Шелби была с ним почти одного роста, и ей не приходилось смотреть на него свысока, как на некоторых других мужчин. Сквозь тонкий шелк блузки она чувствовала тепло его пальцев. Шелби никогда не приходилось встречать мужчин, чье тело было так приятно чувствовать рядом.

— Пока что не надо тонуть в удобрениях, — сказал Клей, ставя Шелби на более твердую почву.

Шелби посмотрела на испачканные в земле туфли.

— Слияние с природой достается иногда дорогой ценой, — сказала она.

— Это легко исправить, — Клей быстро снял с себя футболку и, нагнувшись, снял туфлю Шелби, чтобы вытереть ее. Заходящее солнце освещало рельефные линии его тела.

— Вот, — закончив работу, Клей положил футболку рядом с воткнутой в землю лопатой. — Если у тебя есть с собой другая пара туфель, я могу взять эти, чтобы их как следует вычистили.

— О нет, мне пора ехать. Я хочу добраться до дома Дезире и распаковать вещи. Там и почищу туфли.

— Ты остановишься в доме Дезире? — в голосе Клея снова появилось напряжение.

— А почему бы и нет? Это мой дом, и я должна распорядиться собственностью бабушки.

Клей напрягся, и это было особенно заметно по движению мускулов на его обнаженном торсе. Интересно, почему его вдруг так взволновало упоминание о старых вещах Дезире?

— Сколько ты планируешь пробыть в Луисвилле? — спросил Клей.

Два дня назад Шелби без колебаний ответила бы на этот вопрос: «Чем меньше, тем лучше». Сегодня утром она сказала в редакции, что вернется максимум через неделю. Однако сейчас, когда Шелби собиралась выяснить истинную цену ее владений, она не могла точно сказать, сколько времени пробудет в Луисвилле. Конечно, можно было препоручить все это Брайану, но мысль эта почему-то не казалась Шелби правильной. Дезире так держалась за свой дом, потому что не хотела, чтобы фамильное гнездо попадало в чужие руки. Дом Лэнгстаффов перешел к Шелби по наследству, и она чувствовала ответственность за него. Может быть, разбирая вещи Дезире, она сможет лучше понять, что представляла из себя ее бабушка.

И потом, к чему ей спешить в Нью-Йорк? Редактор наверняка потребует изложить свои соображения относительно новой статьи. В сумасшедшей гонке работы она перестанет замечать наступившую весну. В Нью-Йорке вообще почти не замечаешь весны.

А Луисвилл был очень красив в это время года.

Пока Шелби искала Клея, она любовалась весенними цветами, которые хорошо помнила с детства. Шелби давно утратила связь с землей и забыла то чувство полного расслабления, которое давало ей раньше ощущение своих корней. Нью-Йорк был потрясающим городом, но там невозможно было расслабиться.

— Не знаю, Клей, — сказала Шелби. — Я решила не торопить события. — Она действительно решила это несколько секунд назад.

Клея явно не обрадовала эта новость, но тем не менее он спросил вполне дружелюбным тоном:

— А как же работа?

Шелби махнула рукой.

— Я ведь могу продолжать работу и здесь, — она вовсе не была уверена в сказанном. Чтобы тебя не забыли читатели, надо печататься. Ей все равно придется вернуться — или найти здесь, в Кентукки, семью, о которой можно было бы подготовить статью. — Луисвилл так красив весной!

Клей задумчиво разглядывал Шелби.

— Наверное, ты действительно можешь работать и здесь, — сказал он. — Но меня немного удивляет твоя неожиданная любовь к Луисвиллу. Мне казалось, что ты не в ладах с городом детства.

Клей попал в самую точку. В Луисвилле Шелби не чувствовала себя дома, но в последнее время Нью-Йорк тоже стал казаться ей чужим. Впрочем, вряд ли стоило делиться всем этим с мужчиной, который абсолютно уверен, что занимает свое место под солнцем. Она завидовала этой уверенности Клея. Луисвилл был его городом.

— Думаю, я сумею открыть для себя Луисвилл заново, — сказала Шелби.

Клей хмуро кивнул, но в глазах его читалось недоверие. Он мрачно посмотрел на Шелби, но тут лицо его вдруг просветлело.

— Почему бы не начать открывать город заново в эти выходные?

— Что?

— Этот уик-энд — замечательная возможность познакомиться заново со своими земляками.

Шелби старалась не поддаться обаянию его улыбки.

— Что же это за уникальная возможность?

— Завтра начинаются скачки на приз Кентукки.

— И ты приглашаешь меня в свою ложу? Как это мило с твоей стороны!

