Майя Бэнкс - Страсть

У Бетани округлились глаза: во-первых, от неожиданного приглашения, а во-вторых — оттого, что Гейб мог рассердиться на Миа.

Словно прочитав ее мысли, Миа засмеялась:

— Шуму было много, но потом мы нашли отличный компромисс. Я не мешаю развлекаться ему, а он — мне. Вместо такси, нас забирает его водитель. Гейб счастлив, я тоже.

— Я бы с удовольствием побывала в клубе, но я не пью.

Миа с симпатией посмотрела на нее и стиснула ей руку:

— Мы с тобой можем пить воду. Я тоже скверно переношу выпивку. Кстати, тогда я мучилась похмельем.

Бетани насторожилась. Миа говорила очень дружелюбно, но в ее глазах… что-то в ее глазах намекало на то, что она знает… Ничего удивительного. Конечно, Джейс рассказал сестре. Бетани вновь почувствовала, как у нее краснеет лицо и шея. Ей стало стыдно. Она опустила голову и ссутулилась, инстинктивно защищаясь.

— Бетани! — тихо позвала Миа. — Прости. Я что-то не так сказала?

Бетани подняла голову. Глаза Миа были встревожены.

— Твое выражение лица. Оно сказало мне все. Понимаю, Джейс рассказал тебе про меня, — без обиняков заявила Бетани.

Она поразилась своей смелости. Сказать такое сестре Джейса, с которой только-только познакомилась. Жизнь на улице научила Бетани любой ценой избегать конфликтов. Это была заповедь выживания, и Бетани всегда следовала ей.

Она заметила, что миссис Хэмилтон деликатно покинула кухню. Миа обошла стойку и села на соседний табурет.

— Да, он мне рассказал, — не смутившись, ответила Миа. — Он не собирался рассказывать, но, когда узнал, что я хочу пригласить тебя в клуб, решил меня предупредить. Он невероятно заботлив по отношению к тебе. Я бы даже сказала, он дрожит над тобой. А он знает, что мы с девчонками иногда можем забыться. Джейс не хотел, чтобы ты из-за нас пострадала… Бетани, но мое мнение о тебе не зависит от слов брата. Для меня главное, что он нашел женщину, способную сделать его счастливым. Эта женщина — ты. И ты мне нравишься. А твое прошлое здесь совершенно ни при чем.

В горле Бетани снова встал комок, и она с усилием его сглотнула.

— Я очень надеюсь, что твоему брату со мной хорошо, — прошептала она. — Но мне нечего ему дать.

— Думаешь, я могу дать что-то такому человеку, как Гейб? — улыбнулась Миа. — Думаешь, есть что-то, чего бы он не мог иметь при своих возможностях? Он просто хочет, чтобы я была рядом, и от этого счастлив. По-моему, того же хочет и Джейс.

Бетани тоже улыбнулась. Трудно было не полюбить Миа. Сестра Джейса держалась очень искренне. Бетани не ощущала в ней ни капли фальши.

— А теперь я все-таки займусь подливой, — сказала она, спрыгивая с табурета. — Нет ничего ужаснее зрелища голодных мужчин. У них сразу выключаются мозги.

Через двадцать минут все уже сидели за роскошным обеденным столом. Центр стола украшала ярко-красная пуансетия в окружении тонких конических свечей. На буфете стояли два элегантных подсвечника. Электрическое освещение приглушили, чтобы наслаждаться живым светом.

Гейб и его отец заняли места по обоим концам стола. Мать Гейба села по левую руку от мужа, а Миа — по левую руку от Гейба. Рядом с Гейбом расположился Эш, а Бетани с Джейсом напротив него.

Угощение было изысканным, но насладиться им Бетани мешало чувство смущения и досады. Она не могла поддерживать застольную беседу. Это снова напомнило ей о недавней бездомной, нищенской жизни. У Бетани просто не было общих интересов с этими людьми. Она не могла говорить ни о политике, ни о спорте, ни о крупных городских событиях. А финансы и бизнес вообще были для нее чем-то запредельным.

Время шло, и молчание Бетани становилось все заметнее. Собравшиеся недоуменно поглядывали на нее, и ей не оставалось ничего другого, как широко улыбаться, кивать, делая вид, что она не утратила нить разговора, но целиком поглощена едой. Впрочем, так оно и было. Живя с Джейсом, Бетани перестала испытывать чувство голода, однако в ней оставалось бережное отношение к еде. Еда не должна пропадать. У Бетани еще сохранялась прежняя привычка наедаться впрок, словно она и сейчас не знала, когда в следующий раз удастся поесть. Из всех участников сегодняшнего торжества она была, пожалуй, самой искренней ценительницей угощения.

