Как странно, что Клей так хорошо ее понимает. Она вот не смогла бы догадаться, о чем он сейчас думает. Но ведь ей всегда нравился Клей. Возможно, именно потому, что его олимпийское спокойствие и сдержанность были полной противоположностью ее натуры.

Шелби провела рукой по кудрявым рыжим волосам.

— И да, и нет, — сказала она. — Моя работа требует постоянных поездок по стране — все время приходится мчаться туда, где произошло что-нибудь интересное. Кто знает, может быть, одно из местных семейств с голубой кровью как раз просится на мое перо.

Клей внимательно посмотрел ей в глаза. Кажется, Шелби затронула волнующую его тему. Он явно знал, что она работает репортером светской хроники.

— Так ты планируешь задержаться здесь?

— Я еще ничего не решила, — сказала Шелби, но его странная реакция только разожгла ее любопытство.

Клей расслабился и снова принял прежнюю ленивую позу.

— Я читал несколько твоих статей.

— Я польщена. А здесь легко купить «Курант»? — вопрос был явно надуманным.

— Да, я иногда покупаю его, — спокойно сказал Клей. — Больше всего я люблю просматривать каталог «Сирс», а на втором месте — журналы вроде «Курант».

— Насколько я помню школьные сплетни, твои любимые книги всегда были для всех загадкой, хранились в запертом ящике письменного стола.

— У меня просто не было другого выхода. Том «Войны и мира» слишком тяжел, чтобы носить его с собой.

Шелби улыбнулась.

— Конечно, журналы намного легче. Так ты действительно читал мои репортажи?

Клей кивнул, вежливо улыбнувшись.

— У тебя потрясающая способность добираться до самой сути событий — и достаточно уверенности в себе, чтобы браться за любую тему.

Шелби не ожидала подобной оценки.

— Что ж, я рада, что тебе нравится, — сказала она.

Клей замялся. Блеск его глаз ясно говорил Шелби, что обмен любезностями закончен.

— Ты пишешь довольно смело, — сказал Клей. — Но не могу сказать, что мне всегда нравятся твои статьи.

«Вот оно!» — улыбаясь про себя, подумала Шелби. Сильные мира сего не любят пускать в свой мир аутсайдеров, особенно тех из них, кто вытаскивает на свет божий те стороны их жизни, которые сами они пытаются скрыть от людей.

— О'кей, — сказала Шелби. — И кого же из твоих друзей я описала неверно?

Клей натянуто улыбнулся.

— Не знаю, насколько уместно в этом случае выражение «описала неверно», — сказал Клей. — Но, по-моему, в статье о Блэквудах ты зашла слишком далеко, касаясь их частной жизни.

— Слишком далеко? Мейсон Блэквуд, пожилой господин, хозяин фирм, выпускающих детское питание, вступил в четвертый брак с девушкой немногим старше потребителей его продукции. Во время медового месяца у него случился инфаркт. Говорили, что Мейсон умер с улыбкой на устах, но при этом не успел изменить завещание и включить туда молодую жену. Начался процесс между нею и детьми Мейсона, которые утверждают, что она хитростью женила на себе их престарелого отца. Клей, я вовсе не стремилась придать этой истории сенсационный характер, я просто пересказала ее — и все.

Клей Траск откинулся на спинку стула. Казалось, что, отстраняясь от Шелби, он как бы демонстрировал свое сомнение в ее словах.

— Детей Блэквуда очень смутила та часть статьи, где ты пишешь о том, как Мейсон лез вон из кожи, чтобы сохранить потенцию. Один из них — мой приятель по колледжу, так вот, он понятия не имел, что отцу пришлось для этого…

— Сделать имплантацию полового органа? — Шелби с улыбкой наблюдала, как Клей, кивнув, непроизвольно закинул ногу на ногу. Так реагировали абсолютно все мужчины, с которыми ей приходилось обсуждать эту тему. — Я не знаю, почему всех так всполошила эта новость. Тысячи мужчин идут на эту операцию, когда из-за болезни — сахарного диабета, например — теряют эрек…

— Я в курсе, для чего делают имплантацию, — перебил ее Клей. — Но ведь ты написала в своей статье, что у Мейсона не было никаких физических проблем.

— Не считая того, что ему уже исполнилось семьдесят. Он хотел увеличить свою мужскую силу, чтобы быть на высоте, когда дело касалось секса.

Клей снял одну ногу с другой и снова наклонился вперед.

