– Повышения? – удивилась Полина, видя, что Василиса не шутит, а говорит серьёзно. – Это за что? За меткость, что ли?

– Дубина! За то, что не напишешь на него заявление! Он же пытался изнасиловать тебя.

– Свидетелей нет, – развела руками Полина, хоть Василиса и не могла её видеть.

– Ты же говоришь, все в офисе знали.

– Ну, их-то он насиловать не собирался, – призналась Полина. – Так что вряд ли они захотят из-за меня потерять работу. Да и шантажировать я не умею. Это гадость какая-то. Вась, мне плохо.

– Хочешь, я к тебе приеду и напьёмся сегодня? Игорь против не будет?

– Ой, Вася, я уже вчера напилась, – призналась Поля. – И нет больше никакого Игоря. Я со всеми этими переживаниями забыла тебе сказать. Думала, сегодня утром с работы позвоню, а там так всё закрутилось…

– Стоп! – рявкнула подруга. – Ещё раз и по пунктам. Как это «нет больше Игоря»? Ты что, всех мужиков теперь мочишь? Или шутка не к месту?

– Не к месту, – согласилась Поля. – Бросил он меня, к поэтессе ушёл.

– Ишь ты, какой разборчивый оказался, – ошалело пробормотала Василиса. – От писательницы к поэтессе. А тебе не показалось?

– У меня дома стоит целая сумка мятых вещей, – грустно хмыкнула Полина. – Он их собственноручно собирал, чтобы ускорить мой переезд обратно. Так что – не показалось.

– Полька, ты как-то неподробно рассказываешь! Я так не могу! Давай я приеду, и мы всё же напьёмся. Заодно решим, бежать ли тебе, и если бежать, то куда, – предложила верная подруга.

– Может быть, меня к вечеру уже посадят, – утешила её Полина.

– Тогла сделаем вот как, – принялась командовать Вася. – Ты заезжаешь ко мне на работу, берешь ключи и сидишь у меня дома. Только у меня там Вадик. Ну, новый мой, я тебе ещё не успела рассказать. Ты на него внимания не обращай. Короче, скажи, что я прислала. Или нет, я ему позвоню сейчас…

– Не надо, Вася, – остановила её Полина. – Ты настоящий друг. Но я лучше домой поеду. Не буду я партизанить. И вообще, может, он жив ещё, гад этот.

– А он шевелился, когда ты уходила? – строго спросила Василиса.

– Я не уходила, а убегала, – вздохнула Полина и, подумав, грустно добавила: – Нет, не помню я, чтобы он шевелился. Лежал с закрытыми глазами. Как труп.

Тут она всхлипнула и попыталась зареветь. Удивительно: рыдания рвались наружу, а слёз не оказалось. Глаза были сухими.

– Не надо там выть, я уже слышу, как ты воздух набираешь, – предостерегла Василиса. – Дуй домой. Я постараюсь отпроситься и тоже приеду. Не дрейфь, прорвёмся.


Ехать домой было страшно. Мысли путались, в ушах шумело, в тюрьму не хотелось. Поля в сотый раз прокручивала в памяти битву с шефом и пыталась вспомнить подробности. Услужливая память подкидывала чёткую картинку: звонкий удар в лоб, грохот упавшего дырокола, и шеф, молча оседающий на пол. Нет, он абсолютно точно не шевелился, не издавал после удара никаких звуков и прочих признаков жизни не подавал. Было так муторно и панически страшно, что иногда мелькала склизкая мысль: да проще было перетерпеть! Сейчас бы сидела на работе, повышенная в должности. Но потом к горлу подкатывала тошнота, и Поля понимала, что, повернись время вспять, всё повторилось бы точь-в-точь. Она чувствовала себя совершенно разбитой, раздавленной и почти больной.

В результате в родительскую квартиру страдалица приехала только ближе к вечеру.

– О, соседка, привет! – У подъезда Полина, как назло, столкнулась с Петей. Рыжий амбал был весел, бодр и приветлив до безобразия. – Что, до сих пор плохо после вчерашнего? Что-то ты совсем зелёная. Пошли, опохмелимся.

Полина взглянула на него полными слёз глазами, и Пётр моментально заткнулся, бережно взяв её под острый локоток:

– Полечка, что случилось? Ты из-за этого своего… бойфренда, – он с трудом выплюнул это слово, – расстроилась? Да плюнь на него…

– Я человека убила! – выпалила Полина и уткнулась в широкую Петину грудь.

– Этого своего? – опять начал зациклившийся на собственных переживаниях Скоберев.

