Арина Ларина - Страсть замедленного действия

Замызганный «Икарус», надрывно урча и поганя свежесть июньского утра чёрными вонючими выхлопами, полз по залитому солнцем проспекту. По бирюзовому небу неспешно катилось ленивое летнее солнце, снисходительно поглядывавшее на суетливо спешивший внизу народ. Утро понедельника стремительно набирало обороты, отсекая невыспавшихся горожан от благостной неги завершившихся выходных.

– Девушка, а девушка, садитесь ко мне на ручки. Неудобно же стоять, вон давка какая! – щербатый парень весьма потрепанного вида многозначительно улыбался, глядя снизу вверх на взмокшую от жары и духоты Полину. От самозваного рыцаря исходил тяжёлый запах мужского пота, дешёвого табака и мятной жвачки. Зато аура его источала уверенность в собственной неотразимости.

Народ напирал всё сильнее, словно решив испытать автобус на прочность. Иногда Поля даже думала, что если посчитать всех втиснувшихся, то цифра окажется просто астрономической, сильно превышающей теоретически допустимое значение. Ей даже смутно виделся некий лысый профессор с пушистыми усами, в смешных очочках, изумлённо моргавший над сводкой с практическими данными.

– Девушка, я не кусаюсь, – щербатый с интересом рассматривал её коленки и, кажется, даже потянул к ним руку. Собственно, учитывая общий вес и рост Поли Федосеевой, смотреть там особо было не на что, а уж щупать и подавно. Как иногда с доброй завистью говаривала подруга Василиса – хорошо быть девушкой с конституцией кузнечика. Полина была маленькой, худенькой, тонкошеей и большеглазой – не кузнечик, конечно, но что-то похожее.

– Ты б девушке лучше место уступил, трепло, – добродушно прогудел сзади чей-то сочный бас.

Не успела Полина благодарно улыбнуться заступнику, как он тут же всё испортил:

– Они это любят, обходительность всякую. Глядишь, и посговорчивей будет.

Замечательный совет бас подкрепил радостным ржанием.

Типично мужской подход. Сначала сказать что-то приятное, а потом всё испортить, подведя под романтику незатейливую житейскую сметку.

Щербатый наморщил лоб, переваривая предложение, после чего решительно качнул кудлатой башкой:

– Не, не могу. Мне ещё смену у станка стоять. Пусть или не ломается и на руки садится, или вообще никак.

Судя по тону, «ломавшейся» Полиной он был недоволен. И её несознательное поведение осуждал.

Девушка с тоской уставилась в окно, отчаянно пытаясь не думать о том, что заскучавшие пассажиры настроили локаторы и ждут продолжения. Она вообще смертельно не любила быть в центре внимания, предпочитая отсиживаться в сторонке. Хотя под настроение Поля вполне могла бы постоять за себя, сказав нахалу что-нибудь хлёсткое. Но для этого как минимум хорошо было бы находиться в более устойчивом положении, а не в позе гнутого серпа – пузом вперёд, беспомощно нависая над этим самым нахалом. А как иначе, если сзади между лопаток давит чей-то каменный локоть, в поясницу упёрлось что-то угловатое, и все сорок пять килограммов веса держатся только на двух высоченных шпильках, в последней надежде впившихся в автобусный пол? Кроме того, весёлый ветер, врывавшийся в салон через верхний люк и открытую форточку, самозабвенно трепал Полино каре, как Тузик – старый башмак, с азартом и полной самоотдачей. Волосы лезли в глаза, в рот, метелились по щекам, а убрать их не было никакой физической возможности, так как одной рукой девушка вцепилась в сумку, а другой – в поручень. В такой ситуации проще было промолчать, сэкономив силы. Тем более что до работы предстояло ещё добираться больше часа – после автобуса на метро, а там ещё довольно далеко пешком. Вернее – бегом, так как Полина всегда выходила впритык, а шеф не любил опозданий.

Если бы не хорошая зарплата, Поля давно бы нашла что-нибудь поближе. Хотя в последнее время она всё чаще задумывалась о том, чтобы уволиться. Кроме долгой дороги, был и ещё один неприятный момент. Даже не неприятный, а кошмарный.

Приёмная, где Полина совмещала должность офис-менеджера и секретаря, встретила духотой и тишиной. Шефа ещё не было. И то радость.

Девушка распахнула окно и с тоской посмотрела в небо – такое голубое, такое летнее. Ну как можно в такую погоду сидеть в офисе? Тем более, Игорь давно предлагал съездить на море. Лежала бы сейчас на песочке, слушала шум волн, тянула через трубочку ледяной коктейль…

– Мечтаем? – ехидный, вкрадчивый шёпот, ввинтившийся в ухо, сдул романтическое настроение, как ураган мошку.

