И я с еще большим интересом стала разглядывать ноты.

– Послание адресовано Карлу, – напомнил мне Джейми. – И пришло оно из Англии, не через Рим. Фергюс выкрал его у обычного посыльного, оно хранилось в пакете с английскими печатями. Не у папского посыльного, заметь себе.

Он нахмурился и покачал головой. Он не успел побриться, и в утренних лучах солнца щетина на подбородке отливала медью.

– Пакет был вскрыт. Карл видел послание. На нем нет даты, поэтому неизвестно, как давно оно попало к нему. Ну и конечно, мы не располагаем письмами, которые Карл посылал отцу. И ни в одном из писем Якова нет ни малейшего намека на то, кем может быть автор этого послания. Не говоря уже о тех персонах в Англии, которые обещали ему поддержку.

Я поняла, куда он клонит.

– И Луиза де ла Тур лепечет что-то насчет того, что Карл обещал аннулировать ее брак и жениться на ней, как только станет королем. Так ты думаешь, это не просто пустые обещания?

– Может, и нет, – ответил он, налил из кувшина воды в тазик и ополоснул лицо, готовясь бриться.

– Тогда, возможно, Карл ведет какую-то свою игру? – заметила я, испуганная и одновременно заинтригованная подобной перспективой. – И Яков затеял весь этот маскарад, заставил сына притвориться, что тот готов повести борьбу за трон, чтобы убедить Людовика в потенциальной ценности Стюартов, в то время как…

– В то время как Карл вовсе не притворяется, – подхватил Джейми. – Да, похоже на то. Есть здесь полотенце, англичаночка?

Зажмурив глаза, он похлопал ладонью по столику. Я отодвинула бумаги, чтобы не замочить, и взяла полотенце, висевшее на спинке кровати.

Он окинул критическим взором лезвие, решил, что сойдет, подошел к моему туалетному столику и, глядя в зеркало, начал намыливать щеки.

– Почему, интересно, брить ноги и подмышки – это варварство с моей стороны, а с твоей стороны снимать щетину с лица – не варварство? – спросила я, наблюдая, как он осторожно скребет лезвием подбородок.

– Может, так оно и есть, – согласился он с улыбкой. – Но знаешь, стоит этого не сделать, и все лицо начинает чертовски чесаться.

– А ты когда-нибудь отращивал бороду? – поинтересовалась я.

– Специально – нет, – ответил он и снова улыбнулся. – Но иногда она отрастала, во время скитаний по Шотландии. Когда передо мной стоял выбор: бриться на холоде тупой бритвой или терпеть чесотку, – я выбирал чесотку.

Я рассмеялась, наблюдая, как он одним плавным движением снял мыльную пену со скулы.

– Не представляю тебя с длинной бородой.

– В следующий раз, когда нас пригласят в Версаль, англичаночка, я попрошу разрешения показать тебе королевский зоопарк. Какой-то моряк привез Людовику с Борнео удивительное животное. Называется орангутанг. Ты когда-нибудь видела?

– Да, – кивнула я. – До войны в Лондонском зоопарке жила парочка.

– Ну, тогда ты знаешь, как я выгляжу с бородой, – сказал он, улыбаясь и заканчивая бритье. – Косматый, побитый молью. Похожий на виконта Мариньи, – добавил он, – только рыжий.

Тут, словно вспомнив что-то, он сменил тему беседы и, стирая с лица остатки мыла льняным полотенцем, сказал:

– Так что теперь, англичаночка, думаю, мы должны держать под самым пристальным наблюдением каждого англичанина в Париже.

Подняв рукопись с постели, он задумчиво перелистывал страницы.

– Если некто действительно желает оказать поддержку на таком уровне, к Карлу непременно должен прибыть посланник. Лично я не стал бы рисковать такой суммой, предварительно не убедившись, что пятнадцать тысяч фунтов пойдут на дело. Ты согласна?

– Да, – ответила я. – Что же касается англичанина… А ну-ка скажи, что, его высочество покупает спиртное только у тебя и Джареда или же пользуется еще услугами мистера Сайласа Хоукинса?

– Мистера Сайласа Хоукинса, которого так и разбирает желание узнать, каков политический климат в Шотландии? – подхватил Джейми и восхищенно уставился на меня. – А я-то думал, что женился на тебе только из-за хорошенького личика и ладной круглой попки. Ан нет, оказывается, у моей женушки имеются еще и мозги!

Он парировал удар, который я собралась нанести ему в ухо, и расплылся в улыбке.

– Ладно, англичаночка. Еще не вечер. К концу дня буду знать.

