Молчание затягивалось. Лидия с независимым видом раскладывала принесенные лоскутки, прилаживала их, выискивая, где эффектней будет смотреться белое вкрапление, а сама ругательски ругала себя за несдержанность.

Нет, ну потянул же черт за язык… Зачем смутила душевный покой такого невинного создания, как Ирина? Зачем намекнула Алексею, что он умрет достаточно молодым, если его жена сможет вступить во второй брак? А главное, кому приятно слышать, что девушка, тебя любящая, очень скоро утешится с другим? Пусть Алексей и уверяет, что равнодушен к Ирине, а все же приятно сознавать себя чьим-то кумиром. И вот теперь выясняется, что кумир этот рано или поздно рухнет…

И тут Лидии пришло в голову, что зря она так переживает. Ее слова могут быть вполне расценены как неудачная шутка. То есть надо их так представить — и хватит зависать!

— Ну ладно, забудем об этом, — сказала она самым легкомысленным тоном, каким только могла. — Глупости это. Я пошутила, да и все. Прошу прощения. Алексей, может, вы нам лучше сыграете или споете?

— Охотно сыграю! — радостно отозвался Алексей, которому, конечно, тоже хотелось забыть об этом дурацком пророчестве. — Только петь не стану, у вас куда лучше получается.

— В самом деле! — подхватила и Ирина, готовая на все, только бы не нарушать хрупкого мира, который вдруг воцарился между Лидией и Алексеем. — Спой, милая. У тебя такой чудный голос! Может быть, ты знаешь еще какой-нибудь романс господина Журбина? На стихи Дениса Васильевича Давыдова?

— Нет, таких романсов я больше не знаю, — огорчилась Лидия. — Петь мне нечего… — Нет, ну в самом деле, ничего из такого, благопристойного, светского репертуара не шло в голову. Вертелись там почему-то одни только «Все перекаты да перекаты» Градского. Откуда, из каких бездн памяти выглянули?! Вроде бы никогда не увлекалась Лидия туристской романтикой, а поди ж ты — перекаты, понимаешь! Надо было срочно вышибить их оттуда. — А может, просто стихи почитаем?

— Тогда ты и начинай, — кивнула Ирина, и Лидия в очередной раз назвала себя круглой дурой. Что в эту пору читали, чьи стихи? Жуковского? Карамзина? Державина? «Фелицу», что ли, прочесть? «Оду на день восшествия»?.. Чепуха, не в тему. Надо что-нибудь задушевное, желательно про любовь. А она не помнит ни одного стихотворения, написанного до Пушкина! Ладно, придется читать Пушкина. Будем надеяться, вот это, ее любимое, проскочит…

Там, где море вечно плещет

На пустынные скалы,

Где луна теплее блещет

В сладкий час вечерней мглы,

Где, в гаремах наслаждаясь,

Дни проводит мусульман,

Там волшебница, ласкаясь,

Мне вручила талисман.

И, ласкаясь, говорила:

«Сохрани мой талисман:

В нем таинственная сила!

Он тебе любовью дан.

От недуга, от могилы,

В бурю, в грозный ураган,

Головы твоей, мой милый,

Не спасет мой талисман.

И богатствами Востока

Он тебя не одарит,

И поклонников пророка

Он тебе не покорит;

И тебя на лоно друга

От печальных чуждых стран

В край родной на север с юга

Не умчит мой талисман….

Но когда коварны очи

Очаруют вдруг тебя,

Иль уста во мраке ночи

Поцалуют не любя —

Милый друг! от преступленья,

От сердечных новых ран,

От измены, от забвенья

Сохранит мой талисман!»

— Дивные, дивные стихи! — восторженно воскликнула Ирина. У нее даже слезы показались на глазах. — Кто же автор их?

— Это Александр Сергеевич Пушкин, — пояснила Лидия.

— Знаю одного Александра Сергеевича Пушкина, — засмеялась Ирина. — Сын Сергея Львовича и Ольги Сергеевны Пушкиных. Это дальние родственники маменьки моей, царствие ей небесное. Только ведь Саша мальчик еще, в лицее в Царском Селе сейчас. Впрочем, говорят, он рифмоплет изрядный. Но это не рифмоплетство, это истинная, великая поэзия!

— Поэзия поэзией, конечно, однако талисман какой-то никудышный эта волшебница своему другу подарила, — вмешался Алексей.

— Как так — никудышный? — хором возмутились девушки.

