– Ты не думай, я тебя не собираюсь отговаривать, я с тобой сейчас как психотерапевт говорю. Пытаюсь понять, что тобой движет, действительно ли твое решение взвешенное и разумное…

Они мчались вдоль заснеженной набережной, Анатолий ловко лавировал в потоке других машин.

– Как ты провел новогодние праздники? – вдруг спросила Алиса.

– В пансионате… – Анатолий произнес название известного дома отдыха, находившегося в Подмосковье. – С веселой компанией. Собирался куда-нибудь в Швейцарию махнуть, на лыжах покататься, но на днях поскользнулся, теперь нога ноет. Решил не рисковать.

– Толик! Ты рентген делал? Почему ты ко мне сегодня не зашел? – встревожилась Алиса. – Где болит, в каком месте?

– Ай, перестань…

Постепенно на город опускались сумерки.

Алиса молчала, глядя на проносившиеся мимо пейзажи. Дома, витрины. Потом замелькали безликие офисные здания из стекла и бетона, затем потянулась какая-то бесконечная стройка.

– Узнаешь?

– Нет… Ой, так это наш район старый! Камышинская набережная…

– Да. Старые дома снесли, а что теперь тут строить будут, не знаю. Говорят, какие-то спортивные сооружения. Идем, прогуляемся. – Анатолий свернул в проулок, остановившись, заглушил двигатель и вышел из машины. Не оглядываясь, бодрым, энергичным шагом направился в сторону набережной.

– Погоди… – Алиса побежала за ним. – Как твоя нога?

Анатолий не ответил, но убавил шаг. Теперь они, поравнявшись, брели по мосту.

– Давай здесь постоим. – Анатолий остановился, огляделся. – Отсюда хороший вид открывается.

Опершись на черные перила, Алиса посмотрела вниз на неспешно текущую реку, на поверхности которой толкались куски льда. В наступающих сумерках вода тоже казалось черной. С одной стороны моста располагалась стройка, с другой – тянулся высокий забор. Людей почти не было, лишь где-то вдали брела толпа рабочих в синих робах и оранжевых касках, иногда мимо стремительно проезжали машины.

Когда-то в этих местах стояли однотипные пятиэтажки. Алиса и Анатолий жили в них по соседству, гуляли вместе во дворе, ходили в одну школу. Потом поступили в медицинский; правда, учились на разных отделениях. В тот же период времени пятиэтажки снесли, жильцов переселили кого куда. Алиса и Анатолий разъехались по разным районам Москвы, и, казалось, уже никакая сила не могла вновь их соединить… Но получилось так, что сама судьба вновь свела старых товарищей вместе. Алиса и Анатолий работали теперь бок о бок, в одной поликлинике.

– Я сюда часто приезжаю. Вспоминаю прошлое. Детство свое… – медленно, словно нехотя, произнес Анатолий. – Ты помнишь, как мы тут жили когда-то? Скудно, просто все было в те времена. Меня в классе не замечали, я задохликом и лузером рос… А потом во мне словно разжалась какая-то пружина. И я благодарен своему прошлому. Оно сделало из меня человека.

– Так странно… Я тебя словно тысячу лет знаю, – пробормотала Алиса. – Понимаю, ты мне добра желаешь, хочешь уберечь от ошибки. Но, пожалуйста, не надо. Я столько лет жила правильно и скучно, что мне уже хочется… немного рискнуть, что ли. – Она произнесла это и засмеялась.

– Ты его любишь? Этого твоего… не помню…

– Романа, – мягко произнесла она. – Нет. Вернее, не знаю пока, люблю ли. Это брак по расчету, говорю же.

– Чем он тебя привлек?

– Он хороший и добрый.

– Это не повод, – высокомерно возразил Анатолий.

– Да как не повод, когда я уже с ума сходила от одиночества, от неприкаянности! – разозлилась Алиса. – Приходила домой, а там никого… Ревела белугой. Мне жить не хотелось, честно.

– Ты серьезно?

– Абсолютно! Ты же меня совсем не знаешь… Мы столько лет рядом, но ты меня совсем не знаешь!

– А ты могла прийти ко мне и признаться, что тебе плохо? – с раздражением рявкнул Анатолий.

– И что бы ты сделал? Ты бы меня загипнотизировал и внушил, что у меня все хорошо?

– Не знаю, что именно я предпринял бы в твоем случае, но сидеть сложа руки, когда ты гибнешь, я бы точно не стал! Ты знаешь, я люблю неординарные методы, необычные, радикальные решения… Иногда, чтобы поставить человеку мозги на место, его надо грубо встряхнуть. Жестоко? Да. Но без жестких, болезненных процедур порой не сможешь выздороветь. Алиса! Хрен ли тебе сдался этот твой бормотун-озвучиватель? Да ты просто дуреть начала с возрастом… Одни тетки жиреют, другие дуреют, но чаще – все вместе.

