Ко мне несколько раз пытались пристать какие-то юнцы, потом подошли взять автограф... Никто в точности не знал моего имени – его перевирали страшно, зато все очень хорошо помнили мое лицо, хотя в последнее время рекламу с обувью Веронезе крутили не так часто.

Шурочка появилась ровно через полчаса. Вид у нее был странный – утомление явно читалось на ее лице, зато глаза блестели от возбуждения.

– Ох, какая жара! – сразу же пожаловалась она. – А на работе кондиционер сломался...

Мы не были исключением из толпы людей – пошли на Тверской бульвар пить пиво. На бульваре было не так шумно, и свободную лавочку нам все-таки удалось найти.

– Ну, рассказывай! – приказала Шурочка, едва мы только сели.

– Такая суматоха была сегодня в телецентре, и не скажешь, что середина лета... – начала я с каких-то пустяков. Я уже почти забыла о записи в студии, но Шурочка требовала подробностей, и это было довольно странно – родная мать так не радовалась моим успехам.

Мучая раскисшую на жаре память, я принялась пересказывать сегодняшнее интервью с создателями фильма. Может, я чего-то не понимала и Шурочка просто хотела через меня познакомиться с какой-нибудь знаменитостью?

– Видишь ли, сегодня большой интерес к некоммерческому кино... – распиналась я, время от времени отхлебывая из горлышка тепловатое пиво, а Шурочка не сводила с меня блестящих темных глаз.

В который раз я заметила, что вид у нее какой-то слишком дамский – эта чересчур элегантная короткая стрижка, классические лодочки, вызывающе скромный летний костюмчик. Бизнес-леди, одним словом. Я не была ни завистливым, ни злорадным человеком, но то обстоятельство, что моя подружка выглядела гораздо старше меня, почему-то грело мне душу.

– А как Митя поживает? – наконец после долгого обсуждения моих телевизионных успехов спросила Шурочка. Я давно ждала, что она это сделает...

– Как? Нормально. – Я пожала плечами. – У него теперь новая игрушка, возится с ней с утра до вечера.

– Да, мужчины... – неопределенно заметила она. – Машина! Наверное, про тебя совсем забыл.

– Ах, если бы! – устало засмеялась я. – Ночью устраивает такую корриду! Знаешь, иногда даже устаешь от подобного обожания...

Я, конечно, немного преувеличила, но в глазах у Шурочки что-то промелькнуло.

– На пикник в следующие выходные не собираетесь?

– Пикник, пикник... – пробормотала я словно в задумчивости. – Боюсь, вряд ли. Знаешь, дорогая, Мите чем-то не понравился наш предыдущий выезд.

– Что?

– Не знаю, – пожала я плечами, изобразив недоумение. – Наверное, жара на него плохо подействовала.

Шурочка то краснела, то бледнела, и я вдруг вспомнила, что она точно так же менялась в лице, когда смотрела на меня в далекой юности, – ее что-то влекло ко мне и одновременно отталкивало.

– Он объяснил, что ему не понравилось? – медленно спросила она.

– Н-нет... просто плохое настроение, голова болела, наверное.

– Может быть, ему не по душе мое общество?

Я энергично затрясла головой:

– Да что ты! Как можно! Я думаю, он в полном восторге от тебя, Шурочка, тебя же все любят...

Она тихо засмеялась и погладила меня по плечу:

– Не говори так. Это тебя все любят.

– Ладно, обойдемся без Мити, – вздохнула я. – Я бы с удовольствием встречалась с тобой и без него. Честно говоря, он меня уже замучил своей любовью.

– Что ты, разве любовью можно замучить?

– Еще как! Да, вспомнила – именно после пикника Митя сделал мне очередное предложение.

– Ты согласилась?

– Нет, я ему ничего определенного не сказала. Хотя бог троицу любит...

В прелестных темных глазах Шурочки мелькнула грусть – она была так тиха, так задумчива в этот момент, что я испытывала к ней почти дружеские чувства. «Стыдно, мадам Танеева, – упрекнула я сама себя, – доводить бедную женщину, которая ни разу не была замужем! – И тут же самой себе возразила: – Но зато она теперь знает, что соблазнить моего Митю не так-то просто. Если она это поймет, то с ней спокойно можно дружить».

А Шурочка, наверное, в этот момент вспоминала, как поцеловала Митю там, на поляне.

– Он хороший, – произнесла она с какой-то светлой, безнадежной печалью. – Соглашайся...

