Я тут же согласилась, и он вернулся к печи, все еще похохатывая и держась за бока, и начал наполнять канистру дистиллятора. Я же тем временем расхаживала по комнате, разглядывая набор самых разнообразных и удивительных предметов.

С потолка свисал внушительных размеров крокодил, по всей видимости чучело. Я глазела на его желтое брюхо, твердое и блестящее, точно восковое.

– Настоящий? – спросила я, присаживаясь за исцарапанный дубовый стол.

Мэтр Раймон поднял на меня глаза и улыбнулся:

– Мой крокодил? Ну разумеется, мадонна. Придает клиентам чувство уверенности, что они попали по адресу.

Он кивнул в сторону полки, тянувшейся вдоль стены на уровне глаз. Она была уставлена белыми керамическими сосудами с причудливой позолотой на каждом. Там были изображены цветы и звери, и к каждому прикреплена бирка с рецептом. На трех ближайших ко мне сосудах красовались бирки с надписями по-латыни, и я с некоторым трудом, но все же перевела: крокодилья кровь, печень и желчь того же зверя.

Я взяла один, вынула пробку и осторожно принюхалась.

– Горчица, – сморщив нос, заметила я, – и чабрец. Но как это вы умудрились придать снадобью столь омерзительный вид?

Я слегка наклонила сосуд, разглядывая жирную черную жидкость внутри.

– О, да этот хорошенький носик, мадонна, у вас не просто для украшения! – На жабьем лице расплылась широкая улыбка, обнажая крепкие голубоватые десны. – Эта черная жидкость – перегнившая мякоть тыквы, – сознался он и, понизив голос, добавил: – А что касается запаха… так это настоящая кровь.

– Но не крокодилья же!

Я подняла глаза к потолку.

– Сколько цинизма у такого нежного создания! – скорбно заметил Раймон. – Дамы и господа, состоящие при дворе, куда доверчивее по природе, на свой, аристократический лад, разумеется. Нет, если честно, это кровь свиньи, мадонна. Свиньи куда более доступный материал, нежели крокодилы.

– Да, конечно, – согласилась я. – Этот, должно быть, стоил вам недешево.

– Нет, мне повезло. Я получил его в наследство, как и почти все остальное в этой лавке. От предшествующего владельца.

Мне показалось, что в глубине добрых черных глаз мелькнуло беспокойство. Но за последнее время я стала слишком подозрительна, привыкнув читать различные оттенки выражения на лицах присутствующих на званых обедах в надежде, что это может как-то помочь Джейми, а потому тут же отбросила эту мысль.

Маленький толстый колдун придвинулся поближе и доверительным жестом взял меня за руку.

– Профессионалка? – спросил он. – Должен отметить, вы ничуть не похожи.

Первым порывом было отбросить эту руку, но ее прикосновение, вопреки ожиданиям, оказалось приятным – бесстрастным и одновременно утешительным. Я взглянула на окна – края стекол покрывал слой инея – и поняла, откуда возникло это ощущение: его руки без перчаток были на удивление теплыми.

– Все зависит от того, какой смысл вы вкладываете в этот термин, – усмехнулась я. – Я – целительница.

– Ах целительница? – Он откинулся в кресле, с интересом разглядывая меня. – Да, наверное, так и есть. А еще? Предсказания судьбы, приворотные зелья?

Я с содроганием вспомнила наши с Муртой скитания по дорогам Шотландии, когда мы искали Джейми. Тогда, чтобы заработать на кусок хлеба, мы, словно пара цыган, предсказывали судьбу и пели.

– О нет, ничего подобного! – слегка покраснев, ответила я.

– Ну, что вы не профессиональная лгунья, это очевидно, – заметил он, весело глядя на меня. – А жаль. Однако же чем могу служить вам, мадонна?

Я объяснила, что мне нужно; он слушал, глубокомысленно кивая головой, длинные седые волосы спадали с плеч. Парика он, во всяком случае в лавке, не носил и волосы не пудрил. Просто зачесывал их назад с высокого и широкого лба, и они прямыми, как палки, прядями спадали на плечи, а на концах были ровно подрезаны.

Говорить с ним было легко, он очень хорошо знал травы и ботанику. Он начал снимать с полок разные склянки и сосуды, вытряхивал из них какие-то порошки, смешивал их, растирал в ладонях всякие травы, давал мне понюхать или попробовать.