Полину обдало смрадным запахом старой пепельницы, на плечо легла тяжёлая рука.

«Припёрся!» – раздражённо подумала девушка, вежливо мурлыкнув:

– Здравствуйте, Александр Яковлевич!

– Здравствуй, детка, – в тон ей ответил шеф, по привычке сунувшись прямо в лицо и притиснув девушку к стоявшему в углу ксероксу. Ничего больше он себе не позволял, но и эти отвратительные заигрывания доводили Полю до белого каления. Своих намерений начальник не скрывал, но решительных действий побаивался, терпеливо ожидая, когда же упрямая секретарша сдастся. Надо отдать ему должное, в закрытые двери босс ломился уже больше года, постепенно усиливая натиск. Александр Яковлевич регулярно намекал на позитивные изменения в судьбе мадемуазель Федосеевой, если она перестанет строить из себя недотрогу. Полина отчаянно пугалась и краснела, из последних сил цепляясь за место и пытаясь сохранить допустимый баланс в отношениях.

Именно сейчас работа была ей очень нужна. Просто-таки до ужаса нужна. Как и последние несколько лет. А кому она не нужна-то?

Папа Полины был специалистом узкого профиля, требовавшимся многим, а потому – высокооплачиваемым. Даже во времена тотального дефицита семья не нуждалась ни в чём. Полина росла в достатке и сытости, постепенно становясь всё более избалованной и инфантильной. Как, собственно, и её брат. Максим был на три года младше и требовал в три раза больше. Они так и соревновались бы друг с другом, кто ловчее запрыгнет папеньке на шею, если бы в один прекрасный день до мамы не дошло, что грядёт педагогический крах. Татьяна Васильевна развила бурную деятельность, результатом которой стал, во-первых, грандиозный скандал с отпрысками, а во-вторых, получение супругом гранта в далёкой Америке, куда родители благополучно отбыли, помахав детям ручкой. Скандал как раз и состоялся по этому знаменательному поводу, так как дети считали, что их непременно должны взять с собой, а родители решили, что пора чадам учиться самостоятельности. Вернее, решила мама. Папа был весь в своей науке и под каблуком жены. Поэтому он лишь сурово кивал, не особо вникая в суть воплей.

– А на что мы будем жить? – кипятилась Полина. – Это же с ума сойти можно! Я не говорю, что вы обязаны нас содержать, но я ещё не нашла нормальную работу!

– Долго ищешь, – доброжелательно парировала мама. – Диплом получила, теперь нарабатывай стаж и опыт. Если ты сразу хочешь получать мешок денег, не отрабатывая его, то должна тебя разочаровать – работодателям нужны специалисты.

– И это мне говорит ни дня не проработавшая домохозяйка, – злилась непочтительная дочь.

– Так кто тебе мешает удачно выйти замуж и тоже стать домохозяйкой? – Татьяна Васильевна чуть приподняла идеально выщипанную бровь.

– У меня Игорь!

– Привет ему, – доброжелательно отреагировала оппонентка.

– Непременно передам. Так вот он пока не зарабатывает столько, чтобы я села дома.

– Тогда ищи работу, – снова вернулась к актуальной теме мама. – Мы тоже не с чёрной икры начинали. И в коммуналке жили, и по общежитиям помыкались, и одну сосиску на два дня делили. Если человек изначально не учится бить ластами по воде, то впоследствии он тонет, даже имея спасательный жилет. Любой жилет ещё нужно уметь надевать. Вы с Максимом немного избаловались от хорошей жизни. Золотая молодёжь, дети-мажоры. По-моему, это стыдно. Спуститесь на землю. И вообще, если бы можно было вас взять, мы бы взяли. Но сейчас такой возможности пока нет. Зато у вас обоих есть образование, мы оставляем вам квартиру. Это очень много для двух молодых людей в наше время. На вас не висят никакие кредиты, ипотеки и прочие неприятности. Или вы настолько инфантильны, что не сможете прожить без родителей? Вы же не грудные беспомощные младенцы. Учитесь жить.

Оскорблённая Полина решила во что бы то ни стало доказать, что она не инфантильная. Доля правды в маминых словах была. Но нельзя же вот так резко выбрасывать детей в свободное плавание. Вот если бы была жива бабушка… Но реальность не знает сослагательного наклонения. Они имели то, что имели. Папу, который по самую макушку ушёл в работу. Маму, на старости лет решившую провести педагогический эксперимент. И братца, который являлся то ли компьютерным гением, то ли просто лоботрясом. Он писал какие-то программы, коды, деньги получал электронные и где-то в Сети тратил их непонятно на что.

