Клей долго смотрел на нее, затем сказал:

— Я думаю, что после стольких лет сделку уже не смогут аннулировать.

— Но ведь ты не уверен, правда?

— Приняв за доказательство несколько любовных писем? Сомневаюсь…

— И все же ты не уверен, разве не так?

Клей взглянул на набитую письмами сумку.

— Нет.

— Тогда почему бы нам это не выяснить? Я знаю домашний телефон Брайана. Он сказал, что я могу звонить в любое время.

Клей помрачнел.

— И тебе, я вижу, очень хочется позвонить.

Дрожащими руками Шелби подняла трубку телефона, стоявшего тут же на журнальном столике, и набрала номер адвоката. По счастью, Брайан оказался дома. Он только что приступил к завтраку. Брайан выслушал без комментариев историю Шелби и подтвердил, что если факты изложены правильно, то фальсификация подписи одного из владельцев делает акт передачи недействительным. Конечно, письма были неважным доказательством, но в архивах суда должна быть копия договора, которую надо найти и сравнить с документами, подлинность подписи на которых не вызывает сомнений. Это будет серьезной уликой. Прежде чем повесить трубку, Брайан предостерег Шелби:

— Потребуется много денег, чтобы после стольких лет добиться справедливости. Ведь люди, которые скупили по частям эту землю, и те, кто перекупил ее у них, не захотят ничего менять. Траски — семья с большими связями, в том числе и в юридических кругах. Они будут бороться. Я не могу гарантировать, что дело кончится в нашу пользу.

Поблагодарив Брайана, Шелби повесила трубку.

— Акт передачи земли недействителен, — сказала она Клею.

Клей никак не отреагировал на ее слова. Он просто смотрел на Шелби и ждал, что будет дальше. Шелби прекрасно понимала, что дело вовсе не в фактах — ведь если она не возбудит дело, никакого скандала не будет. Но некоторые вещи невозможно забыть — и простить. Она должна отомстить за разбитое сердце Дезире. Принять любовь Клея и забыть о письмах означало предать Дезире и память обо всем, через что ей пришлось пройти. Шелби не могла этого сделать. Она была в долгу перед своей несчастной бабушкой, которая рискнула всем ради любви к Форду Траску и проиграла в этой игре.

А как насчет предательства Клея? Может ли Шелби простить его? Ведь этот человек все время лгал ей. Начиная с того момента в конторе Брайана Фиска, когда сказал, что покупка ее земли будет всего-навсего «благоразумным» приобретением — и потом, когда утверждал, что его дедушка просто хочет получить назад свои любовные письма. Клей с самого начала водил ее за нос. Итак, уже две женщины семейства Лэнгстафф пострадали от мужчин семейства Трасков. Это необходимо остановить.

— Увидимся в суде, — произнесла Шелби дрожащим от боли голосом.

Клей закрыл глаза и медленно опустил голову, словно она стала вдруг очень тяжелой. Шелби быстро схватила сумку с письмами и направилась к выходу. Хотя у нее были все основания поступить именно так, Шелби не могла спокойно видеть выражение боли и отчаяния на этом красивом лице, от которого еще вчера не могла отвести взгляд. Почему ей никак не удается возненавидеть Клея? Ведь он обманул ее, сделал из нее дуру и, что самое отвратительное, при этом продолжал утверждать, что любит.

Но какая-то часть Шелби продолжала любить Клея, и это пугало ее. Полюбить означало расслабиться, показать свои уязвимые стороны. И Шелби всегда боялась этого. Неужели она была права и с самого начала следовало быть осторожней?

У самой двери Клей схватил ее за руку. Она подняла голову, и это было большой ошибкой, потому что в глазах Клея Шелби увидела слезы.

— Что ж, теперь у тебя есть то, о чем ты всю жизнь мечтала, — хриплым голосом произнес Клей. — Великолепное средство отомстить сильным и богатым. Ты можешь уничтожить семью, которая принесла столько боли твоей бабушке. — Клей тяжело вздохнул. — Наверное, я не могу обвинять тебя в этом.

Шелби остановилась, пораженная его словами.

— Наверное, если бы мы поменялись местами, моя реакция была бы точно такой же. Но, Шелби, разве этот процесс, который ты собираешься затеять, понравился бы Дезире? Ведь в своем письме она написала, что уходит из жизни с миром. Что наконец простила моего дедушку.

— Я не могу простить.

— Кого? Дедушку или меня?

— Ты никогда не любил меня! Для тебя я всегда была владелицей нескольких акров земли, которые надо выманить с помощью своего безотказно действующего обаяния. И я клюнула на эту удочку, как клевали многие еще с тех времен, когда мы учились в школе.

