она это вынесла?

— И после этого ты растила меня, ставила на ноги, — горько проговорил он. — Меня — живое напоминание о предательстве твоей сестры и твоего мужа. Ты, наверное, испытывала страшные муки, ежедневно видя меня…

— Даже не заикайся об этом! — крикнула она со слезами в голосе. — Ты всегда был моей отрадой, спасением, моим дорогим мальчиком. У меня не могло быть детей. Поэтому, когда мать привезла тебя сюда…

По щекам у нее катились слезы. Джексон вытащил из кармана носовой платок и вложил ей в руку.

Несколько мгновений она пыталась справиться с собой, а затем негромко продолжила:

— Ты стоил того, чтобы простить Уильяма и поскорее забыть обо всем. Я не могла бы желать себе лучшего сына. Ты светоч моей жизни. — Она пригладила вихор у него на голове. — Я не находила себе места, когда узнала, что ты пропал. Если бы ты только знал, какую ужасную ночь я пережила…

Тетя снова расплакалась. Он привлек ее к себе, глубоко тронутый ее искренним отношением, благодарный за столь сильную любовь. Как такое могло случиться? Дядя Уильям оказался его отцом. Сам дьявол опутал паутиной лжи родную сестру тети Ады.

Через минуту тетя отстранилась и вытерла слезы его платком.

— Ты ведь догадываешься, почему леди Селия обнаружила твое сходство с портретом на миниатюре?

Он напрягся. Меньше всего ему хотелось сейчас разговаривать о Селии.

— У нее острый глаз, — бросил он, садясь за стол.

— Она знает мельчайшие черточки твоего лица. Потому что она любит тебя.

Боже, как бы ему хотелось, чтобы это было правдой.

— И не я одна это заметила. Его светлость сказал мне то же самое.

— Я уверен, при первой возможности он спустит с меня шкуру. — Джексон принялся разрезать баранью отбивную.

— Ничего подобного. Он был даже рад, когда подумал, что вы оба сбежали. Он сказал, что время для этого уже пришло.

— Что? — в изумлении спросил он.

— Я с ним согласна. Но я также уверила его, что ты никогда бы не совершил бесчестного поступка. Тогда он и мистер Мастерс начали волноваться за вас. Я пообещала прислать записку в городской дом его бабушки, как только что-нибудь узнаю. Я сама побывала там сегодня утром и сообщила новости из Холстед-Холла, и, хотя он сам уже все знал, он был благодарен мне за визит. И еще: он очень хочет увидеться с тобой.

Наверняка она неправильно поняла реакцию его светлости.

— Не сомневаюсь, он хочет получить отчет о расследовании, — пробормотал он, дожевывая отбивную.

— А я думаю, он хочет узнать о твоих намерениях в отношении его сестры. Ты провел с ней всю ночь. Это влечет за собой определенные последствия.

— Это не то, что ты думаешь, — пробовал защищаться Джексон, хотя, конечно, это было как раз то самое. — У нас не было выбора.

— Конечно. Никто не станет по собственному желанию ночевать в брошенных браконьерами развалинах.

— Вот именно. — Он моргнул. — Погоди, откуда ты узнала, где мы ночевали?

— Я получила сообщение от леди Минервы, она с большим мастерством описала произошедшее. — Тетя Ада, сощурившись, посмотрела на племянника. — Тем не менее ты ответственен за честь леди Селии независимо от сложившихся обстоятельств. Поэтому я очень надеюсь, что ты предложил ей выйти за тебя замуж.

— Конечно. — Он отпил большой глоток эля.

— И она отказалась?

— Ее бабушка устроила все так, что никто, кроме семьи, не знает о происшествии. — Он вертел в руках кружку. — А значит, что ей нет нужды выходить за меня.

— Она так сказала?

— Ей не пришлось этого делать. — Он сделал еще глоток. — Ее бабушка высказалась вполне определенно.

— И ты воспользовался случаем, чтобы не заключать нежеланного союза?

— Нет! — увидев, что тетя удивленно подняла брови, он нахмурился. — Послушай, я выполнил свой долг.

