Вирджиния Хенли - Страстная женщина

— Вздор! Слуги Толботов так вышколены, что ничего не замечают.

— Вот и хорошо!

— То, что они вышколены?

— Нет, то, что ничего не замечают.

— Я люблю тебя, Плутовка.

— И попробуй только разлюбить, дьявол!

Шрусбери поселился с женой в смежных комнатах. Сесили перевезла в Раффорд одежду Бесс, заполнившую два шкафа. Шрусбери решил, что одна из комнат будет служить им ванной и гардеробной, а вторая — спальней.

Один из подарков мужа лежал на постели. Бесс сразу заметила его и потерлась щекой о нежную ткань. Это был белый шелковый халат, отделанный лисьим мехом. На груди красовались золотой герб графа и инициалы Бесс «Э.Ш.».

— Шру, халат роскошный, но непрактичный!

— Почему? — удивился Шрусбери, зная, что жена обожает красивую одежду.

— Мой возлюбленный нетерпелив. Боюсь, он разорвет эту прелесть в клочки.

— Тогда пусть лежит на постели. Мы будем просто любоваться им.

— Ни в коем случае! Может, мой муж терпеливее любовника?

— Сомневаюсь, дорогая.

Но когда Шрусбери начал раздевагь ее, Бесс почувствовала, что прикосновения его рук удивительно нежны. Он обращался с ней бережно, как с драгоценной статуэткой из хрупкого фарфора. Когда оба разделись, Шрусбери поднял жену и понес в соседнюю комнату, где их ждала ванна с горячей водой. Он попробовал воду, убедился, что она не слишком горяча, опустился в ванну и усадил Бесс к себе на колени.

Прислонившись к плечу мужа, она удивленно посмотрела на него. От этого огромного и властного человека она не ожидала такой нежности.

— Разве я не поклялся лелеять тебя? — Шрусбери приподнял огненные волосы Бесс и поцеловал ее в шею. Крепко обняв жену и поцеловав в мочку уха, он продолжал шептать, завораживая ее тихими словами:

— Изгиб твоей спины такой плавный, что мне хочется гладить тебя, как кошку, пока ты не замурлычешь. А твою талию я без труда могу обхватить ладонями. Но больше всего я люблю прикасаться к твоему телу чуть ниже груди — вот так. У тебя есть множество укромных, шелковистых местечек, которые я люблю, но еще лучше — страсть, с которой ты отзываешься на мои прикосновения. Ты позволяешь мне воплотить самые смелые мечты. Какой мужчина не мечтал выкупаться в ванне с возлюбленной? Держа тебя на коленях, я могу ласкать самые потаенные места.

Поцеловав жену в макушку, Шрусбери погладил ладонями ее бедра, а затем слегка приподнял и пересадил так, что его орудие оказалось между ног Бесс. Пальцы раздвинули влажные рыжие завитки внизу живота. Он ласкал и постепенно возбуждал ее, однако не доводил до экстаза.

Бесс вздрагивала от восхитительных ощущений, и вместе с тем жесты мужа странным образом успокаивали ее. Она чувствовала себя любимой.

— Позволь и мне доставить тебе удовольствие, дорогой.

— Нет, милая, если ты прикоснешься ко мне — конец сказке. Я хочу продлить возбуждение. На сегодня я задумал удивительную ночь.

Шрусбери вылез из ванны, опустился на колени и, завернув жену в пушистое полотенце, отнес к постели и насухо вытер. Он не сводил с Бесс завороженного взгляда, прикасался к жене с таким благоговением, что ей казалось, будто она очутилась в раю. Он осырал ее волосы поцелуями, дотрагивался губами до висков, век, высоких скул и наконец прижался к губам с такой ошеломляющей нежностью, что Бесс чуть не расплакалась от счастья.

Заглянув в ее глаза, Шрусбери прошептал:

— Я хочу, чтобы завершение нашего брака запомнилось тебе навсегда. — И он предался с ней настоящей любви, лаская до тех пор, пока Бесс, охваченная сладостной дрожью, не отдала ему тело, сердце и душу.

Бархатный футляр лежал на обеденном столе рядом с прибором Бесс. Ее муж изнывал от нетерпения, ожидая, когда она откроет подарок. Бесс медленно ела хлеб с медом и потягивала шоколад, желая подразнить Шрусбери, хотя с трудом сдерживала любопытство. Наконец она бросила на мужа лукавый взгляд из-под ресниц и подняла крышку футляра.

Шрусбери увидел, что удивление сменилось недоверием, радостью и наконец восторгом. Бесс благоговейно вынула из футляра длинное жемчужное ожерелье. Она знала, что этот жемчуг первый граф Шрусбери привез с Востока, заплатив за него неслыханную цену.

