Король должен был появиться после ужина, примерно через час или два. В ожидании его гости бродили по дворцу, болтали, разглядывали живопись на стенах, флиртовали, прикрываясь веерами, поглощали сладости, тарталетки и вино и время от времени исчезали в небольших занавешенных альковах. Альковы были так ловко вделаны в стены, что казались незаметными, пока, приблизившись, вы не слышали доносившиеся оттуда голоса.

Джейми колебался, и Аннализ потянула его за руку.

— Идемте же! — настаивала она. — А за свою даму не волнуйтесь, — она окинула мой туалет одобрительным взором, — в одиночестве ей долго скучать не придется.

— Этого я и боюсь, — пробормотал Джейми еле слышно. — Ну, так и быть, разве что на минутку. — На миг ему удалось высвободиться из цепких рук Аннализ, и он шепнул мне на ухо: — Если найду тебя в одном из этих альковов, Саксоночка, мужчина, с которым ты там будешь, считай — покойник. А что касается тебя… — Рука его бессознательно потянулась к шпаге, висевшей на поясе.

— О нет, не выйдет, — возразила я. — Ты ведь на своем кинжале поклялся, что никогда больше не будешь меня бить. Какова же тогда цена твоим клятвам, а?

Он через силу усмехнулся:

— Нет. Бить я тебя не буду, во всяком случае — не так, как бы мне хотелось.

— Вот и хорошо. А что тогда ты со мной сделаешь? — продолжала дразнить я его.

— Что-нибудь да придумаю, — мрачно ответил он. — Еще не знаю, что именно, но тебе вряд ли понравится.

И, окинув напоследок присутствующих испепеляющим взором и сжав мое плечо жестом собственника, он позволил Аннализ увести себя, словно маленькому, но бойкому буксиру, толкающему огромную баржу.

Аннализ оказалась права. Не защищенная более внушительным присутствием мужа, я тотчас же оказалась в окружении джентльменов, налетевших на меня, как стая попугаев на спелый плод страсти.

Мне многократно целовали и жали ручку, осыпали цветистыми комплиментами, подносили бессчетное число чаш с вином, приправленным пряностями. Через полчаса заныли ноги. И лицо тоже — от улыбок. И руки — от непрерывного обмахивания веером.

За смену веера я даже испытывала к Джейми нечто похожее на чувство благодарности. Идя навстречу его пожеланиям, я взяла с собой самый большой из имевшихся вееров, гигантское сооружение не менее фута в длину, на котором были изображены, по всей видимости, горные олени, продирающиеся сквозь вересковые заросли. Джейми критически отозвался об оленях, но размеры одобрил. Грациозно отмахнувшись от назойливых приставаний некоего чрезмерно пылкого юнца в красном, я опустила веер чуть ниже, к подбородку, чтоб уберечь платье от крошек тоста с семгой, который жевала. И не только от крошек. Джейми был выше меня на добрый фут и божился, что видел всю, до пупка, однако же эта часть моего организма была недоступна взорам французских придворных, большинство из которых были ниже меня. Но с другой стороны…

Я очень любила лежать, уткнувшись носом Джейми в грудь, вернее — в маленькую ямочку в центре. Похоже, что некоторые из здешних моих малорослых обожателей разделяли эту страсть, и вот я не покладая рук бешено обмахивалась веером, сдувая им кудри с лица или же, если это не помогало, с треском захлопывала веер и довольно чувствительно шлепала им по напудренным головам.

А потому настоящим облегчением было услышать, как лакей, стоявший у двери, вдруг вытянулся и выкрикнул:

— Его величество король Людовик!

Поднимался король на рассвете, но расцветал, очевидно, к ночи. Он вошел в зал, неся себя с таким достоинством и изяществом, что казался куда выше своих пяти футов и шести дюймов, бросая налево и направо приветливые взгляды, величественными кивками отвечая на грациозные поклоны своих придворных.

То, что я видела, вполне соответствовало моим представлениям о том, как должен выглядеть монарх. Не слишком красивый, он держался так, словно был писаным красавцем; впечатление это усиливала не только роскошь наряда, но и поведение окружающих. На нем был парик с зачесанными назад по последней моде волосами, камзол из бархата, расшитый сотнями пестрых шелковых бабочек. В середине, в глубоком вырезе, виднелся жилет из соблазнительного кремового шелка с бриллиантовыми пуговицами, туфли украшали широкие пряжки в виде бабочек.

Темные, полуприкрытые веками глаза шныряли по толпе, надменный типично бурбонский нос принюхивался, словно выискивая нечто заслуживающее интереса.

Джейми, одетый в килт, но при этом еще и в камзол и жилет из плотного желтого шелка, с огненными кудрями, падавшими на плечи, с пледом, перекинутым через плечо, и маленькой косичкой сбоку, согласно старинной шотландской моде, безусловно заслуживал этого интереса. По крайней мере именно он, как мне показалось, привлек внимание короля Людовика, раз тот вдруг изменил направление и двинулся прямо к нам, раздвигая толпу, которая отхлынула в разные стороны, словно волны Красного моря. Мадам Несл де ла Турель — я как-то видела ее на одном из приемов — следовала за ним, точно ялик в фарватере большого судна.

Я позабыла о красном платье: его величество остановился прямо против меня и отвесил изящный поклон.