— Надеюсь, ты не сказал фразы вроде этой: «Миледи, я знаю, что это мой долг, и прошу вас стать моей женой»?

— Конечно, нет.

А что он сказал?

«Единственно приемлемый выход после ночи, проведенной наедине с ее светлостью, я вижу в том, чтобы предложить ей вступить в законный брак со мной».

Проклятие. Даже он понимал, что это самое неромантичное предложение, которое мужчина когда-либо делал женщине.

— Не имеет значения, что я сказал, — пробормотал он. Он ковырял вилкой вареную картофелину. У него совершенно пропал аппетит. — Вообще ничего не имеет значения. Она никогда не смогла бы привыкнуть к жизни здесь, в этих жалких условиях…

— И ты знаешь это, потому что…

— Бога ради, ты же видела их дом, — оборвал он тетю. — Ты видела, как они живут. Такого великолепия я никогда не смогу ей дать. Даже если бабушка позволит ей получить ее долю наследства, что тоже сомнительно.

— Понимаю. Она изнежена, как все такие девушки?

— У нее не было возможности проявить себя — она никогда не покидала привычного окружения.

— Кроме прошлой ночи в избушке. Я думаю, она измучила тебя своими жалобами и всякими претензиями.

— Вовсе нет. Она ни разу… — Он замолчал, вспомнив, как она убирала их временное гнездышко, пока он искал воду. Заметив, что тетушка в удивлении подняла брови, он закончил: — Она знала, что нужно делать.

— Да? Странно для избалованной леди. И все же я уверена, она жаловалась, что нет тепла, еды и мебели.

Черт возьми, он видел, к чему она клонит.

— Нет, она не жаловалась. Ведь мы провели там всего одну ночь, скрываясь от убийц.

— Поверь мне, Джексон, были там убийцы или нет, но если бы ты затащил меня в лес и заставил испытывать подобные неудобства, я бы жаловалась. Громко. Многократно.

Он отодвинулся от стола и бросил на нее взгляд, полный скептицизма.

— Ты бы не жаловалась. Ты бы все выдержала.

— А она?

Пристально глядя на тетку, Джексон скрестил руки на груди:

— Ночь в разрушенном доме вряд ли достаточное испытание, чтобы понять, сможет ли она провести всю жизнь в Чипсайде.

— Значит, прошлая ночь была испытанием? И она выдержала его? А ты в ответ заговорил о долге, чести и всяком таком прочем. Заставил ее почувствовать, что женитьба на ней для тебя всего лишь уступка светским условностям. Я правильно оценила ситуацию?

Да, этим утром он показал себя последним идиотом.

— За ней хвостом ходит этот чертов герцог, а ты полагаешь, что она могла бы быть счастлива со мной? Здесь?

— Ты хочешь меня обидеть? — Тетя Ада уперла руки в бока. — Я думала, что сделала все, чтобы в доме было уютно и удобно жить, а теперь вижу, что ты считаешь его чем-то вроде халупы в лесу.

— Я не это…

— Если ты и с ней был таким же бесчувственным, как сейчас со мной, то удивительно, почему она не надавала тебе пощечин. — Она покачала головой. — Ты выбрал для нее будущее, даже не зная о ее истинных чувствах. Тебе не кажется, что ты слишком самонадеян?

— Я говорил не о деньгах, — из его груди вырвался горестный вздох, — а о разнице в общественном положении. Даже если бы она знала, кто мой отец, я останусь таким же ублюдком, а она останется леди.

— Ее это сильно беспокоит? Она презирает тебя за это?

«Наверное, трудно было с такого молодого возраста начать служить на Боу-стрит. Ты должен был очень усердно трудиться, чтобы достичь высокой должности за столь короткий срок», — вспомнилось ему.

Селия говорила тогда, не скрывая восхищения. И готова была выйти за него замуж, зная, что он, может быть, никогда не станет председателем суда. Она пыталась пресечь все его попытки убедить ее, как ей будет трудно, если они поженятся.