Алиса махнула рукой, отвернулась. Анатолий говорил обидные слова, но почему-то Алиса не могла на него окончательно обидеться. Просто знала, что у Анатолия такая манера общения.

– Чего ты молчишь?!

– Не кричи на меня. Я прекрасно понимаю, что мои переживания – ерунда по сравнению с тем, как страдают другие люди, – сказала Алиса и вспомнила при этом Милу и Игоря. – Но это мои переживания. Это моя жизнь! И мне ничуть не легче оттого, что другие живут хуже, страдают сильнее и поводы для мучений у них более основательные…

– Но ты же сказала, что не любишь – этого твоего, как его…

– А разве любовь – это главное в жизни? Мерило всего? Абсолютная ценность? – огрызнулась Алиса. Она опять отвернулась, оперлась на перила. – Если бы я не встретила Романа, я бы… ну, не знаю, с этого моста в воду сейчас прыгнула.

– Прыгай, кто ж тебя держит! Тут метра два всего глубина, – засмеялся Анатолий.

– А мне достаточно будет. Ты же знаешь, я не умею плавать, – запальчиво возразила Алиса, но тут же осеклась, засмеялась: – Ладно, не бери в голову. Я не всерьез. Пустые, глупые слова, типун мне на язык. Ты прав, я ерундой страдаю. Поехали уже, Толик.

– Так ты передумала? Ты передумала за него замуж выходить?

– Что? Нет. Не передумала, – спокойно произнесла она.

– Ладно. Пошли к машине.

Из темно-синей бездны, сверху посыпались мелкие колючие снежинки. Алиса села рядом с водительским сиденьем, Анатолий сорвал машину с места. «Не гони так», – хотела сказать Алиса, но передумала, поскольку за поворотом выросла вдруг, из ниоткуда, автомобильная пробка. В ней уже тащились еле-еле.

Анатолий поморщился, застонал.

– Что с тобой? – встревожилась Алиса.

– Нога… я же сказал!

– Срочно к нам, в поликлинику…

– Не доеду. Что ж это такое… Давай ко мне, мы почти рядом, заодно ногу посмотришь.

– Конечно-конечно!

Через десять минут они уже припарковались во дворе того дома, в котором жил Карташов.

– Только бы лифт работал… Дай руку. У нас еще половина соседей не въехала, зато другие мебель с утра до ночи перевозят, ремонт делают… Лифт то и дело ломается, – пожаловался Анатолий.

Алиса вела его к подъезду.

– Ну вот, хоть посмотрю, как ты живешь на новом месте, – со смешком произнесла она.

– А на старой квартире ты была? А на другой, предыдущей?

– Да уж, любишь ты жилье менять, Карташов…

Лифт, к счастью, работал. Поднялись на нем на двенадцатый этаж, Анатолий открыл ключом массивную, тяжелую, необыкновенно красивую – напоминающую ворота средневекового замка – входную дверь.

– Проходи, Мусатова.

В прихожей в глаза сразу бросались цветные витражи, подсветка, какие-то немыслимые кованые канделябры на стенах.

– Раздевайся… Вот тапочки одноразовые, я для гостей держу. Давай пальто. А сумочку здесь оставь. У тебя в ней телефон? Ничего-ничего, положи сюда, на пуфик, услышим, я дверь оставлю открытой, – командовал Анатолий.

– А руки где помыть?

– Сейчас покажу. У меня, знаешь, две туалетные комнаты, так что можешь выбирать любую.

– Болит нога? Может быть, вызовем такси? Понимаешь, без рентгена…

– Алиса, да проходи ты, не стой!

Препираясь, они прошли через огромную комнату, тоже роскошно обставленную, с лепными карнизами и позолотой, с картинами в рамах, тяжелыми парчовыми шторами.

– Сюда. Это комната для гостей. В ней все есть, и ванная рядом, и все дела… Посиди пока тут. – Анатолий втолкнул Алису в следующую комнату, небольшую, обставленную лаконично и скромно, и захлопнул дверь за спиной своей гостьи. Щелкнул замок.

– Толик? – беспокойно спросила Алиса. Обернулась, дернула ручку – дверь была заперта. – Ты что делаешь? Открой немедленно!

– И не подумаю, – донеслось глухо, с другой стороны. – Вот и сиди тут до утра.

– Ты с ума сошел!

– Я? Я, в отличие от тебя нахожусь в здравом уме и доброй памяти.

– Я не понимаю…

– Я давно догадался об этом! – засмеялся Анатолий. – И пока ты находишься в бессознательном состоянии, думать за тебя буду я.

– Но что ты делаешь, зачем? – закричала Алиса.

– Кричи сколько влезет – тебя все равно никто не услышит, соседи еще не въехали. Да и стены тут капитально сделаны, не какая-то там дешевая панелька.