— Да так. Он же ни от чего не способен защитить! Ни от болезни, ни от могилы, ни от колдовства. У меня тоже есть талисман, так я точно знаю, что именно он отвел пулю, которая мне в сердце метила.

И Алексей вытянул левую руку, на которой мягко мерцало уже знакомое Лидии кольцо. Воспоминания… ах, какие воспоминания были с ним связаны!

Их первый поцелуй, первое объятие, первая вспышка почти неодолимого желания… Если бы тогда телегу не остановили французы, неведомо, до чего они довели бы друг друга там, среди перин, под попоною!

Но Алексей тогда думал, что… что это Ирина рядом с ним. Он надел Лидии перстень на безымянный палец, словно обручался с ней, уверенный, что это — Ирина.

Тоска ударила в сердце. Ведь придет-таки день, когда он и в самом деле наденет Ирине обручальное кольцо!

Нет уж, лучше об этом не думать, не то с ума сойдешь от ревности.

— Вот, — сказал Алексей, на мгновение словно бы погружаясь в глаза Лидии, и она поняла, что он тоже вспоминает сейчас их поцелуи под попоною и то, как надевал ей перстень. — Этот перстень потому талисман, что его мне матушка подарила. Он не простой, а говорящий. Видите, в нем пять камней? И первая буква названия каждого камня означает первую букву пяти слов девиза, который свято хранила моя матушка.

— И какой же это был девиз? — с интересом спросила Лидия.

— «Любовь и долг исповедую я», — веско проговорил Алексей.

— Как красиво! — завороженно вздохнула Ирина. — Как благородно это звучит! «Любовь и долг исповедую я»! Как же называются камни в вашем перстне?

— Да неужели ни вы, ни Лидия Артемьевна названий самых обыденных камней не знаете?

Ирина покачала головой, а Лидия взяла перстенек и поднесла к глазам, стараясь не ошибиться.

— Я тоже не все камни могу распознать, — пробормотала она смущенно. — Вот этот первый — синий, с отливом в павлинье перо… Не лабрадор ли это? — предположила она, и Алексей кивнул. — Рядом с ним камень с искорками — это, конечно, авантюрин. Он очень необычный, его легко узнать. Третий камень — коралл, у меня когда-то были коралловые бусы, так что коралл я сразу узнаю. А этот розовый… не турмалин ли? Неужели и впрямь турмалин? — Она даже головой покачала, удивляясь своей догадливости. Ну и наконец янтарь.

Ирина схватила перо, придвинула чернильницу, обмакнула туда перо и записала на четвертушке бумаги:

— Лабрадор, авантюрин, коралл, турмалин, янтарь. Л, А, К, Т, Я. А девиз — «Любовь и долг исповедую я». Не совпадают первые буквы. Только Л и Я. А вместо И, Д и второго И получились А, К и Т.

— Все совпадает! — усмехнулся Алексей. — Просто-напросто у каждого камня бывает несколько названий. Например, авантюрин чаще называют искряк. Он же в самом деле искрится! Вот вам первая И. Коралл называют драконитом, драконьим камнем. Вот вам Д. Ну а вот этот, розовый, зовется ирисом. Так что все буквы девиза на месте.

Лидия вдруг заметила, что Фоминична бросила на Алексея острый неприязненный взгляд, но ничего не сказала, а только встала и принялась без надобности перекладывать лоскутки на столе, то и дело поглядывая на бумажку, лежащую перед Ириной. Фоминична знала грамоте, умела читать и писать. Что же она такого прочла, из-за чего с трудом сдерживает недовольство и волнение. Но что?

И вдруг Лидия поняла, что… Боже ты мой, вот так штука! У нее перехватило дыхание. Неужели Ирина не замечает?! Или притворяется так хорошо?

А Алексей? Тоже не замечает? Или нарочно эту игру затеял?

У Лидии даже мурашки по спине побежали от волнения. В жизни, кажется, она так не волновалась, как сейчас, во время этого разговора, вроде бы такого пустяшного!

— Моя матушка очень любила каменья, — рассказывал Алексей. — Она их много собрала, самых разных, не только драгоценных, но и тех, что на Урале добывают, для разных поделок. Мы с ней, бывало, играли, когда я грамоте обучался, — составляли слова из первых букв названий каменьев. Большая была коллекция, потом уже, когда я в полк отъехал, ее всю растеряли племянники мои. — Он с грустью вздохнул. — Матушка говорила, что в старину частенько носили перстни, в которых было зашифровано имя возлюбленной или возлюбленного.

— Это как же так? — удивилась Ирина.