Глава 16

Природа серы

Как выяснилось, принц Карл действительно покупал вино у мистера Хоукинса. Однако, если не считать этого открытия, мы за последующие четыре недели мало продвинулись в своих изысканиях. Все шло своим чередом. Людовик продолжал игнорировать Карла Стюарта, Джейми – торговать вином и навещать принца, Фергюс – красть письма. Луиза де ла Тур появлялась на людях с супругом и выглядела при этом меланхоличной, но цветущей. Меня же по-прежнему тошнило по утрам, днем я работала в больнице, а вечерами любезно улыбалась гостям за ужином.

Впрочем, имели место два события, несколько приблизившие нас к цели. Карл, утомленный одиночеством, стал вечерами приглашать Джейми в таверны. Мистер Шеридан, его наставник, был слишком стар для подобных эскапад.

– Господи, этот принц пьет как сапожник! – как-то воскликнул Джейми, вернувшись из одного такого заведения.

От него разило дешевым вином, спереди на рубашке красовалось большое пятно.

– Ну вот, теперь придется новую рубашку заказывать.

– Дело того стоит, – заметила я. – Если он, конечно, говорит, когда пьет. О чем вы вообще разговариваете?

– Об охоте и женщинах, – кисло ответил Джейми и этим ограничился.

Выходит, политика занимает принца куда меньше, чем Луиза де ла Тур, или же он скрытен и не склонен откровенничать даже в отсутствие своего наставника мистера Шеридана?..

Второе событие сводилось к следующему. Месье Дюверни, министр финансов, проигрывал Джейми в шахматы. Причем не раз или два, а постоянно. Как и предвидел Джейми, поражения лишь укрепляли месье в намерении взять реванш, а потому нас часто приглашали в Версаль, где я бродила по залам, коллекционируя сплетни и избегая альковов, а Джейми играл в шахматы, собирая вокруг себя толпу зрителей, хотя лично я отнюдь не считала этот вид спорта зрелищным.

Итак, Джейми и министр финансов, маленький кругленький человечек с сутулой спиной, сидели за шахматной доской, настолько сосредоточившись, что не замечали ничего происходящего вокруг, их не отвлекали ни ропот голосов, ни даже звон бокалов за спиной.

– В жизни не видела ничего более утомительного и скучного, чем эти шахматы, – заметила одна дама другой. – И это называют развлечением! Для меня так куда веселее наблюдать, как служанка вылавливает блох у пажа. Они хоть при этом хихикают и визжат.

– Я бы не возражала, чтобы этот рыжий немного похихикал и поверещал, – ответила ее собеседница и послала Джейми очаровательную улыбку – как раз в этот момент он обернулся и обвел толпу рассеянным взглядом.

Тут одна из дам заметила меня и ткнула товарку, приторную блондинку, локотком в бок.

Я приятно улыбнулась ей, одновременно со злорадством отметив, как она начала краснеть – снизу, с шеи. Вскоре все лицо у нее пошло розовыми пятнами. Что до Джейми, то все ее прелести никак не могли отвлечь его от игры, разве только в том случае, если б она запустила свои пухленькие пальчики ему в шевелюру.

Интересно, подумала я, на чем это он так сосредоточен? Вряд ли только на игре – месье Дюверни предпочитал осторожную позиционную борьбу, часто использовал одни и те же гамбиты. Два пальца правой руки Джейми потерли бедро – знакомый мне признак еле сдерживаемого нетерпения, и я окончательно убедилась, что волнует его вовсе не игра. Еще какие-нибудь полчаса – и король месье Дюверни потерпит поражение.

Рядом со мной стоял герцог де Нев. Я заметила, как его маленькие черные глазки остановились на пальцах Джейми. Секунду герцог постоял у доски, задумчиво созерцая ее, потом отошел – удвоить свою ставку.

Мимо меня прошел лакей и, отвесив почтительный поклон, предложил бокал вина. Я жестом отказалась; сегодня я уже выпила достаточно – голова слегка кружилась, в ногах ощущалась некоторая слабость.

Высматривая, где бы присесть, я вдруг заметила графа Сен-Жермена. Возможно, именно на него поглядывал Джейми. Граф же, в свою очередь, смотрел прямо на меня, скорее даже не смотрел, а пялился во все глаза и улыбался. Необычное для него выражение лица, и я сочла, что улыбка ему вовсе не идет. А впрочем, мне все равно, и, отвесив в его сторону как можно более грациозный поклон, я присоединилась к группе дам, болтая о том о сем и пытаясь, когда предоставлялась возможность, навести разговор на Шотландию и ссыльного короля.