– Господи, Петя! – Полина оторвалась от Петиной груди и посмотрела ему в лицо. – Да плевать я на него хотела. То, что мы расстались – это просто праздник по сравнению с тем, что со мной случилось сегодня! Я теперь безработная убийца! Меня посадят! Посадят! – Полина несколько раз стукнулась лбом в Петину грудь. – Я шефу в голову дыроколом бросила и убила! Наверное! Скорее всего убила! И меня наверняка дома уже милиция ждёт, потому что все знают, что он ко мне лез! Что мы там с ним были! Лучше бы я сама умерла! Сама! Как я устала…

Причитать хорошо, когда тебе кто-то подвывает или хотя бы сочувственно поддакивает. Так как сосед молчал, Полина отстранилась и требовательно посмотрела на него, мол, давай, жалей.

Петя нависал над ней, жизнерадостно ухмыляясь.

– Ты что ржёшь? – опешила Полина.

– Полечка, ты себе льстишь, – потрепал её по голове Пётр. – Ты с первого удара даже комара не убьёшь, с твоими-то ручками. А тут целый мужик.

Полина раздражённо вытерла глаза и подозрительно посмотрела на соседа. Что-то он после прошедшей ночи стал слишком дерзким и много себе позволял, особенно учитывая его прежнюю робость и застенчивость. Так наглеют только мужики, получившие доступ к телу. Мужчины вообще склонны к стремительным переменам, едва лишь получают желаемое. Ещё вчера озвучивавшие самые смелые обещания, проведя с дамой ночь, наутро они впадают в состояние глубокой амнезии и уже не помнят не только про обещанную луну с неба, но и про более мелкие вещи типа колец, шуб, машинок и даже зачётов по сопромату. Они вовсе не коварны – они непосредственны, как дети, и бессовестны, как голодные хищники. Как медведь, сожравший на обед зайца, не испытывает никаких душевных терзаний, так и мужчина, добившийся цели, искренне не понимает, что теперь он в ответе за того, «кого приручил». Совместная ночь для женщины – почти предложение выйти замуж, пусть не сейчас, но в перспективе. А для мужчины – просто эпизод, ни к чему не обязывающий. Как при таком подходе некоторые всё же умудряются дойти до ЗАГСа – загадка. Или это просто любовь. Она бывает, и тогда любой бессовестный хищник тоже становится нежным и ранимым.

Всё это Полина прекрасно понимала, поэтому поведение Петра было более чем подозрительным. Уж больно смело он стал себя вести: то ли как близкая подружка, то ли как давний любовник.

Но переспрашивать снова, было ли у них что-то прошлой ночью, Полина считала унизительным. Да и если было, то, во-первых, всё равно она ничего не помнит, значит – ничего особенного, а во-вторых, имелась проблема поважнее.

– Ты бы позвонила на работу и поинтересовалась фактами, чем просто так себе нервы портить, – подсказал Пётр, понятия не имевший о её душевных терзаниях. – Может быть, никакая полиция тебя дома не ждёт и шеф твой жив, здоров и не кашляет.

Видимо, Поля пребывала в глубоком шоке, так как столь простая мысль ей просто не пришла в голову. Действительно, позвонить Катерине и всё выяснить!

И Полина ринулась домой, довольно невежливо отпихнув Петю, заботливо придерживавшего её за талию и часть пятой точки. То ли он это делал с умыслом, то ли Поля была слишком мелкая, а лапа у соседа – слишком крупная.

Ещё не доходя до квартиры, она поняла, что на лестничной площадке кто-то есть. Этот кто-то сопел, топтался и шуршал по холодному бетонному полу подошвами. Полина сразу сгорбилась, сдулась, словно проколотый шарик, ноги её отяжелели и почти не несли хозяйку навстречу неприятностям.

– Ты чего? – удивился бодрый Пётр, то ли из врождённого джентльменства не собиравшийся оставлять приятную девушку в беде одну, то ли надеявшийся ещё раз напиться в её компании.

– О, Федосеева! – вверху, в зазоре между перил показалась недовольная физиономия Василисы. – У тебя телефон не отвечает! Я вся извелась! О, какой приятный юноша с тобой. Гы! Уже подцепила? Умеешь ты, Полька, устроиться в жизни. Не то что я, бедолажка.

И подруга, кокетливо поглядывая на Петра, многозначительно тряхнула бюстом, выпиравшим из тесного декольте трикотажной кофточки.

– Васька! Зараза! Я думала, милиция приехала! – охнула Полина.

– Нет у нас никакой милиции. У нас полиция давно, – наставительно прогудела Василиса. – Почему телефон-то не работает? Я тут уже час скачу, извелась вся.

– Я его отключила, – призналась Поля. – Боялась, что будет следователь какой-нибудь звонить. Ну или ещё что-нибудь.

– Да, – хмыкнула Василиса. – Сложно в наше время быть убийцей. Никаких нервов не хватит, страдалица ты моя! Всё, снимай венец мученицы, не вышло у тебя постоять за свою девичью честь в полную силу. Жив твой Яковлевич.