Максим, кстати, вообще в споре участия не принимал, уткнувшись в свой компьютер. Видимо, ему казалось, что всё как-нибудь образуется.

Через неделю после отъезда родителей, когда в холодильнике закончились продукты, до них медленно начало доходить, что именно произошло. К тому времени обозлённая, а потому крайне энергичная Полина устроилась на первую попавшуюся работу и начала ждать, когда мама очнётся, когда брат очухается, когда чудо случится… В общем, ей на подсознательном уровне тоже казалось, что, как обычно, всё должно будет как-то само собой образоваться.

Но мама позвонила, чтобы справиться, как дела, а вовсе не для того, чтобы позвать в сытую Америку.

Брат доел последний кусок сыра и быстро пристроился к какой-то девице, спешно съехав в неизвестном направлении с зубной щёткой и сменой трусов.

И Полина поняла, что именно так и начинается взрослая жизнь.

С тех пор прошло три года. Родители звонили, на праздники присылали небольшие подарки, пару раз приезжали, но никакого чуда не происходило. Жизнь разделилась на «до» и «после».

– Ты, Федосеева, счастья своего не понимаешь, – изумлённо таращила на неё голубые глазищи Василиса. – Квартира есть…

– Она на двоих с братом!

– Да твой брат от бабы к бабе кочует. Он тут и не появляется почти! – орала в ответ подруга. – Не надо прибедняться. Зарплата есть, работа есть, личная жизнь есть. Да у кучи народа нет и половины. Да что там половины – частички такого нет! Я вон с мамой живу, охрипла уже, ругаясь. Личная жизнь у меня пунктирная – есть, но никакой стабильности. Фигуры у меня тоже нет.

– Так и у меня нет, – печально косилась в зеркало Полина.

– Ты мелкая. Унисекс. Это сейчас модно. А меня очень много, тряпок на меня не найти, и мужики пугаются, что меня будет трудно прокормить. Кстати, правильно пугаются. Я покушать люблю. А ты небось как Дюймовочка – зёрнышко склевала и объелась. Ты их хотя бы не отпугиваешь.

– Мне, кроме Игоря, никто не нужен, – напоминала Поля.

– Молодец. Садись – пять. Это неправильный подход, но тебе этого не понять. В общем, радуйся сегодняшнему дню, как говорили мудрые.

– У меня не получается.

– Учись!

Училась Полина со скрипом. Отвыкать от достатка гораздо тяжелее, чем к нему привыкать. Нельзя сказать, что Поля была неженкой или совсем уж непробиваемой инфантильной эгоисткой. Работать ей понравилось, зарабатывать и быть самостоятельной понравилось ещё больше. Зато вместе с пониманием, как и откуда берутся любые материальные блага в человеческой жизни, появился и страх. Теперь стало ясно, почему люди так боятся потерять работу. На первой должности Поля продержалась две недели, после чего с треском вылетела. Оказывается, никакого социального равенства в современном мире не существовало. И никакой демократией в офисной среде и не пахло. Отказавшись обслуживать супругу начальника, в хамской форме потребовавшую у новенькой секретарши кофе, Полина неожиданно для себя оказалась на улице с трудовой книжкой в зубах и жалкими копейками, заработанными за вышеупомянутые две недели. Во второй раз найти работу оказалось сложно. Как выяснилось, в первый раз ей просто повезло.

Деньги таяли с неумолимой быстротой, а беготня по собеседованиям результата не давала. Заодно соискательница узнала, что диплом филолога мало кого интересует, зато покладистость, скорость печати и исполнительность ценятся гораздо выше её двух иностранных языков.

Пришлось отнести в скупку колечко. Это мероприятие дополнительно обогатило её жизненный опыт: истинная цена вещи в ломбарде не имеет никакого значения. И фраза «не устраивает – до свидания» не всегда имеет в итоге уход с гордо поднятой головой. Более того, из скупки Поля вышла с жалкой суммой и совершенно униженная.

– Полька, ты заканчивай манерничать, – крутила у виска Василиса. – Ты сама себя слышишь? Вот у меня вообще нечего продавать. И если я начну помирать с голоду, то и помру. Запросто! А у тебя ещё и золотишко есть. Вот и радуйся.

Радоваться получалось плохо. Зато найденная с огромным трудом работа показалась манной небесной. И Поля впервые в жизни осознала, как важно иметь стабильный доход. И вообще, в свете растущего количества увольнений, сокращений и общей тенденции к выпихиванию трудящихся на улицу держаться следовало за любое место, даже такое сомнительное.