Клей отпустил ее руку.

— Я уже говорил тебе, что я не идеален. Любовь вообще не бывает идеальной. Если тебе на самом деле нужен был лишь «король танцев», то это ты никогда не любила меня!

— Что?!

— Да, ты просто тешила свой комплекс неполноценности. Конечно, ведь теперь у тебя появилась возможность сказать, что Клей Траск недостаточно хорош для тебя!

— Это неправда! Я люблю тебя по-настоящему!

К глазам Шелби подступили слезы. Клей коснулся ее плеч, затем дрожащих рук. Никогда раньше лицо его не казалось таким открытым и таким несчастным. Загадочный Клей Траск стоял перед Шелби, утратив все свои секреты.

— Давай жить дальше, Шелби, — сказал он. — Давай начнем все с начала, покончив с прошлым. Тебе выбирать, где твое место, но я прошу тебя: выбери меня. Меня и будущее. Я жалею о том, что причинил тебе боль, но я никогда намеренно не делал больно тем, кого люблю. А тебя я люблю очень сильно. Если ты выйдешь сейчас через эту дверь, я буду вспоминать вовсе не о том, что потерял «Парк-Вью» или «Трамарты», а о том, что потерял тебя. Ты внесла в мою жизнь новый смысл.

Последняя фраза эхом отозвалась в мозгу Шелби.

— «Без тебя жизнь моя не имеет смысла», — сказала она. — Именно так писал твой дедушка Дезире. И просил ее верить в него, не терять надежды. Дезире нарушила ради него закон, а Форд бросил ее!

— История не повторится!

— Вот тут ты прав, — открыв дверь, Шелби вышла из комнаты.

11

Клей чувствовал себя так, словно его разорвали пополам. «Она ушла, ушла, — повторял он, словно читая какую-то зловещую молитву. — Я потерял ее». Клей не мог двинуться с места. В мозгу пульсировала боль от сознания собственной вины. Клей думал о том, что виноват во всем сам. Как могла Шелби доверять ему после целой цепочки лжи и недомолвок?

И для чего же он потерял свою любовь? Ради великого имени Трасков? «Мы не заслуживаем счастья после того, что дедушка Форд сделал с Дезире, — думал Клей. — Все наше богатство, вся наша жизнь произошли от земли, которой мы не имели морального права владеть. Дедушка, ну почему ты не вернулся за ней?»

Клей медленно побрел к лестнице. Дедушка не может молчать дальше! Ему придется дать ответы на многие вопросы. Клей чувствовал, что, не получив их, просто сойдет с ума. Надо было быть полным идиотом, чтобы пожертвовать любовью ради мифа — мифа о добром имени преуспевающего семейства Трасков.

Клей поднимался по ступенькам, вспоминая, какой несчастной, разбитой выглядела Шелби, когда выходила из гостиной. Он решил позвонить ей после разговора с дедушкой, хотя бы для того, чтобы узнать, благополучно ли она добралась до дома. Скорее всего, Шелби повесит трубку, но Клей будет знать, что с ней все в порядке.

Если бы только он мог увидеть ее еще раз и убедиться, что любовь ее прошла. Но огонь, который горел в сердцах обоих, не так просто было затушить. Затем Клей вспомнил, что он еще увидит Шелби хотя бы один раз — в суде.


Шелби вела машину, не понимая, куда едет. Доехав до реки Огайо, она на какую-то секунду подумала, что неплохо бы направить машину прямо в воду. Но тут же поняла, что не сделает этого. Надо ехать домой. «Домой», от этого слова у нее заболело сердце. Ведь вчера Шелби думала, что нашла свой дом, нашла свое место, нашла мужчину, которому хочет принадлежать. Теперь с надеждами было покончено, Шелби снова была одна.

Исчезли надежды, но не любовь. Она позволила Клею войти в свою жизнь, нарушила ради него свое самое строгое правило: никогда ни в ком не нуждаться. Теперь разрыв с Клеем станет раной, которая заживет нескоро.

Она должна была уехать из «Парк-Вью», другого выхода не было. Клей пожертвовал ее доверием ради спасения семьи. Разве можно простить такое? Шелби снова и снова, точно заевшую пластинку, прокручивала в голове слова Клея. «История не повторится!» — воскликнул он. Он не собирался брать землю Шелби и бросать ее, как сделал Форд с Дезире. Но Шелби почему-то не могла ему поверить. Почему?