– Может быть... Знаешь, Шурочка, – сказала я тихо, словной делясь с ней самой сокровенной своей тайной. – Я Митю еще не очень хорошо понимаю. На самом деле я очень ревнивая, у меня и в прежних браках были проблемы с этим. Как ты думаешь, он когда-нибудь даст мне повод для ревности?

Я несла полный бред, но для меня было важным показать Шурочке, что я делюсь с ней чем-то очень личным, что считаю ее мнение важным для себя. Она посмотрела на меня с изумлением и громко, от души рассмеялась, даже голуби, клевавшие рядом в пыли какие-то крошки, разлетелись в разные стороны.

– Это просто... просто дивно! – едва смогла она произнести сквозь смех. – Таня, ты не видишь очевидного, оказывается.

– А что такое?

– Твой Митя не изменит тебе, даже если его будут соблазнять самые признанные красавицы мира!

– Разве такие мужчины существуют? – решила я подпустить сомнения.

– Нет, но Митя исключение. Очень редкое исключение, своего рода игра природы. Он будет верен тебе всегда.

Последние слова она произнесла очень твердо, и даже нотка презрения промелькнула в ее голосе – видимо, она до сих пор досадовала на это Митино качество. Я поняла, что она больше никогда не повторит попытки свернуть моего возлюбленного с пути истинного.

Мы допили пиво и медленно пошли в сторону Никитских ворот. Один вопрос еще мучил меня, я уже не раз пыталась подступиться с ним к Шурочке. Сейчас, после ее ответа, искренность которого я не подвергала сомнению, мне опять хотелось поговорить о Нем. О том человеке, которого я до сих пор не могла забыть.

– Шура, можно задать тебе нескромный вопрос? – решила я сразу взять быка за рога. – Почему вы сейчас с Сержем не вместе?

Она усмехнулась и ответила, глядя куда-то в сторону:

– Значит, между нами, девочками, говоря, тебя все еще интересует это? Не получилось.

– Ты не захотела?

– Может, и не захотела... Таня, ты в который раз меня о нем спрашиваешь, – произнесла она. – И я вижу, что дело уже не во мне. Давай, выкладывай, – с очаровательной фамильярностью дернула она меня за рукав.

«А что, если и вправду ей все рассказать? – мелькнула у меня мысль, и, несмотря на жаркий летний вечер, холодок пробежался вдоль спины. Никто не знал моей тайны, этой невинной, пустяковой тайны о моей детской любви к бывшему однокласснику. А мне уже надоело носить ее внутри себя. – Да, надо ей все рассказать и освободиться наконец от наваждения. Именно ей, потому что она тоже любила его».

– Я часто вспоминаю Мельникова, – легким эпическим тоном начала я. – Когда-то в детстве он мне очень нравился. Детская влюбленность, какие-то смешные глупости...

– Почему же смешные? – возразила Шурочка, уже не румяная, а интенсивно-пунцовая – мое заявление о любви к Сержу не оставило ее равнодушной. – Он мне тоже был небезразличен, ты же знаешь... Прости, я тебя перебила, кажется.

– У вас с ним был самый настоящий роман. Красивый, вами любовалась вся школа, все так возвышенно, необыкновенно, страстно... А я сидела в уголке и мучилась безответно.

– В каком уголке?

– Ну, это я так, образно... Ты же помнишь, какой некрасивой я была в детстве. Разве я тогда могла надеяться на взаимность! – усмехнулась я.

Шурочка молча шла рядом, потом вдруг с каким-то облегчением повернулась ко мне, словно ей не надо было больше ничего скрывать, и сказала, сияющая, нежная, возвышенная, снова семнадцати золотых годков:

– А уж как я его любила!

– Я была очень счастлива тогда, даже несмотря на неразделенность моих чувств.

– И я, и я!

Мы засмеялись вместе, схватившись за руки, как дети.

– Почему же ты мне не сказала тогда ничего, мы же сидели с тобой за одной партой!

– Зачем? – удивилась я.

– Мы бы болтали с тобой о нем, о Мельникове...

– Разве тебе не с кем было поговорить о нем, кроме меня?

– Было, но ведь ты тоже любила его! Хотя... хотя все девчонки по нему с ума сходили. Сын дипломата! – произнесла она, и мне показалось, что в голосе ее мелькнула издевка.

– Да, не чета нам. – Я сознательно обобщила с собой и Шурочку. Она было поморщилась недовольно, но потом прежняя радость снова вернулась к ней.

– Вот за Сержа я бы вышла... – призналась она мечтательно.

– Да вы вроде и собирались пожениться после школы, – напомнила я.

– Неужели? Ну, впрочем... жизнь все расставила по своим местам. Так ты говоришь, что тоже любила его? В этом нет ничего удивительного, странно другое – что ты его помнишь до сих пор.