— Ты уходишь от темы, — сказал он. — Вся эта история с имплантацией — событие частной жизни Мейсона. Возможно, сам он не отказался бы от подобного рода популярности, но этого нельзя сказать о его детях.

— Я упомянула о детях только в связи с судебным процессом, — возразила Шелби. — В их частную жизнь я не вмешивалась.

— То, что стало известно о Мейсоне, задело и их. Мы ведь не можем отвернуться от людей, которые нас вырастили, какими бы они ни были.

Шелби снова показалось, что Клей читает ее мысли. А как насчет него самого? Семейство Трасков разбогатело на протяжении жизни одного поколения. Дедушка Клея был фермером. За столь быстро приобретенным богатством всегда кроется какая-нибудь темная история.

— Если ты читал мои статьи, — сказала Шелби, — то должен был заметить: я не настолько мелочна, чтобы ради красного словца описывать интимную жизнь пожилых джентльменов. Я пишу, чтобы показать, как легко можно разрушить семью и даже общество.

— Тем больше причин не писать о подобных вещах! Я не так уж наивен. Я знаю, что публика любит грязное белье сильных мира сего, и у тебя превосходный журналистский нюх на такие вещи.

— Спасибо за комплимент.

— Но должен же быть предел? Неужели высокое положение и богатство автоматически делают любую семью объектом вашего вмешательства в их личную жизнь?

— Конечно нет! Не надо пытаться свести мою деятельность к передаче сплетен. Я пишу о сильных мира сего, потому что они имеют огромную власть над людьми. — Шелби уселась поглубже в кресле. Она и не заметила, что в пылу дискуссии оказалась на самом его краю. — Но не беспокойся. Ваша семья меня не интересует.

— Слава богу!

— Вот разве что ты…

Глаза Клея расширились, он изо всех сил старался не показать своих чувств, но все же гладко выбритая кожа на его щеках немного порозовела. «Ага!» — подумала Шелби.

Но ей не удалось понять реакцию Клея, потому что в этот момент в приемную вышла секретарша Брайана.

— Мисс Лэнгстафф, мистер Фиск готов вас принять. А с вами, мистер Траск, он встретится через несколько минут. Шелби встала, все еще находясь под впечатлением реакции Клея на ее слова. Его явно задела за живое ее последняя реплика, но Шелби чувствовала, что к раздражению Клея примешивается что-то еще. В том, что он покраснел, резко и коротко стал отвечать на ее реплики, угадывалось не только недовольство, но и смятение.

Наверное, Клей Траск нечасто сталкивался с людьми вроде нее. Его богатство, пожалуй, заставляло людей если не подлизываться к нему в открытую, то по крайней мере стараться угодить Клею. Шелби не собиралась делать ни того, ни другого. Однако их небольшая стычка взбодрила ее, заставила забыть о недавних грустных событиях.

Следуя за секретаршей Брайана, Шелби еще раз взглянула на Клея. Он внимательно смотрел ей вслед.

Клей наблюдал, как исчезает за дверью гибкая фигурка Шелби. Эта девушка напоминала ему бенгальский огонь. Она так сильно отличалась от женщин, с которыми ему приходилось иметь дело — слишком воспитанных для того, чтобы сказать хоть слово правды. Прямота Шелби действовала на него ободряюще. Стройные ноги и копна рыжеватых волос делали ее… соблазнительной, но репутация пронырливой журналистки беспокоила его гораздо сильнее.

Если все пройдет удачно, Шелби Лэнгстафф просто продаст ему дом своей бабушки и вернется в Нью-Йорк. Минимум контактов с ним и никаких — с его семьей.

После бомбы, которая разорвалась сегодня утром, его родители, Джон и Мэри-Элис Траск, и без того были в удрученном состоянии. Стоя на пороге семейного особняка «Парк-Вью», отец произнес целую речь, подобно генералу Ли перед Геттисбергским сражением. Он приказал Клею «добыть эту землю».

Клей и сам понимал, как это важно, хотя не был таким мнительным, как родители. Джон и Мэри-Элис Траск постоянно жили в ожидании беды. Они все время боялись, что какая-нибудь ошибка или неудача лишит их весьма неустойчивого положения в высшем обществе Луисвилла, где они так и не почувствовали себя до конца своими.