– Зачем, Карташов?.. Меня же ждут… Меня Роман будет искать, беспокоиться!

– Вот именно. Он будет ждать, а тебя нет. Ты обещала, но передумала. Ты провела эту ночь с другим мужчиной, со мной. Да ты не бойся, Мусатова, я ничего с тобой не сделаю, утром отпущу. Там бананы, кстати, на столе, вода в бутылках. Поешь, попей, ложись спать. Отдохни, словом, – глухо бубнил за дверью голос Анатолия.

– Так значит, ты наврал про ногу? Нарочно к себе заманил! – закричала Алиса, едва не плача. – Но зачем?

– А чтобы ты убедилась, какая дрянь этот твой жених. Он ведь тебя бросит, если ты сегодня ночевать домой не придешь. И в ЗАГС ты с ним завтра не отправишься… Ты убедишься в том, какой это мелочный, ничтожный мужик. Потом спасибо мне скажешь, когда у тебя в голове прояснится. Я тебя спасаю, Мусатова. Потому что ты себя губишь, ввязываясь в эту дурацкую авантюру с замужеством – с каким-то подозрительным типом, которого к тому же ты совсем не любишь и который, как я догадываюсь, тоже ничего к тебе не испытывает. Возможно, захотел бесплатную сиделку себе под боком, знаю я этих прилипчивых пациентов… Все, спокойной ночи. В семь тебя открою.

Алиса забарабанила в дверь, прислушалась. В соседней комнате было тихо. Судя по всему, Анатолий решил испытать на ней один из своих методов. Радикальных и безжалостных.

А ведь правда – Роман теперь бросит Алису. За то, что она сбежала в самый ответственный момент. И провела эту ночь с другим мужчиной. И пусть ничего не было у нее с Карташовым, но сам факт… Конечно, Роман может решить, что с Алисой что-то случилось и она попала в беду или ей стало плохо – но это вряд ли. Любой здравомыслящий человек истолкует эту ситуацию однозначно – невеста струсила и сбежала. Точно! В глазах Романа она будет сбежавшей невестой.

* * *

– …Мне тридцать три. Это вроде и немного по нынешним меркам, но, с другой стороны, уже пошел четвертый десяток, – с тоской произнесла Ида. – А кто я, а что я? А кому я нужна? Мать меня старой девой считает…

– Не обращай внимания, просто она еще живет прошлым, а тогда были другие установки, – вздохнула подруга Маша.

– Налей еще вина.

– Так кончилось, все. – Маша потрясла пустую бутылку.

– Сбегать, может? – с тоской предложила Ида.

– Какой сбегать, мне через два часа за Кирюхой в сад идти. И тут я, пьяная мамаша, нарисуюсь. Нет-нет, догоняться не станем!

– Я не могу, у меня душа болит… – с тоской произнесла Ида, нетерпеливо дернула у себя на груди кружевную блузку. Иде и в самом деле было плохо, как никогда. – Давай так: я сбегаю в ближайший супермаркет за вином, а ты позвони своему Пахомову и скажи, пусть он за Кирюшкой сходит. А мы с тобой посидим потом еще.

– Ида, но… Пахомов и так после смены еле до дома добирается, весь уставший и замерзший, без голоса. Он же прораб, а я целый день дома…

– Ну, пожалуйста! – почти закричала Ида.

– Ладно-ладно, позвоню. Ты только осторожнее там, – вздохнула Маша. Она была лучшей подругой Иды – верной, преданной, понимающей. Уютной и доброй, даже внешне – такая большая, теплая, с круглым мягким лицом, широкими ладонями, с вечной «гулькой» из волос на голове, потому что делать прически ей было некогда – то варит, то парит, то печет, то пылесосит, то с сынишкой во-зится. – Куртку надень, куда!

Ида накинула на плечи куртку, бегом спустилась по лестнице и через двор помчалась к улице, где находился небольшой супермаркет.

– Можно, я без очереди, у меня один товар, – обошла она даму в мехах с тележкой, забитой колбасными нарезками и эклерами.

– Девушка, ну куда вы лезете!

– Я быстро!

Ида расплатилась, сунула сдачу в карман, и снова почти бегом пустилась обратно. Ворвалась на кухню:

– Алле оп… Позвонила Пахомову? Молодчина… слушай, и вот как обидно – он же, Катаев, пять лет со мной прожил, но так и не соизволил предложение сделать. Пять лет, Маша, пять лет! Огромный кусок жизни…

– А кто она, ну, та, к которой он ушел, твой Катаев?

– Я не знаю. Говорит, совсем недавно познакомились. И он ей уже предложение сделал.

– Влюбился, может, – печально произнесла Маша.

– А зачем тогда столько лет голову мне морочил? Зачем твердил всю дорогу, что жениться он не собирается – ни на мне, ни на ком-то еще?