Йен почувствовал мир в душе здесь, дома, с Шилес, с друзьями и родными. Он не мог припомнить, когда еще ему было так хорошо.

— Ну, все, нам пора откланяться, — объявил Коннор, поднимаясь из-за стола. — Завтра спозаранок, еще до того как наши голубки проснутся, мы с Дунканом и Алексом уедем. До Самайна нужно поговорить как можно с большим количеством людей.

— Надо будет увидеться перед сходом, — сказал Йен.

— Шилес, девочка, — пробубнил Дункан. — Надень для схода то новое платье, о котором ты говорила.

Йен чуть не упал со стула. Добряк Дункан изо всех сил старался сделать Шилес полноправным членом их мужской компании.

— Должно быть, у меня с головой было что-то не в порядке от усталости, если я заговорила с тобой о нарядах. — Шилес слегка покраснела. — Я не думала, что ты воспримешь мою болтовню всерьез.

— Я ведь не треплю языком все время, как некоторые. — Дункан выразительно посмотрел на Алекса. — Но внимательно слушаю. Поэтому уяснил, что оно зеленого цвета, под цвет твоих глаз. Так вроде?

Йен переглянулся с Алексом и Коннором, которые были удивлены речами Дункана не меньше его.

— Да, оно зеленое. — Шилес широко улыбнулась. — А ты сыграешь нам на сходе?

— Ах, этой малышкой я пользуюсь в походах. — Дункан похлопал себя по груди, где под рубашкой на шнурке висела дудочка. — Если Коннор станет вождем, я сыграю на волынке, а может, и на губной гармошке. Сестра бережет их для меня.

Мужчины поднялись, чтобы отправиться на ночевку в старый дом.

Шилес поднялась на цыпочки и поцеловала Дункана в щеку.

— Увидимся на сходе.

— Будь осторожнее, девочка, — предупредил ее Дункан. — Мне совсем не хочется, чтобы Йен воткнул мне кинжал в спину.

— А я рискну, — сказал Алекс и широко распахнул ей объятия. — Помнишь, в лодке ты дала мне обещание, что поцелуешь меня.

— Какое еще обещание? — начал Йен, но Алекс подхватил Шилес на руки и поцеловал прямо в губы.

Не успел Йен отобрать жену у Алекса, как заговорил Коннор:

— Так как мы уедем затемно, я лучше поцелую Шилес сейчас.

Понятливый Коннор чмокнул ее в щечку.

— Я сыт по горло вашими ухаживаниями за моей женой.

Йен обнял ее за талию и привлек к себе.

— А я? Теперь моя очередь, — выступил вперед Нилл.

— Ты проводил с моей женой ночи напролет и остался жив только из жалости. — Йен поднял руку, останавливая его. — Радуйся этому.

После того как мужчины ушли, а родители устроились у очага поговорить, Шилес отвела Йена в сторону.

— Я хочу рассказать Гордону про нас, — сказала она. — Будет неправильно, если он услышит об этом от кого-нибудь другого.

Йен кивнул.

— Согласен. Утром я отведу тебя к нему.

— Лучше пойти туда сейчас и покончить со всем раз и навсегда, — предложила Шилес. — Ты не против?

Он вспомнил, как Нилл говорил об очереди из мужчин, надеявшихся, что ей надоест ждать его. Если она так торопится сообщить первому в этой очереди, что у того больше нет шансов, тогда это просто чудесно.

— Я провожу тебя и подожду снаружи, — сказал он.


Уже вскоре Йен стоял, опираясь на дерево в темноте, а его жена стучала в дверь Гордона.

Когда дверь открылась, оттуда упал поток света, осветив Шилес и пространство вокруг нее. Йен слышал их тихий разговор в дверях.

Потом услышал крик матери Гордона:

— Эта мерзавка бросила мужа ради тебя, да?

Как всегда, Гордон был само терпение со своей матерью.

— Успокойся, мама. Я все потом объясню.

Он вышел на крыльцо и захлопнул за собой дверь.

Их разговор длился довольно долго, а затем Шилес оставила его и направилась к дереву, где стоял Йен. Он чувствовал, как глаза Гордона буравят его в темноте.

— Не обижай ее, — громко произнес Гордон.

— Ни за что.

Йен держал Шилес за руку, пока они шли домой по темной тропе. Он не стал спрашивать, о чем они говорили с Гордоном. Если нужно, расскажет сама.

Не доходя до дома, он остановился и повернулся к ней. Убрал волосы, упавшие ей налицо. Было темно, и Йен не мог понять, с каким выражением Шилес смотрит на него.

