Говорить с ним было легко, он очень хорошо знал травы и ботанику. Он начал снимать с полок разные склянки и сосуды, вытряхивать из них какие-то порошки, смешивал их, растирал в ладонях какие-то травы, давал мне понюхать или попробовать.

Нашу беседу прервали голоса, доносившиеся из магазина. Там, облокотившись о прилавок, стоял щеголевато одетый лакей и что-то говорил продавщице. Вернее, пытался что-то сказать. Его робкие попытки успешно парировали трескучие тирады на провансальском. Понимала я далеко не все, но общий смысл был ясен. Речь шла о капусте и каких-то колбасках, причем и о том и другом отзывалась девушка далеко не лестно.

Я начала было размышлять об уникальной способности французов сводить любую дискуссию к еде, как вдруг дверь в лавке резко распахнулась. К лакею прибыло подкрепление в лице нарумяненной и пышно разодетой дамы.

— Ага, — пробормотал Раймон, с интересом наблюдая из-под моей руки за драмой, разворачивающейся у прилавка. — Виконтесса де Рамбо!

— Вы ее знаете? — Продавщица, очевидно, знала, поскольку перестала нападать на лакея и шмыгнула за застекленный шкаф, где хранились слабительные.

— Да, мадонна, — кивнул Раймон. — Эта дамочка обходится мне довольно дорого.

Я поняла, что он имеет в виду, когда увидела, как дама, подняв в руке маленькую баночку, содержащую по виду некое замаринованное растение — предмет перебранки, — с удивительной силой и точностью метнула ее прямо в застекленную дверь шкафчика.

Грохот стекла, затем настала тишина. Виконтесса ткнула длинным костлявым пальцем в девушку.

— Ты, — прошипела она голосом, напоминавшим скрежет металлической стружки, — подай мне черного зелья! Немедленно!

Девушка открыла было рот возразить что-то, но, заметив, что виконтесса потянулась за очередным снарядом, тут же закрыла и выбежала в заднюю комнату.

Предвидя ее бегство, Раймон решительно протянул руку и достал с полки над головой пузырек, который и сунул ей в руки, едва она возникла в дверях..

— Вот, отдашь ей, — сказал он. — А то все здесь переколотит.

Девушка робко направилась к прилавку, а он повернулся ко мне и состроил гримасу.

— Яд для соперницы, — объяснил он. — Или… По крайней мере, она так думает.

— О! — воскликнула я. — А что же там на самом деле? Горький жостер?

Он взглянул на меня с удивлением и уважением.

— А вы здорово разбираетесь, — заметил он. — Природный дар или же учились?.. Ладно, не так уж это важно… — Он взмахнул пухлой лапкой. — Да, правильно, жостер. Завтра соперница заболеет, а виконтесса будет наслаждаться зрелищем ее страданий. Жажда мести будет удовлетворена. К тому же она убедится, что не напрасно потратила деньги. А когда соперница выздоровеет, без особого ущерба организму, виконтесса припишет это вмешательству священника или же противоядию, которое дал жертве нанятый ею знахарь… Ничего, все утрясется, — спокойно заметил он. — Ну а через месяц, когда она явится ко мне за средством для прерывания беременности, я сдеру с нее сумму не только покрывающую стоимость испорченного имущества, нет, — достаточную для того, чтобы купить целых три новых шкафа. И она спорить не станет, выложит денежки как миленькая. — Он бегло улыбнулся, но улыбка была лишена обычного добродушия. — Так что всему свое время.

Я заметила, как черные бусинки глаз испытующе окинули мою фигуру. Живота видно не было, но я поняла, что он знает.

— А что, средство, которое вы через месяц пропишете виконтессе, сработает? — осведомилась я.

— Все зависит от срока, — ответил он и задумчиво склонил голову к плечу. — Если на ранней стадии, то да. Но особенно тянуть не стоит.

В голосе его отчетливо звучало предупреждение, и я улыбнулась.

— Я не для себя спрашиваю, — заметила я. — Просто интересно.

Он снова расслабился:

— Ага… А я уж было подумал…

Грохот колес с улицы подсказал, что голубая с серебром карета виконтессы отъехала от дома. Лакей, стоя на запятках, размахивал руками и криком предупреждал прохожих, они разбегались и прятались за дверьми или же в боковых улочках, опасаясь быть раздавленными.

— Все ясно, — тихо пробормотала я. Происходившие последнее время события не часто позволяли смотреть на будущее с должным оптимизмом, но это был как раз тот редкий случай, исключение из правил. — Не спрашивайте, по ком звонит колокол, — сказала я Раймону. — Иначе окажется, что он звонит по тебе.