Нашу беседу прервали голоса, доносившиеся из магазина. Там, облокотившись о прилавок, стоял щеголевато одетый лакей и что-то говорил продавщице. Вернее, пытался что-то сказать. Его робкие попытки успешно парировали трескучие тирады на провансальском. Понимала я далеко не все, но общий смысл был ясен. Речь шла о капусте и каких-то колбасках, причем и о том и о другом отзывалась девушка далеко не лестно.

Я начала было размышлять об уникальной способности французов сводить любую дискуссию к еде, как вдруг дверь в лавке резко распахнулась. К лакею прибыло подкрепление в лице нарумяненной и пышно разодетой дамы.

– Ага, – пробормотал Раймон, с интересом наблюдая из-под моей руки за драмой, разворачивающейся у прилавка. – Виконтесса де Рамбо!

– Вы ее знаете?

Продавщица, очевидно, знала, поскольку перестала нападать на лакея и шмыгнула за застекленный шкаф, где хранились слабительные средства.

– Да, мадонна, – кивнул Раймон. – Эта дамочка обходится мне довольно дорого.

Я поняла, что он имеет в виду, когда увидела, как дама, подняв в руке маленькую баночку, содержащую по виду некое замаринованное растение – предмет перебранки, – с удивительной силой и точностью метнула ее прямо в застекленную дверь шкафчика.

Грохот стекла – и тишина. Виконтесса ткнула длинным костлявым пальцем в девушку.

– Ты, – прошипела она голосом, напоминавшим скрежет металлической стружки, – подай мне черного зелья! Немедленно!

Девушка открыла было рот, чтобы возразить, но, заметив, что виконтесса потянулась за очередным снарядом, тут же закрыла его и выбежала в заднюю комнату.

Предвидя ее бегство, Раймон решительно протянул руку и достал с полки над головой пузырек, который и сунул ей в руки, едва она возникла в дверях.

– Вот, отдашь ей, – сказал он. – А то все здесь переколотит.

Девушка робко направилась к прилавку, а он повернулся ко мне и состроил гримасу.

– Яд для соперницы, – объяснил он. – Или, по крайней мере, она так думает.

– О! – воскликнула я. – А что же там на самом деле? Горький жостер?

Он взглянул на меня с удивлением и уважением.

– А вы здорово разбираетесь, – заметил он. – Природный дар или же учились?.. Ладно, не так уж это важно…

Он взмахнул пухлой лапкой.

– Да, правильно, жостер. Завтра соперница заболеет, а виконтесса будет наслаждаться зрелищем ее страданий. Жажда мести будет удовлетворена. К тому же она убедится, что не напрасно потратила деньги. А когда соперница выздоровеет, без особого ущерба организму, виконтесса припишет это вмешательству священника или же противоядию, которое дал жертве нанятый ею знахарь… Ничего, все утрясется, – спокойно заметил он. – Ну а через месяц, когда она явится ко мне за средством для прерывания беременности, я сдеру с нее сумму, не только покрывающую стоимость испорченного имущества, нет, – достаточную для того, чтобы купить целых три новых шкафа. И она спорить не станет, выложит денежки как миленькая.

Он бегло улыбнулся, но улыбка была лишена обычного добродушия.

– Так что всему свое время.

Я заметила, как черные бусинки глаз испытующе окинули мою фигуру. Живота видно не было, но я поняла, что он знает.

– А что, средство, которое вы через месяц пропишете виконтессе, сработает? – осведомилась я.

– Все зависит от срока, – ответил он и задумчиво склонил голову к плечу. – Если на ранней стадии, то да. Но особенно тянуть не стоит.

В голосе его отчетливо звучало предупреждение, и я улыбнулась.

– Я не для себя спрашиваю, – заметила я. – Просто интересно.

Он снова расслабился:

– Ага… А я уж было подумал…

Грохот колес с улицы подсказал, что голубая с серебром карета виконтессы отъехала от дома. Лакей, стоя на запятках, размахивал руками и криком предупреждал прохожих, они разбегались и прятались за дверями или же в боковых улочках, опасаясь быть раздавленными.

– Все ясно, – тихо пробормотала я.

Происходившие в последнее время события не часто позволяли смотреть в будущее с должным оптимизмом, но это был как раз тот редкий случай, исключение из правил.

– Не спрашивайте, по ком звонит колокол, – сказала я Раймону. – Иначе окажется, что он звонит по тебе.

Он, похоже, был удивлен:

– Вот как… Ладно. Кстати, вы вроде бы говорили, что черная бетоница хорошо помогает от запоров? Сам я использую белую.

– Правда? Но почему?

И, не упоминая больше о виконтессе, мы пустились обсуждать различные профессиональные тонкости.