Клей усмехнулся, потирая бровь указательным пальцем.

— Нет, там вряд ли всем хватит места, ведь на скачки собираются мои родители.

— А ты не пойдешь?

— Я собирался провести этот день в обществе дедушки. Мы вместе обсуждаем, как обустроить земли вокруг «Парк-Вью».

Шелби с удовольствием бы поприсутствовала на этом домашнем совещании.

— Но завтра вечером я собирался пойти на бал Роз. Не хочешь составить компанию?

Бал Роз был главной вечеринкой года. Там собирались что называется сливки общества. На этом ежегодном представлении из всех присутствующих девушек выбирали принцессу Роз. Счастливая победительница, пройдя вдоль длинного ряда собравшихся, получала букет роз и корону из горного хрусталя в форме подковы.

На балу Роз соберется вся элита Луисвилла, и пойти туда означало наверняка встретить всех своих бывших одноклассников. При мысли об этом Шелби вдруг снова почувствовала себя худенькой девочкой, такой чужой среди подруг.

— Я не знаю, Клей.

— Ну же, считай это просто небольшим журналистским исследованием. Сразу столько персонажей для вашего журнала в одном зале. Шелби сверкнула на него глазами, но, в общем, Клей попал в точку.

— Там будет неплохой буфет, музыка, танцы.

— Но разве ты ни с кем уже не договорился?

— Честно говоря, я не собирался на бал. Но раз тебе так сильно хочется возобновить знакомство с Луисвиллом, буду счастлив тебя сопровождать. Я заеду в восемь?

В его глазах Шелби читала вызов. Она понимала, что должна сказать «да». К тому же любопытно будет прийти на бал Роз в сопровождении Клея Траска. Шелби хотелось узнать его поближе, сравнить сегодняшнего Клея Траска с тем, которого помнила. Возможно, пригласив ее, Клей думал о том же самом.

— Хорошо, хорошо, ты меня уговорил, — сказала Шелби. — Но где я найду до завтра длинное платье в крупных ярких розах?

— Попробуй зайти в «Трамарт» и выбрать что-нибудь из коллекции Ланы Найлз.

Шелби рассмеялась низким гортанным смехом, который так нравился Клею. Он очень хотел, чтобы Шелби согласилась, хотя рисковал оказаться в неловком положении, придя вместе с ней. Многим будет не до веселья в обществе репортера светской хроники, подмечающего все их недостатки. Однако Клей решился пригласить Шелби и знал почти наверняка, что она не откажется. Он восхищался смелостью и открытостью Шелби, отсутствием в ней фальши и притворства.

Клею нравилось, как вспыхивали ее бледные щеки и сверкали глаза, когда она вступала с ним в спор. Обняв Шелби, пусть ненадолго, он почувствовал совсем рядом ее тело, коснулся гладкой кожи рук, вдохнул аромат лилии, смешанный с будоражащим запахом чистой кожи.

Клей с нетерпением будет ждать бала, когда снова получит возможность держать в своих объятиях это гибкое тело, танцевать с ней щека к щеке. Долгий вечер в душном зале подарит ему сколько угодно времени, чтобы любоваться синими глазами и сочными губами Шелби. Длинные вьющиеся волосы выглядели не менее соблазнительно. Румянец, заливший щеки Шелби, ясно говорил о том, что ей хочется пойти на бал, что она готова принять вызов.

Шелби пришла сюда, чтобы открыто сцепиться с ним по поводу земли. Клею это нравилось. Он не хотел никаких посредников между собой и Шелби. Она прямо спросила его относительно слухов о новом «Трамарте» и тем самым дала шанс объясниться. Благодаря этому Клей по-прежнему участвует в забеге и твердо уверен, что победит. Он должен победить.

Влечение Клея к Шелби не могло заглушить тревогу по поводу ее пребывания в Луисвилле. Чем дольше она пробудет в городе, тем больше риск для его семьи.

Отец расстроится, узнав, что сегодня ему не удалось заключить сделку. Клей рассказал Шелби не всю историю, связанную с землей Дезире. То, что он сказал, было правдой, но это была не вся правда. Клей испытал заметное облегчение, поняв, что Шелби налетела на него только лишь из-за слухов о том, что земля войдет в черту города. Да, эта земля действительно нужна была Траскам для нового «Трамарта». И если они не смогут ее приобрести, то потеряют кучу денег. Но если они не получат дом Дезире, они потеряют нечто большее, чем деньги.