— Да так. Например, если бы кто-то захотел составить из названия камней ваше имя, он должен был взять, например, изумруд, рубин, еще один изумруд, нефрит и агат или аметист. Получилось бы — И, Р, И, Н, А, Ирина.

— А если бы ваше захотел составить? — оживилась Ирина. — А — это, например, агат, Л — ну, скажем, лабрадор, Е… — Она запнулась. — Не знаю камня на Е… А ты знаешь, Лидия?

Та пожала плечами, остро желая, чтобы этот разговор закончился. Ей было вполне довольно того, что она увидела на бумаге и чего с поразительной слепотой не хотела замечать Ирина. Изо всех сил работая иглой, Лидия наблюдала, как все недовольней супилась Фоминична. Но разыгравшуюся Ирину, которую очень воодушевило то, что Алексей перечислил камни, составлявшие ее имя, невозможно было унять.

— Алексей, — приставала она, — ну какой камень может быть на Е?

— Например, електрон, — сказал тот. — Старинное название янтаря — электрон, но пишется он по-латыни, начиная с буквы Е. Некоторые до сих пор его так и называют — електрон. Вот вам буква Е.

— Ага, — Ирина снова схватилась за перо. — А — агат, Л — лабрадор, Е — електрон, К — это коралл, С — сапфир, например, или сердолик какой-нибудь, опять Е — опять електрон, а на Й? Название какого камня может начинаться на Й?

— Нету такого камня, — развел руками Алексей. — Да и имя мое для перстня слишком длинное. Семь камушков — это для очень толстого пальца получится перстень! — засмеялся он. — Поэтому матушка говорила, что довольно было бы составить из пяти, чтобы было зашифровано имя Алеша: Агат, Лабрадор, Електрон, Шпинель, Аметист.

— Ну что ж, Алеша — тоже очень красиво, — нежно сказала Ирина. — Наверное, даже красивей, чем Алексей! — Она метнула на него пылкий взор и, словно испугавшись такой откровенности, повернулась к Лидии: — А твои камни были бы каковы?

И не успела Лидия, которой очень хотелось перевести разговор на другое, и слово молвить, как Ирина снова застрочила пером по бумаге:

— Л… ну, пусть тоже лабрадор, все равно я не знаю другого названия, И — изумруд или искряк, очень мне это название понравилось, Д — драконит, И…

Она сказала — И, но почему-то написала на листке английскую букву i. Однако этому никто не удивился, кроме Лидии. Впрочем, она почти тотчас вспомнила, что в старинном русском алфавите было две И — иже, выглядевшая и читавшаяся в словах как наша современная И, а еще вот такая палка с точкой, называвшаяся тоже И. Слов с нее начиналось совсем мало, внутри согласных писалась она очень редко, вот разве что слово мiръ могла вспомнить Лидия, однако в окончаниях слов i писалась также в тех случаях, если дальше следовала гласная. И имя ее в старину выглядело бы не Лидия, а вот так — Лидiя.

Может быть, никто ничего не заметит, с надеждой подумала она, но взглянула на хмурую Фоминичну и поняла, что буква i — слишком ненадежное прикрытие, чтобы за ним можно было спрятаться. Заметят! Уже заметили!

— Что начинается с i, какой камень? — допытывалась между тем Ирина.

— Ну, например, iакинф, иначе говоря, гиацинт, камень de la couleur orange, оранжевого цвета, — проговорил Алексей, и голос его взволнованно звенел.

Он тоже не отрывал глаз от бумаги. Неужели наконец-то уразумел то, что Лидия с Фоминичной заметили уже давно? Давно пора и ему спохватиться! Может быть, возьмется теперь за гитару и прекратит этот опасный разговор?!

Но поздно… поздно! Ирина скользнула глазами по листку бумаги — и пальцы ее, по-девчоночьи перемазанные чернилами, выронили перо.

— Но погодите, — сказала она растерянно, — да ведь если вместо i написать иже, И, то получится, что в вашем перстне, Алексей Васильевич, уже было зашифровано имя Лидия!

— Ерунда какая, — фальшивым голосом сказала Лидия. — С чего ты это взяла? И вообще, мне надоела эта игра!

— В самом деле, — усмехнулся Алексей. — Так оно и есть. Лабрадор, Искряк, Драконит, Ирис, Янтарь. Лидия… Получается, что этот перстень вам судьбой предназначен, Лидия Артемьевна. А потому позвольте мне его вам подарить как спасительнице нашей. Ирина Васильевна рассказала мне, как ловко вы француза от нас отвадили, — так примите же в знак моей вечной признательности!