– Ага. А это кто? – кивнув на гостью, как на бессловесную табуретку, поинтересовалась Маруся. – Бродяжка, что ли?

– Да кто её знает, – пожала плечами маманя. – Наверно, из этих, которые к Андрею шастают.

– Да ну, – недоверчиво хихикнула деваха. – Что-то она какая-то неформатная.

– Меня Полина зовут, – торопливо пояснила «неформатная». – И я не из этих, я от поезда отстала.

В ответ дамы жизнерадостно заржали. Видимо, фраза про поезд в этих краях воспринималась как анекдот.


Через пятнадцать минут умытая и переодетая в Марусин сарафан Полина уминала в маленькой летней кухне густой борщ и покладисто отвечала на вопросы хозяев.

– А жрёт как не в себя, – доброжелательно заметила Антонина Кондратьевна и ласково погладила девушку по худенькой спине. – Глисты у тебя, что ли? Надо будет посуду потом с содой помыть. Мало ли что там у этих городских бывает.

Поля подобострастно улыбнулась набитым ртом и сунула в рот второй кусок хлеба. Обижаться было глупо.

Семья Кукушкиных оказалась более гостеприимной, чем бородач. И в отличие от него, дамы гораздо быстрее сдались и поверили в Полинин рассказ. Особенно жарко они переживали часть про тракториста. Поля даже узнала несколько новых, довольно оригинальных речевых оборотов, повторять которые в приличном обществе было категорически нельзя, но тут они оказались очень даже к месту.

– А почему к нему девицы ездят? – Полина отпала от стола, не в силах встать, и благодарно улыбалась хозяевам. Когда аппетит и жажда были утолены, пышным цветом расцвело любопытство. Всё же фантасмагория с блондинками не давала ей покоя.

– Правда не знаешь? – хитро прищурилась Марианна, в просторечии Маруся.

– Честное слово, – стукнула себя в грудь кулачком Полина.

– А сама как думаешь?

– Ну-у-у… Он известный режиссёр, и они хотят у него в фильме сняться? Нет? Тогда он продюсер, а они певицы. Нет, тут точно нет, иначе они уже от забора начинали бы петь, а не раздеваться. Хотя… Не, сначала всё же раздеваться… А, не, петь и раздеваться, вот! Это было бы логичнее!

– Пальцем в небо, – отмахнулась Антонина Кондратьевна. – Надо ж, и как только ты к нему затесалась? Бывает же такое!

– Вообще, лучше бы я сразу к вам попала, – поёжилась Поля. – Я вообще думала, что он чокнутый. Он меня гнал, как прокажённую, и помогать не хотел. Гад.

– Да не гад он, – неожиданно обиделась Марианна. – Просто девки ему надоели. Я вот думаю, что не хочет он городскую. У вас там они ненатуральные все. Губищи надуты, сиськи накачаны, даже, я слыхала, рёбра некоторые себе выламывают, чтобы талия была тоньше. Вот ведь юродивые, а? А Андрюше нормальная баба нужна. Чтобы было за что взять, чтобы детей рожала здоровых, а не по клубам задом вертела. Вот и сбежал он из города к нам, в деревню.

– Он тебе нравится, – улыбнулась Полина.

– Да чего сразу… – неожиданно смутилась Маруся.

– Ой, можно подумать, что в этом есть что-то ненормальное! – повела плечом Полина. – Вот если бы тебе я понравилась, тогда…

– Фу ты, госссподи! – отмахнулась Марианна. – Чего несёшь-то?

– Да не пойму – чего особенного? – удивилась Полина. – Ну, нравится мужчина. Хотя характер у него, конечно, тяжеловатый. Мягко говоря. Но ведь смотри – помог. Значит, всё же хороший человек.

– Ну, это-то он сдуру, – не поддержала направление беседы Марианна. – Вон, денег на тебя потратил. А зачем? Вдруг не вернёшь?

– Ой, слушай, – всполошилась Полина. – Ты мне адрес его дай, я ж вышлю. Не поеду я сюда второй раз, мне и от одного вашего тракториста полжизни в себя приходить.

– Нет у него адреса. Наш дам. Пришлёшь нам, мы передадим. Только ты не затягивай. Вдруг он опять в город вернётся. Эххх, я б за ним на край света, – девица любовно огладила себя по упитанным бокам и мечтательно уставилась в окошко. – А уж в город и подавно. Вот ты говоришь «нравится». А мне вообще все городские нравятся. Чистенькие они, ухоженные, не матерятся. Даже дачники, вроде и одеты как наши, а всё равно другие. Какие-то они притягательные. Уехать я отсюда хочу. Это приезжим тут – красота, природа, воздух. А я этой красотой объелась уже. Уборная во дворе, руки от огорода заскорузлые. Вон у городских-то, даже у мужиков, руки не такие. Я ж ветеринаром работаю, на ферме. Копейки! Нету работы, денег нету, мужиков приличных – и тех нет. Ни приодеться, ни в кино сходить, да и нет у нас ничего. До города ездить – далеко и дорого.