Глава 9

Великолепие Версаля

Я тихонько притворила за собой дверь в кабинет и постояла немного, собираясь с духом. Глубоко вдохнула, но из-за плотно стягивающего грудь корсета из китового уса получился звук, напоминавший сдавленный писк.

Джейми, сидевший над грудой бумаг, поднял голову и замер с широко раскрытыми глазами. Приоткрыл было рот, но не издал ни звука.

– Ну и как тебе?

Придерживая шлейф, я бодро шагнула в комнату и прошлась, слегка покачивая бедрами, как учила меня портниха, чтобы показать край плиссировки из прозрачного шелка, которая украшала нижнюю юбку.

Джейми закрыл рот и заморгал.

– Это… оно… Красное, да? – пробормотал он.

– Ну, почти. Называется «Кровь Христа», если уж быть точным. Самый модный в сезоне цвет, так мне, во всяком случае, сказали.

– Не каждая женщина осмелится надеть такое, мадам, – заявила мне портниха сквозь булавки, зажатые во рту. – Но вы, с вашим цветом кожи! Бог мой, да мужчины будут просто ползать у ваших ног!

– Пусть только попробуют, сразу пальцы отдавлю, – сурово ответила я.

Я вовсе не собиралась шить столь вызывающий наряд, хотя, конечно, хотелось, чтобы на меня обратили внимание. Джейми велел мне заказать такое платье, в котором бы я выделялась в толпе. Невзирая на утреннюю сонливость, король, оказывается, запомнил Джейми, и мы получили приглашение на бал в Версаль.

– Мне надо заручиться поддержкой денежных людей, – объяснял Джейми чуть раньше, делясь своими планами. – А поскольку ни положения, ни настоящей власти у меня нет, надо сделать так, чтобы они сами искали нашего общества.

И он, глубоко вздохнув, поднял глаза на меня, далеко не блистающую очарованием в неуклюжем ночном халате.

– Боюсь, что в Париже нам придется часто бывать в обществе. Даже, если получится, появляться при дворе. Они узнают, что я шотландец, начнутся расспросы о принце Карле, о том, действительно ли у меня на родине хотят возвращения Стюартов. Тогда я косвенным образом дам им понять, что большинство шотландцев готовы хорошо заплатить, лишь бы не видеть на троне Стюартов, пусть даже и погрешу при этом против истины.

– Да, лучше не выдавать своих истинных намерений, – согласилась я. – Иначе в следующий раз принц спустит на тебя всех собак.

Чтобы быть в курсе планов Карла, Джейми еженедельно наносил визиты в маленький особняк на Монмартре.

Он слегка усмехнулся:

– Что касается его высочества и сторонников якобитов, то я полностью лоялен к Стюартам. А поскольку Карла Стюарта при дворе не принимают, а меня – да, то шансы узнать, о чем я там болтаю, у него невелики. Все парижские якобиты, как правило, живут очень замкнуто. Одна из причин: им просто не хватает денег, чтобы появляться в высшем обществе. Спасибо Джареду: у нас деньги имеются.

Джаред был полностью согласен с кузеном, что круг знакомств и развлечений следует расширять, с тем чтобы французская знать, а также члены богатых семейств проложили себе дорогу к нашему дому, где их услаждали бы и соблазняли рейнскими винами, занимательной беседой, изысканными развлечениями и настоящим шотландским виски в невероятных количествах. Именно поэтому бедный Мурта последние две недели только и делал, что курсировал между портом и нашими подвалами.

– Им всегда подавай что-нибудь новенькое, – говорил Джейми, набрасывая какой-то рисунок на обратной стороне листа, где была напечатана поэма, в деталях описывающая непристойную любовную связь между графом де Севиньи и супругой министра сельского хозяйства. – И вообще, знать обращает внимание прежде всего на внешность.

Так что для начала нам надо представить им что-нибудь необыкновенное, на чем можно будет остановить взор.

Судя по его потрясенному виду, я в этом преуспела. Я немного покружилась по комнате, отчего громадная юбка закачалась, как колокол.

– Неплохо, правда? – спросила я. – Во всяком случае, заметно.

Он наконец обрел дар речи.

– Заметно? – хрипло пробормотал он. – Заметно! Еще бы, да ты вся просвечиваешь насквозь!

Я глянула вниз:

– Скажешь тоже! И вовсе это не я, а кружева, а под ними – подкладка из белого шелка.

– Да? А как похоже на твое тело! – Он встал и подошел поближе, потом наклонился, разглядывая лиф платья. Заглянул за корсаж. – Господи, да тебя до самого пупка видать! Неужели ты всерьез собираешься выйти в этом на люди?