Он, похоже, был удивлен:

— Вот как… Ладно. Кстати, вы вроде бы говорили, что черная бетоница хорошо помогает от запоров? Сам я использую белую.

— Правда? Но почему?

И, не упоминая больше о виконтессе, мы пустились обсуждать различные профессиональные тонкости.

Глава 9

ВЕЛИКОЛЕПИЕ ВЕРСАЛЯ

Я тихонько притворила за собой дверь в кабинет и постояла немного, собираясь с духом. Затем глубоко вдохнула воздух, но из-за плотно стягивающего грудь корсета из китового уса получился звук, напоминавший сдавленный писк.

Джейми, сидевший над грудой бумаг, поднял голову и замер с широко раскрытыми глазами. Приоткрыл было рот, но не издал ни звука.

— Ну и как тебе? — Придерживая шлейф, я бодро шагнула в комнату и прошлась, слегка покачивая бедрами, как учила меня портниха, чтоб показать край плиссировки из прозрачного шелка, которая украшала нижнюю юбку.

Джейми закрыл рот и заморгал.

— Это… оно… Красное, да? — пробормотал он.

— Ну, почти. Называется «Кровь Христа», если уж быть точным. Самый модный в сезоне цвет, так мне, во всяком случае, сказали.

— Не каждая женщина осмелится надеть такое, мадам, — заявила мне портниха сквозь булавки, зажатые во рту. — Но вы, с вашим цветом кожи! Бог мой, да мужчины будут просто ползать у ваших ног!

— Пусть только попробуют, сразу пальцы отдавлю, — сурово ответила я. Я вовсе не собиралась шить столь вызывающий наряд, хотя, конечно, хотелось, чтоб на меня обратили внимание. Джейми велел мне заказать такое платье, в котором бы я выделялась в толпе. Невзирая на утреннюю сонливость, король, оказывается, запомнил Джейми, и мы получили приглашение на бал в Версаль.

— Мне надо заручиться поддержкой денежных людей, — объяснял Джейми чуть раньше, делясь своими планами. — А поскольку ни положения, ни настоящей власти у меня нет, надо сделать так, чтоб они сами искали нашего общества. — И он, глубоко вздохнув, поднял глаза на меня, далеко не блистающую очарованием в неуклюжем ночном халате. — Боюсь, что в Париже нам придется часто бывать в обществе. Даже, если получится, появляться при дворе. Они узнают, что я шотландец, начнутся расспросы о принце Карле, о том, действительно ли у меня на родине хотят возвращения Стюартов. Тогда я косвенным образом дам им понять, что большинство шотландцев готовы хорошо заплатить, лишь бы не видеть на троне Стюартов, пусть даже и погрешу при этом против истины.

— Да, лучше не выдавать своих истинных намерений, — согласилась я. — Иначе в следующий раз Красивый Принц спустит на тебя всех собак. — С тем, чтобы держаться в курсе планов Карла, Джейми еженедельно наносил визиты в маленький особняк на Монмартре.

Он слегка усмехнулся:

— Ну, что касается его высочества и сторонников якобитов, то я полностью лоялен Стюартам. А поскольку Карла Стюарта при дворе не принимают, а меня — да, то шансы узнать, о чем я там болтаю, у него невелики. Все парижские якобиты, как правило, живут очень замкнуто. Одна из причин: им просто не хватает денег, чтоб появляться в высшем обществе. Спасибо Джареду: у нас деньги имеются.

Джаред был полностью согласен с кузеном, что круг знакомств и развлечений следует расширять, с тем чтобы французская знать, а также члены богатых семейств проложили себе дорогу к нашему дому, где их услаждали бы и соблазняли рейнскими винами, занимательной беседой, изысканными развлечениями и настоящим шотландским виски в невероятных количествах. Именно поэтому бедный Муртаг последние две недели только и знал, что курсировал между портом и нашими подвалами.

— Им всегда подавай что-нибудь новенькое, — говорил Джейми, набрасывая какой-то рисунок на обратной стороне листа, где была напечатана поэма, в деталях описывающая непристойную любовную связь между графом де Севиньи и супругой министра сельского хозяйства. — И вообще, знать обращает внимание прежде всего на внешность. Так что для начала нам надо предоставить им что-нибудь необыкновенное, на чем можно будет остановить взор.

Судя по его потрясенному виду, я для начала в этом преуспела. Я немного покружилась по комнате, отчего громадная юбка закачалась, как колокол.

— Неплохо, правда? — спросила я. — Во всяком случае, заметно.

Он наконец обрел дар речи.

— Заметно? — хрипло пробормотал он. — Заметно! Еще бы, да ты вся просвечиваешь насквозь!

Я глянула вниз:

— Ну, скажешь тоже! И вовсе это не я, а кружева, а под ними — подкладка из белого шелка.