— Я совершенно не хотел позорить тебя, когда так долго не возвращался домой, — сказал Йен.

— Я знаю, — ответила Шилес.

Но правда заключалась в том, что он совсем не думал о ее чувствах, и они оба понимали это.

— Случись такие обстоятельства снова, я не поведу себя, как последняя задница.

— Ты уверен?

Чувствовалось, что Шилес улыбается.

Получалось, что она помогала ему освободиться от тяжести на душе. Йен обнял ее и положил подбородок ей на голову.

— Прости, что я делал тебе больно. Мне очень не хотелось жениться по принуждению, пока мы не были готовы. Теперь все по-другому, теперь мы все делаем правильно.

— Это правда, я не была готова, — призналась Шилес. — Но я всегда хотела, чтобы ты, в конце концов, стал моим мужем.

— Потому что ты умнее меня. — Он уткнулся в ее волосы. — Хотя мне страшно не нравится, когда моя жена считает день нашей свадьбы худшим днем своей жизни. Я сделаю все, чтобы ты изменила свое мнение.

Шилес немного отодвинулась от него, и Йен почувствовал легкое прикосновение ее пальцев к своей щеке.

— Давай будем считать, что наш брак начался сегодня, а не пять лет назад.

До него вдруг дошло, что Шилес правильно сделала, когда отправилась поговорить с Гордоном именно сегодня. Надо было закрыть прошлое и все начать с чистого листа. Впереди их ждала новая жизнь.

Йен прижал ее к себе.

— Я постараюсь наверстать каждый потерянный день.


Глава 30


Шилес понимала, зачем Йен заговорил об этом. Не для того чтобы заставить поверить, что он обязательно сделает ее счастливой. Она и без того знала это. Просто где-то в глубине души у Йена оставалось чувство вины за то, что его не было рядом с ними, когда они нуждались в нем. И он будет мучиться от вины, пока не искупит ее. За это она любила его еще больше.

Наблюдая за ним сегодня, смеясь и болтая с его друзьями и родными, Шилес вдруг поняла, что сможет просидеть с ним вот так за одним столом, за завтраком еще лет пятьдесят, и ей это не надоест. Любовь все-таки странная штука. Йен любил ее и делал все, чтобы стать для нее хорошим мужем. А ведь большинство женщин не могли рассчитывать на такое же отношение мужей, которым они отдали все в своей жизни. Судьба бедняжки-матери была у нее перед глазами.

Чувство, которое соединяло их в момент, когда они занимались любовью, было таким мощным, что Шилес поверила, что Йен со временем полюбит ее так же, как она любит его. Когда он входил в нее, то называл любимой или другими ласковыми именами, например, биением моего сердца.

Однажды одна молодая женщина рассказала ей, что ее муж, твердивший о любви в моменты страсти, ушел от нее, как только родился ребенок. Ее Йен будет говорить ей ласковые слова и в других ситуациях, возможно, сидя с ней за столом или держа на коленях их ребенка, но для нее это все равно будет проявлением любви.

Со временем она привыкнет к ним и — да! — даже к его ненасытной страсти по ночам, и будет радоваться этому.

Но с нетерпением будет ждать того дня, когда он целиком и полностью отдаст ей свое сердце.

Войдя в дом, Йен обрадовался, увидев, что в доме никого нет. Они поднялись в спальню, которая встретила их мягким светом от дюжины зажженных свечей. Йен улыбнулся заботливости матери.

Они остановились возле кровати, и он взял лицо Шилес в руки. Когда они первый раз занимались любовью в Стерлинге, из-за долго сдерживаемого желания их совокупление превратилось во что-то неистовое и жгучее. Если откровенно, желание обладать ею граничило с яростью, и так длилось до того момента, пока словно какое-то чудо не снизошло на Йена и потрясло до глубины души.

По дороге на Скай они занимались любовью каждую ночь в темноте, под его пледом, на холодной и влажной земле. И каждый раз с таким неистовством, как будто этот раз был последним.

Но сегодня они находились дома в собственной постели и впервые вместе как муж и жена. Заглянув в глубину зеленых глаз, Йен почувствовал, как нежность к Шилес переполняет его.

— Сегодня я буду любить тебя медленно-медленно.

Он погладил ее по щеке.

Шилес потянулась к нему, когда он наклонился, чтобы поцеловать ее. Ах, какими теплыми и мягкими были эти губы! Желание переполняло его, но он не торопился, наслаждаясь поцелуем. Она теперь всегда будет рядом. Потому что принадлежит ему.