– Кстати, – вспомнив о своём, охнула Полина. – А сколько тут до Мурманска-то?

– А ты чего, оттуда? – удивилась Марианна. – Я думала, что ты питерская.

– Конечно, питерская, – кивнула Поля. – Только мне в Мурманск документы надо отвезти. Может, я лучше сначала в Мурманск съезжу?

– Ты больная, что ли? – с состраданием уставилась на неё Марианна. – Тут до Питера – три часа, а до Мурманска-то сутки, а то и больше.

– А это разве не заполярный круг?

– Она, когда с поезда прыгала, головой, наверное, ударилась, – подала голос Антонина Кондратьевна. – Ленинградская область это.

– Так я что, никуда не уехала? – опешила Полина.

– Уехала, уехала. Пирожок хочешь? – успокоила её Марианна. – На вот. Старый, но съедобный ещё. В Питер мы тебя отправим. А там уже сама разберёшься. Хорошо тебе. Хоть и стукнутая, а всё равно городского найдёшь. А мне так и гнить здесь. Только вот одна надежда на Андрея. Да и то – какой-то он слишком вежливый да обходительный. Боится он баб-то. Опасается. А мне его миллионы разве нужны? Я столько и потратить-то не сумею. Я б ему готовила, стирала, убирала. Эх, знаешь, какая из меня жена бы отличная вышла! Я ж и шить могу, и вязать, и печь. Я двужильная…

– Какие миллионы? – поперхнулась пирожком Поля. Потрёпанный бородач в линялой футболке в её представлении ни с какими миллионами рядом не стоял.

– Да евонные, – пожала плечами рассказчица. – Нет, ну ты что, правда, ничего не знаешь?

– Конечно, нет! Я сейчас лопну от любопытства! Он что, как Герман Стерлигов, на натуральное хозяйство перешёл?

– Не знаю, как там твой Герман, а у Андрея отец олигарх. Ты что, про Троекурова не слышала?

– Я про него у Пушкина читала, – напрягла память Полина. – И ещё чего-то в газетах вроде… А, это который типа Абрамовича – заводы, пароходы, да?

– Ага, он. Так вот, он Андрюхин папашка. Только у них нелады. Потому что папашка в бизнесе, а Андрей в науке. Он какой-то лабораторией заведует. Название мудрёное очень. Тут он докторскую пишет, ещё силу воли проверяет. Он-то думает, что сможет тут выжить, а я уж вижу, у меня глаз намётан – не выдержит, в город уедет. Интернет у нас тут плохонький, а ему для работы надо. Условий никаких, а он всё ж к воде из крана привыкший. Не, уедет. Эх, мне бы с ним…

– Погоди, – заблестела глазами Полина. – Это что ж, он учёный, да? То-то я смотрю, он не в себе слегка.

– Да нормальный он, чего ты глупости говоришь, – снова вспыхнула Марианна. – Ну, не обрадовался он тебе. Так к нему девки-то табунами ходят. Он же единственный наследник. А тут такое счастье, холостое и в открытом доступе. Вот они и потянулись, как акулы на требуху. Ну, в смысле, как пчёлы на мёд. Все ж чего думают: раз учёный, то от жизни оторван, обвести его вокруг пальца запросто. А вот нет!

Марианна торжествующе сверкнула глазами и выпятила груди, демонстрируя безграничную гордость своим избранником.

– Андрюша этих хищниц за версту чует. Гоняет их, как без этого. Поиздеваться может, скучно ж ему там. А что, сами виноваты, нечего на деньги зариться. Человеку любовь нужна прежде всего. Вот он мне и говорит, мол, Маруся, никому верить нельзя. Все люди – потребители.

Судя по тону, она старательно цитировала своего кумира. Полине стало грустно:

– Как же он живёт-то так, чтоб никому не верить? Это ж страшно. Нельзя всю жизнь от людей прятаться. У меня вот депрессия была. Так плохо было – ужас. Никого видеть не хотелось, наплевать на себя стало. Я, знаешь, могла весь день в ночной рубашке проходить и поесть забыть, представляешь?

– Да, у меня тоже как-то такое было, – кивнула Маруся. – Отравилась я, тоже в ночнушке до туалета и обратно. И видеть никого не хотелось, только лежать и не думать ни о чём. Так что очень даже понимаю. Правда, у меня за пару дней всё прошло. Так хорошо потом было.

– Вот, у меня тоже всё теперь прошло, – улыбнулась Полина. – Я даже рада, что весь этот кошмар случился. Видимо, депрессия так и лечится. Надо идею запатентовать.

– Ага, сдохни или вылечись, – хихикнула Марианна. – А у тебя чего болело-то?

– Душа.