Складывалось такое впечатление, что перспективы восстановления Стюартов на троне мало занимали французскую аристократию. Стоило упомянуть Карла Стюарта, и дамы в ответ лишь закатывали глаза или недоуменно пожимали плечами. Несмотря на самые лестные рекомендации от герцога Мара и других парижских якобитов, Людовик по-прежнему упрямо отказывался принимать Карла при дворе. И почти нищий ссыльный, не являвшийся к тому же фаворитом короля, никак не мог рассчитывать на то, что его будут приглашать в общество и знакомить с состоятельными банкирами.

– Король был далеко не в восторге, что его кузен прибыл во Францию, даже не спросив у него разрешения, – заметила однажды графиня де Браман, когда я вдруг упомянула принца. – Поговаривают даже, будто бы он не против, чтобы Англия и впредь оставалась протестантской, – добавила она. – «Пусть эта Англия горит синим пламенем, а вместе с ней – и этот самый Георг из Ганновера», – процитировала она.

Будучи по природе женщиной доброй, она скорбно поджала губки.

– Мне очень жаль. Знаю, вас и вашего мужа это огорчает, однако…

И она беспомощно пожала плечами.

В тот вечер я рассчитывала услышать еще кое-какие интересные сплетни, но не слишком преуспела. Похоже, якобиты здесь давным-давно всем надоели.

– Ладьей на королевскую пешку! – пробормотал Джейми чуть позже тем же вечером, когда мы ложились спать.

Мы снова остались ночевать во дворце. Поскольку игра в шахматы затянулась до полуночи, а министр и слышать не захотел о том, чтобы мы возвращались домой в столь поздний час, нам предоставили маленький «апартамент» – насколько я поняла, он располагался этажом или двумя выше первого. Там была пуховая перина и окно, выходящее на южную сторону сада.

– Ладьей? – сонно переспросила я, забравшись в постель, и со сладостным стоном потянулась. – Тебе что, всю ночь теперь будут сниться шахматы?

Джейми кивнул и так смачно, с хрустом зевнул, что на глаза у него навернулись слезы.

– Да уж наверняка. Надеюсь, что не разбужу тебя криком «шах!» или «мат!»…

Ноги у меня ныли от усталости и тесной обуви, позвоночник тоже, пока я устраивалась в постели поудобнее.

– Можешь хоть всю ночь на голове стоять, – ответила я и тоже зевнула. – Сегодня меня никто и ничто не сможет разбудить.

Если б я знала в тот миг, как ошибалась!

Мне снился младенец. Он уже созрел и брыкался и кувыркался в моем раздутом животе. Я гладила живот, пытаясь унять его. Но бурление продолжалось, и внезапно я поняла, что это вовсе не младенец сидит у меня в животе, а змея. Я сложилась пополам, подогнула колени, стараясь утихомирить чудовище, стала нащупывать рукой голову гадины, что металась у меня под кожей. На ощупь кожа казалась страшно горячей, а все внутренности вдруг скрутились в клубок и сами превратились в змей, кусая и толкая меня изнутри.

– Клэр, девочка! Проснись! Что с тобой?

Тряска медленно вернула меня к реальности. Я была в постели, на плече лежала рука Джейми, а тело окутывали льняные простыни. Но змея продолжала крутиться в животе, и я застонала, да так громко, что испугала не только Джейми, но и саму себя.

Откинув простыни, он перевернул меня на спину, стараясь распрямить колени, прижатые к животу. Я упорно сопротивлялась, оставаясь скрученной в шарик, и пыталась унять чудовищной силы спазмы, сотрясавшие все мое тело.

Торопливо накинув на меня одеяло, он выбежал из комнаты, успев прихватить со стула лишь килт.

Тут боль обрушилась на меня со всей силой. В ушах звенело, лицо заливал холодный пот.

– Мадам? Мадам!

Приоткрыв глаза, я увидела приставленную к нам горничную; она склонилась над постелью, глаза испуганно расширены, волосы встрепаны. За ее спиной стоял полуголый и еще более взволнованный Джейми. Я со стоном закрыла глаза, успев, правда, заметить, как он схватил служанку за плечо и затряс с такой силой, что из-под ночного чепца вылетели все кудряшки.

– Она теряет ребенка?

Все признаки были налицо. Я корчилась на кровати, скрипела зубами и все плотнее сжималась в клубок, стараясь унять судороги.

В комнате зазвенели еще чьи-то голоса, в основном женские. Меня начали щупать чьи-то руки. Среди звона прорезался и мужской голос – не Джейми, какого-то француза. Он отдавал приказания, и, следуя им, руки схватили меня за щиколотки и плечи, распрямили и уложили лицом вверх.