— О Шру! — выдохнула Бесс, надевая ожерелье. Он обошел вокруг стола и крепко поцеловал жену.

— Ручаюсь, ты — первая графиня Шрусбери, красота которой затмила блеск этих жемчугов!

Этот летний день они проводили на свежем воздухе, любуясь живописным уголком, словно созданным для влюбленных. По парку Раффорда, обнесенному стенами из грубо обтесанного камня, протекали три извилистых ручья. На клумбах пышно цвели дельфиниум, шпорник, гвоздики, душистый табак и левкои. Тенистые аллеи благоухали лавандой и розмарином. Колокольчики покачивались на легком ветру, виноградные лозы и плети вьющихся роз обвивали стены и каменные арки.

Супруги держались за руки, беседовали, целовались и строили бесконечные планы на будущее, как делали влюбленные испокон веков. Они знали, что блаженная неделя скоро промелькнет, и потому наслаждались каждой минутой.

Шрусбери привез в Раффорд своего лучшего повара, поэтому каждая трапеза доставляла любящим супругам огромное удовольствие.

Каждый последующий день походил на предыдущий. После ночи страстной любви Шрусбери дарил жене за завтраком еще одну нить великолепных жемчугов. Этими подарками он выражал благодарность за наслаждение, заверял жену в вечной преданности и намекал на следующую ночь. Шрусбери был околдован Бесс, заворожен ее чарами.

Они совершали долгие верховые прогулки. Бесс сидела в седле впереди мужа. Иногда они отправлялись охотиться с соколами или рыбачить, порой просто лежали на подушках в лодке, неспешно плывущей по маленькому пруду посреди парка. От каждого прикосновения Бесс кровь Шрусбери вскипала, чресла наливались сладкой болью. Она знала это, чувствуя на себе горящий желанием взгляд мужа. Он постоянно прислушивался к шороху нижних юбок Бесс, вдыхал ее пьянящий аромат. Бесс поразила его воображение. Иногда обоих одолевала неистовая, почти животная страсть, и они падали в густую траву, обессилев от смеха и ласк.

А когда сгущались сумерки, молодожены отправлялись на романтическую прогулку по парку и наслаждались благоуханной темнотой до тех пор, пока луна не заливала окрестности Раффорда серебристым светом. Тогда Шрусбери уносил жену в постель, и слуги не смели нарушать их уединение. Их «неделя» растянулась на восемь дней, затем на девять, и наконец они решили вернуться в Шеффилд.

Бесс подняла крышку старинного футляра, вынула из него жемчужное ожерелье и начала перебирать жемчужины, любуясь их блеском при свете свечей.

— Теперь у меня все восемь нитей. Пожалуй, надо заказать мой портрет в этих жемчугах.

— Только в жемчугах — без одежды.

Бесс сразу угадала его желание. Дождавшись, когда муж уйдет в гардеробную бриться, что он делал каждый вечер перед сном, она быстро разделась и надела ожерелье. Застыв перед зеркалом, Бecc с восхищением разглялывапа свое отражение и располагала ниспадающие ожерелья самым причудливым образом.

Они скользили по коже груди и живота, приводя Бесс в трепет. В эту минуту на ее шее висело целое состояние! Сколько женщин в мире могли бы позволить себе такую роскошь? Разве что Клеопатра или Елена Прекрасная. Даже у Елизаветы Тюдор нет таких великолепных украшений!

Собрав все восемь нитей, она перекинула их за спину, и жемчуга обрушились вниз перламутровым водопадом. Ожерелья касались ягодиц Бесс, и она казалась себе танцовщицей в гареме султана.

В зеркало Бесс увидела стоящего за ее спиной мужа. Его лицо напряглось от желания, глаза горели страстью. Пальцы пробежали по спине Бесс, повергая ее в трепет, начали ласкать ягодицы, подползая к ложбинке и вызывая ощущения, которых Бесс еще никогда не испытывала.

Вскоре она почувствовала, как набухшее острие его орудия настойчиво трется о ее ягодицы. Они сжались, трепет пробежал по спине и затих где-то в глубине лона. Бесс ошеломили ощущения, пробужденные в ней непривычными ласками. Горячий влажный язык Шрусбери прошелся по ее шее и плечу, и в груди Бесс вспыхнуло пламя.

Когда она застонала, он перенес ее на постель, поставил на четвереньки и встал сзади. Едва Шрусбери вошел в нее, Бесс вскрикнула, но он тут же начал ласкать ее бутон, помогая ей подняться на вершину экстаза.

Его упругое тело задвигалось в настойчивом ритме, и Бесс быстро подстроилась к нему. Она цеплялась за простыни, вздрагивая под натиском волн удовольствия. Нити жемчуга скользили по ее телу, вызывая изощренные ощущения.