– А, ну это серьёзно, – с сарказмом отреагировала собеседница. – Странные вы, городские. Всё у вас есть, жить да радоваться. А вы всё придуриваетесь. Я вот и ветеринар, и доярка. Пашу с утра до вечера, на двух работах, потом кверху задом на огороде, потом воды натаскать с колонки, потом скотиной заняться, а с утра заново всё по кругу. Вот где ужас и депрессия. Я, знаешь, заработать хочу и в городе устроиться. Снять какой-нибудь угол и попробовать хоть на рынке поторговать. Всё надежда какая-то будет. Так ведь у вас, у подлецов, три метра в самой страшной коммуналке на месяц снять стоит дороже, чем у нас участок купить. И зарплаты у вас не такие, как у нас. Нечестно это.

– А у меня теперь и зарплаты нет, – пригорюнилась Полина. – Меня шеф изнасиловать хотел, так я уволилась. Буду работу искать.

– Нет, ну совсем мужики сдурели! Что-то спрос на тебя, как на Памелу Андерсон! – недоверчиво протянула Антонина Кондратьевна. – В тебе весу-то, как в нашем гусе. И то он пожирнее будет. Вот ведь жизнь пошла.

– Да, – эхом отозвалась Марианна. – Меня вон даже и пощупать никто не пытается. Хотя правильно. Я ж лопату возьму и убью на фиг.

– Муська! Мамка! – проревел со двора весёлый бас. – Жрать на стол мечите, добытчик пришёл. У меня чё сегодня было-то! Золушку поймал, а она туфельку оставила и свалила. Всё, мамка, пляши. Найду – женюсь. Чтоб ты меня не пилила.

– Толик пришёл, – обрадовалась Марианна и пояснила онемевшей от неожиданности Полине: – Брат мой. Тоже всё уехать хочет. Он рукастый, слесарить может, машины в мастерской чинить. Ты, кстати, не замужем? Тебе муж не нужен? Хороший мужик, тоже двужильный, как я.

Заполнив мощной фигурой дверной проём, нарисовался и сам «двужильный Толик». В руке он держал потерянную Полиной тапку. По рубахе в блёкло-голубую клеточку она моментально опознала тракториста-обидчика и сползла по стулу вниз, пытаясь спрятаться под скатертью.

– А у нас гостья, веди себя прилично, не матерись, – предостерегла сына Антонина Кондратьевна, озадаченно глядя на Полинину макушку, едва торчавшую над столом.

– Ишь ты. А кого принесло? – доброжелательно прогудел Толик, приближаясь к столу.

– Меня принесло, – буркнула Полина. – Не скажу, что приятно познакомиться.

– О, Золушка! Мать, держи её, я щас жениться буду! – заржал тракторист.

Судя по неодобрительно поджатым губам мамани, шутку она не одобряла. Горестно махнув на непутёвого сына рукой, она бросила Полине с Марианной:

– Идите на улицу, Толик обедать будет. Сейчас поест и отвезёт тебя на станцию.

– Я пешком дойду, – испугалась Поля. – Я с этим упырём не поеду! Он мне чуть позвоночник не сломал!

– Так это он тебя? – изумилась Марианна и безо всякого перехода, схватив полотенце, начала лупить брата, матеря его, как портовый грузчик.

Тот, хохоча, вытолкал сестрицу на улицу, захлопнув дверь. Полина скользнула следом, обойдя обидчика по радиусу.

К её удивлению, Марианна спокойно сидела на скамеечке и щёлкала семечки. Полотенцем она изредка отгоняла слепней. Поля тихо присела рядом, стесняясь спросить, когда они наконец отправятся на станцию.

– Обувь тебе надо, – неожиданно обронила Марианна. – Куда ты босая-то поедешь? Погоди, я босоножки старые посмотрю, детские. Мелкая-то ты какая, надо ж. Тебе, кстати, лет сколько?

– Двадцать девять, – Полина снова расчувствовалась. Давно о ней так никто не заботился, словно о ребёнке, между делом решая за неё её же проблемы.

– Скока-скока? – подпрыгнула Марианна. – И ты не замужем? Ну, ты, девка, засиделась! Я думала, ты малая совсем! А мне двадцать пять! И то по нашим меркам перестарок уже. Эх, мне б в город, там у вас хоть мужа можно найти.

– Марианна! Так поехали со мной! – вдруг осенило Полину. Так она и девушку отблагодарит, и дело хорошее сделает, и с трактористом наедине не останется, если всё же ехать на станцию придётся с ним. Причём последнее её, надо признать, заботило сильнее всего. Собственно, девица так показательно вздыхала и столько раз за время общения возвращалась к теме «ах, если б я поехала в город», что удивительно, как до Полины это раньше не дошло.

– А жить где? – сразу перешла к делу Марианна. – Платить сколько за съём?

– Ты с ума сошла. У меня поживёшь, пока брата нет.

– А сколько его не будет? А если вдруг вернётся? Он холостой? – Вопросы все зрили в корень и не оставляли сомнений в решительности Марусиных намерений.