— Да? А как похоже на твое тело! — Он встал и подошел поближе, потом наклонился, разглядывая лиф платья. Заглянул за корсаж. — Господи, да тебя до самого пупка видать! Неужели ты всерьез собираешься выйти в этом на люди?

Я слегка ощетинилась. Я и сама чувствовала себя несколько неловко в столь откровенном туалете, несмотря на полное его соответствие модным рисункам, которые показывала мне портниха. Но реакция Джейми заставила занять оборону, и я, чувствуя шаткость своих позиций, стала агрессивнее.

— Ты же сам велел мне выглядеть заметнее! — напомнила я. — И вообще, это еще ничто по сравнению с последней придворной модой. Поверь, я еще выбрала самое скромное, не то что платья мадам де Периньон и герцогини Руанской. — Я подбоченилась и с вызовом заглянула ему в глаза. — Или ты хочешь, чтоб я появилась при дворе в своем старом зеленом бархатном?

Джейми отвел глаза от декольте и поджал губы.

— М-м-м, — буркнул он. И выглядел в этот момент типичным шотландцем.

Настало время немного утешить мужа. Я подошла и положила руку ему на плечо.

— Ладно, перестань, — сказала я. — Ты ведь бывал при дворе и видел, как там одеты дамы. И прекрасно знаешь, что по их понятиям ничего особенно вызывающего в этом платье нет.

Он снова оглядел меня с головы до ног и улыбнулся, слегка пристыженный.

— Да-а, — протянул он. — Да… это, конечно, верно. И все же… Ты ведь мне жена, Саксоночка. И я не хочу, чтоб другие мужчины смотрели на тебя и видели то, что я видел у этих дамочек.

Рассмеявшись, я обняла его за шею, притянула к себе и поцеловала. Он положил мне руку на талию, пальцы бессознательно гладили скользкий красный шелк. Затем поползли вверх, к шее. Другая рука легла на грудь, там, где она мягко и округло выступала из узкого и жесткого корсажа — роскошно и соблазнительно свободная, прикрытая лишь одним слоем тончайшего и прозрачнейшего шелка. Наконец он отпустил меня и выпрямился, удрученно качая головой:

— Ладно. Никуда не денешься, придется, видно, тебе его надеть, Саксоночка! Но только умоляю, будь осторожней!

— Осторожней? Но чего мне бояться?

Губы его скривились в горестной усмешке.

— Послушай, женщина, ты имеешь представление, как выглядишь в этом платье? Глядя на него, так и хочется тебя изнасиловать, прямо с ходу. А эти лягушатники, разве они обладают моей выдержкой? — Он слегка нахмурился. — А ты не могла бы… чем-нибудь прикрыться сверху? — Он махнул рукой в сторону своего камзола с кружевным жабо, сколотым булавкой с рубином. — Ну, шарфиком там или платочком.

— Вы, мужчины, — заявила я ему, — не имеете ни малейшего представления о моде! Ладно, не беспокойся. Портниха объяснила мне, для чего существует веер. — И я жестом, который разучивала минут пятнадцать, раскрыла веер из кружев в тон платью и, обмахиваясь им, кокетливо прикрыла бюст.

Джейми задумчиво взирал на это представление, затем достал из гардероба мой плащ.

— Сделай мне одно одолжение, Саксоночка, — сказал он, накидывая тяжелый бархат мне на плечи. — Возьми веер побольше.

В плане привлечения всеобщего внимания платье имело несравненный успех. Что же касается кровяного давления Джейми, то тут эффект был скорее отрицательным.

Он все время держался поблизости, бросая яростные взоры на любого мужчину, осмеливавшегося взглянуть в мою сторону, пока Аннализ де Марийяк не углядела нас с другого конца залы и не поплыла навстречу, тонкие черты лица сморщены в приветливой улыбке. Улыбка на моих губах тут же застыла. Аннализ де Марийяк была, по словам Джейми, его старой «знакомой», он знал ее еще со времени первого приезда в Париж. К тому же она была красива, обаятельна и на удивление хрупка.

— Мой маленький дикарь! — приветствовала она Джейми. — Хочу вас кое с кем познакомить. Вернее, сразу с несколькими людьми. — Словно фарфоровая куколка, она качнула головой в сторону группы мужчин, собравшихся в углу возле столика для игры в шахматы. Они яростно о чем-то спорили. Я узнала герцога Орлеанского и Жерара Гоблена, известного банкира. Судя по всему, там действительно собрались влиятельные люди. — Идемте, сыграете с ними в шахматы, — настаивала Аннализ, положив на руку Джейми свою крошечную белую ручку. — К тому же там очень удобное место для встречи с его величеством, он появится чуть позже.