Почувствовав, что Бетани не по себе, Джейс провел под столом по ее бедру и слегка стиснул коленку. Затем потянулся за булочкой и шепнул:

— Расслабься, малышка.

Все бы ничего, но эти слова услышал Гейб. Бетани замерла, и даже полный симпатии взгляд Гейба ее не успокоил.

Больше всего ей сейчас хотелось провалиться сквозь землю. А еще лучше — оказаться в ее квартире. Сидение за праздничным столом было тяжелее скитаний по холодным улицам. Там до нее никому не было дела. Здесь ею живо интересовались и пробовали вовлечь в разговор, который она не могла поддерживать. Она совершенно не понимала, как себя вести и что говорить в тех или иных случаях.

А ведь рядом сидели милые люди, которые ей нравились. И вовсе не они были виноваты в ее скованности и неловкости. Джейсу легко говорить, что она здесь своя. Сама Бетани чувствовала другое.

Она понимала: они изо всех сил старались окружить ее семейным теплом и заботой. Ни одного косого взгляда в ее сторону, ни одного обидного или двусмысленного слова. Она сама вогнала себя в такое состояние и не знала, как выбраться.

— Мне очень понравилась ваша елка, — наконец сказала она, обращаясь к Миа.

— Мне самой она тоже очень нравится, — тут же с улыбкой откликнулась Миа. — Обожаю рождественские елки. Джейс всегда возил меня на площадь к Рокфеллеровскому центру, посмотреть, как будет зажигаться елка. Это наша традиция. Каждый год я не могла дождаться, когда мы туда поедем. Кстати, там Гейб сделал мне предложение.

У Бетани сжалось сердце. Она увидела, как сразу потеплело лицо Гейба. Его взгляд замер на Миа.

— Я тоже люблю рождественские елки, — с оттенком грусти сказала Бетани. — Но у меня их никогда не было. Настоящих. В настоящем доме.

Едва только эти слова вылетели у нее изо рта, как ей захотелось умереть. Ее охватил неописуемый ужас. Как она могла брякнуть такое? Бетани было страшно подумать о реакции собравшихся.

Прежде чем ее язык произнесет еще что-нибудь самоуничижительное, Бетани вскочила со стула. Джейс было потянулся к ней, но она выскользнула и побежала на кухню.

— Ну и ну, — растерянно пробормотал Эш. — Неужели у нее никогда не было рождественской елки?

Джейс тоже встал. Он разрывался между желанием броситься следом и необходимостью дать Бетани возможность прийти в себя. Он посмотрел на Эша, потом на Гейба с Миа и поймал сочувственный взгляд миссис Хэмилтон.

— Для нее это было пыткой, — тихо произнес Джейс. — Весь этот день. Напрасно я ее сюда привез.

— Может, мы сказали ей что-то обидное? — встревожилась Миа.

— Нет, сестренка. Ты изумительно вела себя с ней. Я ценю твою заботу. Просто ей тяжело. Она не привыкла ни к чему, что мы считаем само собой разумеющимся. Ей знакомо враждебное окружение, а тут ее встретили с заботой и участием. Она растерялась. У нее и так с утра уже нервы были на пределе. Она поехала только ради меня, чтобы я не оказался в дурацком положении. — Он натянуто рассмеялся. — Она думает, что… недостаточно хороша для меня.

— Какая чушь! — буркнул Гейб. — Надеюсь, ты сможешь убедить ее выкинуть эту дурь из головы.

— Думаю, нам сейчас лучше уйти, — сказал Джейс, виновато глядя на собравшихся.

Миа кивнула, а поднявшийся Гейб похлопал его по плечу:

— Если что-то понадобится, обязательно сообщи.

— Сообщу. Спасибо за все. Миа, ты сегодня себя превзошла. Такое угощение.

— Успокой Бетани и скажи, что мы ее любим, — тихо ответила Миа.

— Это я ей непременно скажу, — пообещал Джейс.

Джейс крепко обнял Бетани за талию и повел к машине. Бетани не осмеливалась смотреть ему в глаза. Ведь она испортила Джейсу праздник и вынудила уйти раньше времени. Миа, Гейб и Эш — все были очень тактичны и дружелюбны. Особенно Эш. Все расцеловались с ней на прощание, ничем не показав своего удивления.

Но самой Бетани было худо. Она больше не могла улыбаться через силу. Ее движения стали скованными, а в глазах застыла боль.

Джейс усадил ее на заднее сиденье и крепко прижал к себе. Он заранее вызвал водителя по телефону и сообщил, куда ехать. Бетани не сразу заметила, что машина идет совсем по иному маршруту, который не вел ни к Джейсу, ни к ней. Поначалу она подумала, что они поедут к ней и Джейс останется там на ночь.