– Откуда ты знаешь? – даже боясь дышать, прошептала Полина. Она уже мысленно примерила на себя робу заключённой, подержалась за холодные прутья тюремной решётки и похоронила свою молодую жизнь.

– На работу тебе звонила. Я ж тебя, дуру, потеряла. Думала, что ты либо в бега подалась, либо с моста в речку сиганула, либо сдаваться пошла. Звоню, а у тебя там девица какая-то трубку снимает. Ну, я лаптем прикинулась, говорю, мол, позовите Федосееву. А та мне в ответ: она здесь больше не работает. То есть с этим пунктом прояснилось сразу. Я тогда говорю: а директора можно? Того, который Александр Яковлевич. Она говорит, мол, по какому вопросу? А я ей тогда: а что, он жив? А эта мне: а что ему сделается? То есть чувствуется, любят у вас начальство. Короче, я тебе к чему так подробно рассказываю. Мы с этой Катей пообщались, я всё выяснила. Директор твой живой, с рогом посередь лобешника, злой, как чёрт, тебя уволил. Правда, мозги-то у него работают – не по статье уволил, просто по собственному желанию. Они тебя сейчас ищут, чтобы ты заявление написала и книжку трудовую забрала. Полицию никто не вызывал. Народ там угорает, все всё поняли правильно, тебя одобряют. Там у вас, видать, каждый первый мечтал ему в табло заехать, а мечта исполнилась только у тебя, зато за всех сразу. Таким образом, у меня две новости – плохая и отличная. Плохая – тебе снова надо искать работу, отличная – мне не придётся таскать тебе в изолятор помидоры, апельсины и лобзики для подпиливания решётки. Кстати, молодой человек, – тут Василиса круто и совершенно нелогично перепрыгнула на другую тему, – а вы женаты?

– Нет, – опешил Пётр, ещё не отошедший от её тарахтения и медленно осмыслявший факты. – А что?

– Ха, он ещё спрашивает. Тут две симпатичные, незамужние и частично свободные дамы, а он такие вопросы задаёт. У нас стресс, нам бы выпить в хорошей компании.

– Он плохая компания, – отмерла Полина, медленно начинавшая веселеть. Всё же хорошо оставаться по эту сторону закона. Счастье-то какое! – Он товарищей по застолью спаивает до бессознательного состояния, а они потом просыпаются и ничего не помнят.

– Просыпаются-то хоть с ним? – игриво пошевелила бровями Василиса.

– Нет. Одни, у себя и одетые, – фыркнула Поля. – Я угадала ход твоей мысли?

– Ужас какой! – искренне огорчилась подруга и осуждающе посмотрела на Петра. – Что ж вы так, юноша? Как можно обнадёжить, и в кусты? Вот все вы такие!

– Я исправлюсь, – изобразив раскаяние, пообещал Скоберев. – Третьей будете?

– Я? – зарделась Вася. – А кто ещё будет?

– Мы с Полиной, – пояснил Петя, чем сразу пресёк дальнейшие планы Василисы на себя и объединил себя с Полей.

– Не, у меня есть с кем провести приятный вечер, – сразу поскучнела Василиса. – Кстати, Полька, ты что теперь делать-то будешь?

– Напишу заявление и пошлю тебя за трудовой книжкой, – подумав, решила Поля.

– Я могу, – сразу вызвался сосед. – Заодно с директором твоим познакомлюсь. Если повезёт, то и добью.

Он доброжелательно улыбнулся, как аллигатор, умильно разглядывающий свой предстоящий обед.

– Не надо нам кровопролития, – отмела его самопожертвование Вася. – Я съезжу. Может, мне их директор вообще понравится. И я поменяю работу на более высокооплачиваемую. Всё, закрыли тему. Я поехала, меня Вадик дома ждёт. А вы тут не хулиганьте. Всё, физкульт-привет.

И Василиса, весело подпрыгивая, побежала вниз, увлекая за собой грохочущее эхо.

Лето набирало обороты, надрываясь по утрам пением птиц, весёлыми гудками автомобилей и звонкими криками одуревшей от каникулярного счастья детворы. Полина существовала в абсолютной противофазе с большинством жителей города, погружаясь в вязкую и непроходимую депрессию. Ей ничего не хотелось, не было ни грустно, ни весело – ей было никак. Даже страх безработицы отошёл куда-то на задний план, так как родители, перепуганные её рассказом про шефа, спешно прислали внушительную сумму на походы к психоаналитику. Они там вообще в своей Америке слегка двинулись умом и искренне путали ту реальность и нашу. Полина сначала вяло попыталась объяснить, что никакого психоаналитика у неё нет и ходить не к кому и незачем. Максимум, что может быть, это она нарвётся на какого-нибудь психолога с сомнительным образованием и опытом, но принимающего в супернавороченном кабинете, украшенном слепленными в фотошопе лицензиями и сертификатами. Потом она сдалась и пошла получать перевод.