– Нет, я так, просто к слову пришлось...

– Неправда! – покачала она головой. – Ты его в который раз при мне поминаешь, словно все эти десять лет сидит в твоей груди заноза, не дает тебе спокойно дышать.

– Шурочка, это случайно.

– Нет. – Она посерьезнела, лицо стало вдохновенным, словно какая-то неожиданно пришедшая мысль поразила ее. – Таня, а вдруг он твоя судьба?

– О боже! – Теперь настала моя очередь поморщиться. Я терпеть не могла этой лживой бабской мудрости – «твоя судьба», «стерпится-слюбится», «все мужики сволочи», «путь к сердцу мужчины лежит через желудок» и прочая дребедень. – Шурочка, ты что, мыльных сериалов насмотрелась?

Она немного обиделась, но продолжала гнуть свою линию:

– Извини, я слишком упрощенно выразилась... Но в душе каждого человека существует образ возлюбленного, с определенными внешними и внутренними данными. Детские впечатления – самые сильные, и кто знает, может быть, ты теперь до конца жизни запрограммирована на Сержа Мельникова.

– Чушь!

– Милочка, ты что, отрицаешь подсознание? – с такой обидой спросила она меня, словно я отрицала существование бога. – А как ты тогда объяснишь три твоих неудачных брака?

– Не три, а два, и не таких уж неудачных.

– Вот именно! Ты сама отдаешь себе отчет, что в твоих замужествах все было вполне нормальным, только тебе хотелось чего-то другого... Тебе хотелось быть рядом с Мельниковым, ты искала его черты у своих мужей и не находила, а не найдя, оставляла их!

– Шурочка, я тебя умоляю... – простонала я. В ее словах была доля правды, с которой я никак не могла смириться.

– Не перебивай меня. – Она возбуждалась все больше, щеки из пунцовых сделались малиновыми, блеск глаз достиг такой силы, что мне страшно было заглянуть в них. – Теперь возьмем Митю...

– Возьмем Митю, – машинально повторила я. – Стой! Нет, лучше не надо его брать!

– Надо, Таня, для твоего же блага... Вот ты говоришь, что он безумно любит тебя, постоянно тебя хочет и уже достал предложениями руки и сердца. А что ты?

– Что я?

– А ты к нему холодна и ничего, кроме признательности и жалости, не испытываешь. Если б ты его действительно любила, то давно бы вышла за него замуж!

– И что это значит? – несколько обалдело спросила я.

– Это значит только одно, – жестко ответила Шурочка. – Ты будешь счастлива лишь с Сержем Мельниковым.

– Ха, нужна я ему! – Я ответила Шурочке именно так, хотя в тот момент думала о Мите, о том, люблю я его или нет, и вообще, может быть, лучше прожить жизнь без всякой любви...

– Нужна. Вспомни наш юбилейный вечер в начале марта.

Да, если она напомнила мне тот вечер, то действительно на нем что-то было между мной и Сержем, раз она это заметила.

– Мы танцевали вместе. И все.

– А подтекст?

– Какой еще подтекст?!

– Слова, взгляды, прикосновения, невольный вздох, трепет в сердце...

– Но он же не пошел вслед за мной, не попросил о новой встрече. Ты сама подумай – с тех пор прошло... – Я стала загибать пальцы. – С тех пор прошло четыре месяца! Если бы я была нужна ему, он бы давно объявился. Четыре месяца!

– Кстати, это не так уж и много, – хладнокровно возразила Шурочка. – Чтобы прийти к какому-нибудь важному решению, иногда требуется и больше времени. Это же внутренняя работа, осознание каких-то незримых процессов, накопление энергии... Вспомни, тесту, прежде чем подойти, надо, чтобы оно полежало, накопило углекислоту.

– Это я понимаю, – терпеливо сказала я. – Но из твоих слов выходит, что я могу всю жизнь его ждать. Он, может быть, еще лет пятьдесят будет углекислоту накапливать!

– Не будет, – торжественно заверила меня Шурочка. – Я в психологии немного разбираюсь. Согласно ее законам, время, нужное для осознания подобного решения, уже заканчивается, Серж вот-вот появится на твоем горизонте. Или не появится вообще.

– Здравствуйте! Разве есть такие законы? Насколько я понимаю, психология – одна из самых темных и неопределенных наук, где все очень приблизительно и туманно. А ты мне с такой уверенностью говоришь – «в ближайшее время»!

– А вот посмотрим, – с азартом сказала Шурочка. – Я с тобой даже поспорить готова.