Странно. Неужели Джейсу захочется провести рождественскую ночь в бывшей квартире сестры, а не у себя дома?

Джейса все более напрягала эта их жизнь на два дома. Ему хотелось, чтобы Бетани окончательно поселилась у него, разделила с ним его пространство и его постель. Они ни одной ночи не спали порознь, но чаще всего Джейс ночевал у Бетани.

Разум советовал Джейсу сбавить скорость и не давить слишком сильно, иначе результаты могут быть катастрофическими. Но его сердце так хотело… ее. В объятиях. В его постели. В его жизни. Любым мыслимым способом.

Когда они проезжали мимо фешенебельного универмага «Сакс» на Пятой авеню, Бетани окончательно поняла, что Джейс не собирался везти ее домой.

— Куда мы едем? — насторожилась она.

Вместо ответа, Джейс поцеловал ее, заглушив дальнейшие слова. Потом открыл дверцу и вывел Бетани из машины.

— Джейс, куда ты меня…

Она не договорила. Впереди, над небольшим катком, возвышалась, сияя тысячами огней, громадная рождественская елка. По щекам Бетани покатились слезы, отчего у Джейса защемило в груди.

— Джейс, — прошептала она и умолкла.

Ее глаза широко распахнулись, и в них вспыхнула радость. Бетани зачарованно смотрела на елку.

— Я была здесь. Однажды, — прошептала Бетани. — Это было моим первым Рождеством в городе. Нашим с Джеком. Мы прошли сорок кварталов под дождем, потому что мне захотелось увидеть настоящую рождественскую елку.

Джейсу было тяжело дышать — столько боли и отчаяния звучало в ее голосе. Руки сами собой сжались в кулаки.

— Бетани, как давно это было?

Она сказала, что ей двадцать три. Совсем молодая и в то же время — такая взрослая. Прошедшая жестокое взросление бездомной жизнью. Успевшая стать не по годам циничной. Джейс пожалел, что задал ей этот вопрос.

— Четыре года назад, — тихо ответила Бетани.

Джейс закусил губу, чтобы не выругаться. Четыре долбаных года Бетани прожила на нью-йоркских улицах. Эта жизнь началась у нее в девятнадцать лет. В то самое время, когда большинство девчонок, едва успев окончить школу и поступить в колледж, строят радужные планы на будущее. Когда им весело и интересно жить и они азартно познают мир.

Джейсу сильнее, чем прежде, захотелось оградить Бетани от всего дурного, гадкого и опасного. Он не позволит, чтобы даже мелкие неприятности омрачали ее жизнь. Он окружит ее добром и счастьем. Прошлое постепенно забудется, сменившись счастливыми воспоминаниями. Ему не терпелось дать ей все это.

— Подойдем ближе, — дрожащим от волнения голосом попросила Бетани.

Взяв Джейса за руку, она повела его к елке. Ему было не удержаться от улыбки. Теперь в глазах Бетани плясали веселые огоньки, а ее лицо сияло не хуже рождественской елки.

Какой же красивой она становилась, когда улыбалась. У Джейса дух захватывало, но он тут же с грустью отмечал, что так она улыбалась крайне редко. Это было еще одной стороной ее жизни, требовавшей решительного изменения. Джейсу хотелось дать Бетани повод улыбаться каждый день.

Они пробрались сквозь небольшую толпу зрителей и остановились на свободном пятачке. Бетани молча смотрела на елку, сцепив руки перед собой.

Джейс мысленно отругал себя за то, что не взял ее перчатки. Конечно же, у нее начали мерзнуть руки. Уж если на то пошло, и ее одежда не предполагала прогулок по холоду. Бетани надела короткое пальто, поскольку рассчитывала, что им придется лишь дважды пройти от машины до дома.

Похоже, Бетани не замечала холода. Она смотрела на катающихся на катке и довольно улыбалась. Потом ее лицо вновь засияло.

— Джейс, посмотри! Опять снег пошел.

Бетани подставила ладони под медленно падающие снежинки. Они почти сразу таяли, и она ловила новые.

Она со смехом кружилась, радуясь, как маленькая, что снежинки касаются ее носа, щек и застревают в волосах. Теперь уже Джейс зачарованно глядел на этот удивительный танец. Как же все-таки она красива!

— А ты знаешь, что я впервые радуюсь снегу? — вдруг спросила Бетани, и голос ее вновь погрустнел. — До этого снег был моим врагом. Я знала: если начался снегопад, я продрогну и промокну и мне будет не согреться. А сейчас я могу наслаждаться красотой падающих снежинок, потому что потом я вернусь туда, где тепло и сухо.