Потому что где-то в глубине этого старинного здания в викторианском стиле хранилась тайна, которая может навеки покончить с добрым именем Трасков. Клей не знал, что это за тайна. В письме на нее только намекали. Дедушка знал, но не хотел никому говорить, и тайна эта давила на него тяжелым грузом. Провожая Шелби до машины, Клей тяжело вздохнул. Тайна его семьи ждет, пока ее раскроют, и возможно, это сделает именно эта красивая женщина, которая сделала обнародование постыдных секретов известных людей своей профессией.

3

Резная деревянная дверь открылась с характерным скрипом, знакомым Шелби более двадцати лет. Шелби приказала себе собраться. Было так странно входить в семейное гнездо Лэнгстаффов теперь, когда нет больше Дезире. Трудно в это поверить, но вся ее жизнь прошла в одном месте.

Теперь все в доме казалось другим, хотя на первый взгляд ничего не изменилось — облупленная штукатурка, истертый рассохшийся паркет, затхлый запах плесени.

Викторианский стиль придерживался принципа «чем больше, тем лучше», и Дезире свято блюла эту традицию, начало которой положили ее предки, построив дом в тысяча восемьсот девяностом году.

Передняя была заставлена стульями, диванами и кушетками, украшенными причудливой резьбой, с продавленными сиденьями, обитыми парчой или сукном с чудовищно ярким рисунком. Унылое впечатление дополняли выцветшие ковры и пыльные бархатные шторы.

Шелби всегда было душно среди этой тесноты, но сейчас она смотрела на саму комнату, словно не замечая мебели. Помещение было спланировано в помпезном стиле — с высоким потолком, причудливыми лепными украшениями и мраморным камином. После небольшой реконструкции эта комната будет выглядеть… Шелби заставила себя остановиться. Разве может этот дом быть ее домом? Здесь всегда будет витать беспокойный дух Дезире Лэнгстафф.

Шелби не могла заставить себя взглянуть на спальню бабушки. Она быстро прошла в ванную и выпила таблетку аспирина. Шелби не могла представить себе, что будет так тяжело перебирать вещи бабушки. Каждая мелочь напоминала об отшельническом образе жизни Дезире и об их с Шелби отношениях, оставлявших желать лучшего.

Бабушка Дезире всегда казалась какой-то отстраненной. Она с удовольствием жила в том времени, когда Лэнгстаффы были частью высшего общества. Потом все это рухнуло под тяжестью экономической депрессии. Иметь дело с настоящим было гораздо неприятнее, а уж с ребенком, а потом — с подростком в переходном возрасте — это просто ужас!

Шелби вспомнила, с какой теплотой Клей говорил о своем дедушке. Она неожиданно поняла, что завидует ему, завидует его отношениям с дедушкой, их общим воспоминаниям о детстве Клея. Она хотела бы, чтобы нечто подобное связывало ее с Дезире.

У Клея было то, о чем она могла только мечтать. Шелби всегда считала его человеком, у которого есть все, и теперь странно было думать, что она сама владеет чем-то таким, что необходимо Клею Траску. По иронии судьбы наследство Дезире оказалось настоящей ценностью, несмотря на долги, которые успела наделать бабушка. Ночь была теплой, но Шелби поежилась. Нежданная удача обещала большие перемены, но любые перемены означали, что человек должен ступить на зыбкую почву неисследованной территории.

Без пятнадцати восемь Шелби была готова к выходу. В субботу утром она купила вечернее платье и еще кое-что самое необходимое из одежды, ведь она не захватила с собой вещи, не планируя задерживаться в Луисвилле.

Ей пришлось позвонить в Нью-Йорк шефу. Разговор был непростым. Голос босса звучал весьма сочувственно, пока Шелби не объявила, что должна остаться в Луисвилле на несколько недель. Тут он начал буквально шипеть на Шелби, пока она не смягчила его гнев, сообщив, что собирается изучить высший свет Кентукки и набрать материал для статьи. И все же шеф попрощался с ней довольно холодно. Потом Шелби позвонила подруге, у которой был запасной ключ от ее квартиры. Подруга пообещала прислать Шелби почту и кое-что из одежды.

Оставшуюся часть дня Шелби готовилась к балу. Теперь, стоя перед зеркалом в прихожей, она разглядывала свое новое платье. Оно было бирюзового цвета с двойным рядом оборок у ворота, который Шелби опустила таким образом, чтобы видны были плечи. Бирюзовый шелк плотно облегал ее тело и мягко касался ног у самых туфель. Она выглядела хрупкой и романтичной. Исходя из ее репутации нью-йоркской акулы пера, Клей наверняка ожидал, что Шелби оденет что-нибудь кричаще-экстравагантное. Шелби хотелось его удивить.