Клею не было дела до высшего общества, но он всегда заботился о своих близких. Поэтому был очень обеспокоен письмом, которое передали сегодня утром его дедушке. Содержание этого послания так сильно расстроило старика, что ему стало плохо и потребовалась кислородная подушка. Тут Клей испугался уже не на шутку. Он прочитал письмо и немедленно понял одну вещь: надо во что бы то ни стало завладеть землей Дезире Лэнгстафф.

Дело было за Шелби Лэнгстафф. Он прекрасно помнил эту девушку — полные губы, белая кожа, волевое лицо.

Клей с сожалением подумал о том, что Шелби его не помнила. Ну что ж, она никогда не испытывала симпатии к тем, с кем он общался в школе. Шелби называла этих ребят глупыми смазливыми сердцеедами, и, пожалуй, была отчасти права. Наверное, ей никогда не приходило в голову, что он, Клей Траск, мог чем-то отличаться от остальных членов этой компании.

Клей давно понял, что люди не любят менять сложившееся впечатление о своих знакомых. Начиная со школы от него ждали успеха, все были просто уверены, что он его добьется. Клей открыл сеть магазинов «Трамарт» на пари, но когда они стали приносить прибыль, никто не удивился, кроме него самого. Богатый, удачливый юноша из приличной семьи — у него было все, что надо для жизни. Все, по мнению респектабельных обитателей Луисвилла. Но этот образ преуспевающего молодого человека, которым так восхищались земляки, временами казался Клею чужим.

И все же этот город у реки был его родиной. Семья, в которой он родился, к тридцати годам обеспечила ему такие возможности, которых многие не добиваются за всю жизнь. Он любил своих родных, а теперь, когда Клей практически руководил компанией «Траск индастриз», он чувствовал себя ответственным за их благополучие. И никогда еще это не было так важно, как сегодня. Шелби Лэнгстафф с ее страстным заводным характером заинтересовала его не на шутку, но Клей не имел права поддаваться желанию увидеться с ней снова.


Войдя в кабинет, Шелби отметила про себя, что он выдержан в одном стиле с приемной — здесь так же веяло консерватизмом старой Америки и роскошью, которую не стремились выставить напоказ. Усевшись в кресло, Шелби почувствовала нервную дрожь. Кондиционер охлаждал воздух, но не мог охладить ее раскаленные нервы.

Так что же все-таки беспокоит ее в этой истории с поместьем бабушки Дезире? Что за тайны могла скрывать пожилая леди? За внешним самообладанием Дезире Шелби всегда чувствовала внутреннюю неудовлетворенность, таинственное и неподдельное одиночество. Шелби не знала причины этих чувств, но теперь ей вдруг пришло в голову, что, возможно, ее собственный беспокойный характер был фамильной чертой Лэнгстаффов.

Ведь хотя Шелби только что так энергично защищала перед Клеем Траском свою работу, временами она чувствовала неудовлетворенность той жизнью, которую вела. Известность и моральное удовлетворение, которые приносила ей работа, были безусловным плюсом этой жизни. Существовали, однако, и минусы. Один из них состоял в том, что автор обязан дистанциироваться от описываемых событий, чтобы быть объективным. А ведь даже самый сильный и независимый человек, каким считала себя Шелби, должен быть привязан к чему-то и к кому-то в этом мире. Теперь, потеряв бабушку Дезире, Шелби чувствовала себя одинокой, как никогда.

Выражение лица Брайана тоже не вселяло бодрости. Густые светлые брови адвоката были нахмурены.

— Спасибо, что пришли, Шелби. Я хотел как можно скорее обсудить с вами дела вашей бабушки, но решил, что вряд ли уместно делать это на похоронах.

— То есть в присутствии Логана, не так ли?

Брайан поправил булавку на галстуке.

— В присутствии кого бы то ни было, — сказал он. — Информация о делах вашей бабушки является конфиденциальной.

Шелби согласилась с ним, хотя и подумала при этом, что дело все-таки в Логане. Логан Лэнгстафф был ее последним оставшимся в живых родственником. Это был симпатичный тридцатилетний блондин, которому всегда оставалось «несколько шагов» до преуспевания. Логан считал несправедливым, что носит древнее славное имя, но не имеет соответствующего ему состояния. Шелби всегда любила кузена. Детьми они часто играли вместе, шепотом поверяли друг другу свои маленькие тайны, делились мечтами. Шелби была тронута тем, что он пришел сегодня на похороны.

— Конечно, информация о делах Дезире является конфиденциальной, но вы с бабушкой всегда были слишком строги к Логану. Ему вполне можно доверять. Вы просто не знаете его, как знаю я.