Вопрос этот мучил ее. Шелби не хотела мести, она жаждала любви. Она хотела быть самой важной частью жизни любимого мужчины. Может, именно поэтому Шелби и уехала из «Парк-Вью». Ведь для Клея она никогда не была на первом месте.

Как только Шелби вошла в дом, раздался звонок. Чертов телефон!

— Алло!

— Шелби, это Логан.

— О… привет, Логан.

— С тобой все в порядке? Ты звонила Брайану?

— Да.

— Я тоже звонил этому старому придурку, чтобы выяснить, что дальше делать с письмами, но он не стал со мной это обсуждать.

Шелби чуть не рассмеялась.

— Брайан сказал, что из-за подделки договор о передаче земли недействителен.

Последовала долгая пауза, настолько долгая, что Шелби начала волноваться, не испортился ли телефон.

— Алло? Логан?

Логан тихонько присвистнул.

— Кажется, ты скоро станешь очень богатой, дорогая кузина.

Почему все разговоры сводятся к этому?

— Я не хочу этих денег! Я никогда не хотела много денег. Я хотела… — Чего, Шелби?

Она не могла произнести это вслух. Слишком больно. По щекам Шелби катились слезы.

— Логан, я не могу больше разговаривать!

— Ты плачешь? — тихо спросил он. — О, дорогая, мне так жаль тебя. Послушай, у моей покойной матушки было универсальное средство против всяких стрессов. Она смешивала изрядное количество бурбона, горячий чай с мятой и немного меда.

Шелби вытерла ладонью слезы.

— Кажется, это называется пунш.

— Мама называла это бальзамом для нервов. Впрочем, называй как хочешь. Главное, попробуй это лекарство. А потом постарайся уснуть. Тебе потребуется много сил для борьбы с Трасками.

Много сил? До приезда в Луисвилл гнев придавал ей силы. Но, полюбив Клея, она утратила ненависть к сильным мира сего. И теперь она пожинала плоды собственной неосторожности.

— Думаю, ты прав, — сказала Шелби. — Я так и сделаю.

Логан одобряюще хмыкнул на другом конце провода.

— Может, в этом городе хоть раз восторжествует справедливость.

Шелби повесила трубку и отправилась на поиски ингредиентов для бальзама по рецепту матери Логана. Она редко пила и никогда не делала этого днем, но сейчас ей хотелось хоть как-то успокоить взвинченные нервы. И спать, ей очень хотелось спать.

В баре Дезире стояли в основном ликеры, напоминавшие по виду смолу, но все же Шелби удалось разыскать запылившуюся бутылку бурбона. Отыскав остальные компоненты, Шелби смешала их на глаз.

Глотнув пунша, Шелби почувствовала, как по телу прокатилась горячая волна, особенно по пустому со вчерашнего дня желудку. Первое ощущение было настолько приятным, что Шелби решила сделать еще одну порцию пунша, побольше, надеясь, что это поможет ей забыться сном.

Алкоголь притуплял мысли. Шелби делала третью порцию «бальзама для нервов», когда снова зазвонил телефон.

— Шелби?

Это был Клей. Несмотря на выпитое, слышать его голос было так больно, что Шелби почти протрезвела. Почти, но не совсем.

— Я не хочу сейчас разговаривать, — заплетающимся языком пробормотала она.

— С тобой все в порядке? Голос какой-то странный.

Алкоголь пробудил в Шелби бойцовский дух.

— Ты еще пожалеешь, очень пожалеешь обо всем, что сделал!

— Я уже жалею.

— Да-а? Да ты, ты… — Шелби не могла придумать, что сказать дальше. Все слова, приходившие в голову, казались недостаточно обидными. И как она может продолжать любить этого человека?

— Хам, — подсказал ей Клей.

— Почти в точку.

— Лжец.

— Да! Ты лгал мне обо всем с самого начала!

— Не обо всем! — воскликнул Клей с таким надрывом, что почти развеял туман в мозгу Шелби. — И ты сразу поймешь это, если сумеешь поверить — даже не в меня, а скорее в себя. Я люблю тебя. Ты должна в это поверить!

— Я ни во что больше не верю.

— Не говори так, Шелби, меня пугают твои слова. Послушай, я поговорил с дедушкой, и он…

— Дело не в нем! — Шелби повесила трубку, не в силах больше выносить звуков его голоса.

Шелби понимала, что у нее слегка заплетается язык, но ей было все равно. Подумав, что Клей может снова перезвонить, она отключила телефоны во всем доме. Затем Шелби рухнула без сил на кровать прямо в джинсах и рубашке и забылась неспокойным сном.