А когда муж подхватил ее налитые груди, Бесс громко застонала. Экстаз они испытали одновременно: Шрусбери прижал к себе жену, содрогаясь в последних спазмах.

Позднее, уже успокоившись, Бесс устроилась между ног мужа и спросила:

— Шру, ты хочешь иметь детей?

— А ты думаешь, у нас их мало?

Она засмеялась от облегчения.

— По-моему, предостаточно!

— Не забывай, нам еще предстоит устроить брак девяти детей.

— Шру, я хотела поговорить об этом до свадьбы, но не успела.

— Милая, может, отложим этот разговор до послезавтра? Скоро мы вернемся в Шеффилд, и нам опять придется постоянно думать о детях.

— Я и без того ждала слишком долго. Насчет детей у меня большие планы — я хочу, чтобы ты одобрил их.

Допивая вино, Шрусбери внимательно слушал жену и думал о том, что еще никогда в жизни не был так счастлив.

— Я намерена дать всем своим детям солидное приданое. После вступления в брак каждый получит дом и пятьсот акров земли.

— Этого более чем достаточно, дорогая.

— Хорошо, если бы нам удалось основать великую династию, а для этого Надо продумать и решить, кто на ком женится, и распределить земли и доходы. Бумаги мы должны подписать вместе и отдать их на хранение поверенным.

— Дорогая, изложи все свои соображения на бумаге, а я просмотрю их. — Он улегся и увлек за собой Бесс. — Спать с тобой так приятно: при этом в постели не бывает холодно.

На следующий день пошел дождь, и Бесс все утро просидела за столом в уютном кабинете рядом с большим холлом. Она так долго мечтала, чтобы дети Кавендиша заключили браки с детьми Толбота, что успела подобрать пару каждому из них.

Гилберта Толбота Бесс предназначала в мужья своей младшей дочери — Мэри. Возможно, Гилберт когда-нибудь станет графом Шрусбери, а Мэри — графиней. Гилберт походил на отца больше других сыновей: он был таким же смуглым и надменным. Бесс знала, что малышка Мэри с огненными кудрями и упрямым нравом — ее точная копия. «Этот брак заключен на небесах: они будут счастливы, как я и Шру!»

Поскольку старшему сыну Бесс, Генри Кавендишу, в наследство достался Чатсворт, графиня решила женить его на Грейс Толбот. Грейс занимала у нее в сердце особое место, поскольку девочка всей душой полюбила Чатсворт. Гарри был несколькими годами старше Грейс — зцачит, ему придется подождать, пока она подрастет. Ничего, за это время он успеет перебеситься и побывать на континенте.

Возбужденная Бесс поминутно сажала на бумагу кляксы и делала ошибки, поэтому ей пришлось переписать весь документ, прежде чем показать его мужу. Она с гордостью подписалась: «Элизабет, графиня Шрусбери».

— Бесс, где ты прячешься? Дождь кончился, в лесу полно оленей. Давай проедемся по Шервуду и попробуем поохотиться. Завтра нам в путь.

Бесс знала, как граф любит охоту, поэтому сразу согласилась.

— Мне надо переодеться. Я не задержусь, дорогой. А пока ты ждешь, прочти, что я задумала для наших сыновей и дочерей.

Уходя в гардеробную, Бесс украдкой оглянулась на мужа. Она надеялась, что Шрусбери воспользуется случаем и поможет ей переодеться. Но он взял со стола исписанный лист, желая узнать планы жены. Обнаружив, что она решила поженить двух детей Кавендиша с двумя Толботами, Шрусбери расхохотался.

Этим днем Бесс больше не заговаривала о детях. Если Шрусбери прочитал составленный ею документ — уже хорошо. Пусть все как следует обдумает и примет решение.

Пока Шрусбери и егерь разделывали оленя, убитого единственной стрелой, Бесс помогала Сесили укладывать вещи, а другие слуга выносили сундуки в холл, готовясь к завтрашнему отъезду хозяев. Бесс было жаль расставаться с Раффордом, однако ей не терпелось поскорее стать хозяйкой Шеффилда и графиней Шрусбери. Она давно задумала по-новому отделать свои покои в замке и оставить свой след во всех владениях Толботов.

Шрусбери выкупался, сменил одежду и перед ужином решил выпить с женой по бокалу вина.

— Мы были так счастливы здесь, Бесс! Давай поклянемся почаще приезжать сюда вдвоем.

Подняв бокал, она бросила взгляд на бумагу, которая все еще лежала на письменном столе.

— Не забыть бы взять ее с собой, — улыбнулась Бесс. — Ну, что ты скажешь насчет моих планов?

— Опять ты со своими шутками! Дорогая, пора повзрослеть. — Еще никогда в жизни я не была такой серьезна Шру. Для меня это очень важно.