Йен провел руками вниз по ее спине. Руки спустились к талии и легли на бедра. Обняв его за шею, Шилес еще крепче прижалась к нему. Их поцелуй длился и длился. Так они и стояли возле кровати, не желая отпускать друг друга.

Наконец Шилес оторвалась от него и, положив голову ему на грудь, счастливо вздохнула. Йен заулыбался.

— Не могу наглядеться на твои волосы.

Он пропустил сквозь пальцы длинные пряди, наблюдая, как свет свечей искрится на них. Здесь были все оттенки красного — золота, корицы, меди и красного вина.

— Ты расстегнешь крючки на платье? — спросила она.

Нащупав застежки на ее спине, Йен принялся расстегивать крючок за крючком. Ему понравилась мысль, что теперь каждую ночь он будет заниматься этим. Стянув платье с плеч, Йен поцеловал ее теплую, молочно- белую кожу. Когда Шилес, слегка откинув голову, посмотрела на него, он увидел золотистые искорки в ее зеленых глазах.

Это было желание. У него кругом пошла голова.

— Давай ляжем в постель, Йен.

Он сглотнул, потому что Шилес отпустила платье, и оно упало на пол. Шилес перешагнула через него, и не успел он опомниться, как сорочка последовала вслед за платьем.

Судя по всему, жена решила задать тон на все их последующие супружеские ночи. И он был совсем не против. При этом ему больше всего нравилось, что она почти перестала стесняться своих, шрамов.

Его взгляд пропутешествовал от блестящей гривы волнистых волос, рассыпавшихся по голым плечам и прикрывавшим груди, как у лесной нимфы, к тугим завиткам на лобке и дальше, вдоль крепких бедер к стройным коленям и узким ступням.

— Ах, как ты прекрасна, Шилес!

— Теперь твоя очередь раздеваться. — Когда Йен присел на край кровати и принялся стягивать сапоги, она наклонилась над ним. — Дай, я сама.

Он даже не представлял, насколько это может быть возбуждающе, когда обнаженная женщина сидит у его ног и стаскивает с него сапоги. То была сногсшибательная картина, от которой член встал в полный рост. Шилес опустилась на колени и провела руками вверх по его икрам. Расстегнув пояс, Йен не глядя отбросил его в сторону.

Затаив дыхание, ждал, когда ее руки двинутся дальше, под длинную рубашку. Под ней ничего не было, конечно. Вздыбившийся член приподнимал ткань, привлекая к себе внимание.

— Пожалуйста, Шил!

Йен закусил губу, чтобы не взмолиться о том, чтобы она дотронулась до него.

Пристально посмотрев ему в глаза, Шилес провела руками вдоль его бедер.

— А рубашку?

— Ах да!

Йен чуть-чуть приподнялся, чтобы вытащить ее из-под себя и сдернуть через голову.

Это было настоящее мучение, пока Шилес гладила его ноги, бедра, грудь. И только потом взялась за его член.

Зажав его в руке, она сделала несколько движений вверх и вниз. Тут он не выдержал, сжал ее плечи и поцеловал. Поцеловал со всей страстью, от которой мутилось в голове. И совсем забыл, что хотел любить ее медленно и не торопясь. Когда Шилес прервала поцелуй, он снова вспомнил об этом. Но куда там! Думать ни о чем не хотелось. Ее рассыпавшиеся волосы щекотали ему бедра, живот, а она целовала ему грудь. Когда ее поцелуи спустились еще ниже, Йен вообще перестал думать.

— О!

Весь воздух вышел из него, когда он почувствовал, как ее губы коснулись головки его члена.

— Я правильно делаю? — спросила она.

У него не было сил сказать ни слова. Стон она, должно быть, восприняла как руководство к дальнейшим действиям. И они оказались выше всяких похвал. В конце концов, в нем все-таки прорезалась способность говорить.

— Ты можешь взять меня в рот, любимая?

Шилес подчинилась собственному инстинкту, и поэтому дальнейших инструкций не потребовалось. Йен откинулся на спину. Его колотила дрожь. Мелькнула неясная мысль остановить ее и заняться с ней любовью обычным способом. Но Йен не мог заставить себя пошевелиться. То, что она делала, было чертовски приятно.

Он кончил. Это было сравни взрыву, который чуть не убил его. И оставил чувство благодарности. Йен поднял ее и, обняв, прижал к себе.