— Chere Madam! — сказал он. — Мы очарованы!

Я слышала, как глубоко вздохнул Джейми. Затем он выступил вперед и поклонился королю:

— Позвольте представить вам мою жену, ваше величество, миледи Брох Туарах!

Король выпрямился и отступил на шаг. Я тупо смотрела на него, затем по быстрому взмаху руки Джейми поняла, что он требует, чтоб я поздоровалась с королем.

Я автоматически присела в глубоком реверансе, стараясь не поднимать глаз от пола и не думать, как буду выглядеть, когда выпрямлюсь. Мадам Несл де ла Турель стояла совсем рядом с Людовиком, наблюдая за представлением со скучающей миной на лице. Ходили слухи, что она в данное время является его фавориткой. Согласно последней моде, она была одета в платье с вырезом ниже грудей, которые прикрывал лишь клочок сверхпрозрачного газа, скорее для украшения, чем для защиты от холода или слишком любопытных взглядов.

Однако вовсе не платье и не прелести, которые оно обнажало, впечатлили меня, хотя справедливости ради следует отметить, что грудки у мадам де ла Турель были достаточно округлые, приятных очертаний и украшены крупными коричневатыми сосками, которые, в свою очередь, украшало довольно замысловатое сооружение из драгоценных камней, чуть прикрывая, но и не пряча совсем от глаз. Пара инкрустированных алмазами лебедей с рубиновыми глазками тянули шеи друг к другу, они небрежно свисали с двух золотых колечек. Ювелирная работа поражала мастерством, да и камни были отменные, но, заметив, что золотые колечки были продеты в соски, я едва не потеряла сознание. Соски были не на шутку изуродованы, но этот факт скрывали огромные жемчужины, по одной над каждым, свисающие на тонюсеньких золотых цепочках с золотых колец и, словно маятники, раскачивающиеся из стороны в сторону.

Я поднялась, покраснев и кашляя, извинилась и, прижав ко рту платок, отступила в сторону, едва не столкнувшись с Джейми. Тот, совершенно позабыв о приличиях, пялился на любовницу короля во все глаза.

— Она говорила Мари д'Арбанвилль, что соски ей прокалывал метр Раймон, — шепнула я мужу. Он по-прежнему не сводил с грудок мадам де ла Турель завороженного взгляда. — Хочешь, и я запишусь на очередь? — спросила я его. — Полагаю, что мне он сделает это бесплатно, в обмен на рецепт тоника из тмина.

Наконец Джейми перевел глаза на меня. Потом, взяв под локоть, подтолкнул к одному из альковов.

— Если еще хоть раз услышу об этом метре Раймоне, — прошипел он уголком рта, — я сам их тебе проколю, зубами.

Тем временем король направился к залу Аполлона, свободный проход, оставшийся за ним, быстро заполнялся гостями, выходившими после ужина. Видя, что Джейми остановился и заговорил с месье Жене, главой процветающей корабельной компании, я стала искать укромное местечко, где можно было бы присесть и хоть на минуту скинуть туфли.

Один из альковов, что поблизости, оказался свободным. Я отослала настырного обожателя за вином, затем, озираясь по сторонам, торопливо скользнула за штору.

Обстановка алькова располагала к интиму — кушетка, маленький столик и пара хрупких стульев, пригодных разве для того, чтоб бросить на них снятую одежду, а вовсе не сидеть. Тем не менее я уселась на один из них, скинула туфли и со вздохом облегчения положила ноги на второй.

Легкое позвякивание колец шторы за спиной подсказало, что исчезновение мое не осталось незамеченным.

— Мадам! Ну, наконец-то мы одни!

— Да, к сожалению, — вздохнула я. Наверное, один из этих бесчисленных графов. Но нет, то оказался виконт, кто-то представил мне его чуть раньше. Виконт де Рамбо, коротышка. Я вспомнила, как вожделенно заглядывали его маленькие, похожие на бусинки глазки за вырез моего декольте.

Не теряя времени даром, он проворно уселся на соседний стул и положил мою ногу себе на колени, страстно прижав обтянутую шелковым чулком ступню к паху.

— О, моя маленькая! Сколько изящества! Ваша красота совершенно смутила мою душу!

Про себя я подумала, что насчет моих ног он, пожалуй, заблуждается — слишком изящными их вряд ли можно было назвать. Поднеся ступню к губам, он начал нежно покусывать мои пальцы.

— Вот какая маленькая свинка поселилась в городе, вот какая свинка…

Я выдернула ногу из цепких пальцев и торопливо, насколько позволяли громоздкие юбки, поднялась.

— Уж если говорить о свиньях, которые населяют этот город, — нервно начала я, — не думаю, что мой муж будет в восторге, обнаружив вас здесь.

— Ваш муж! Фу! — Он отмахнулся. — Уверен: какое-то время он будет занят. А пока кошки нет… Иди же ко мне, моя маленькая мышка. Позволь услышать твой нежный писк!

Очевидно, с целью взбодриться виконт достал из кармана эмалевую табакерку с нюхательным табаком, ловко вытряс несколько темных крошек на тыльную сторону ладони и изысканным жестом поднес к ноздрям.

Он глубоко втянул воздух, глазки-бусинки светились радостным предвкушением, затем запрокинул голову, но тут со звоном медных колец внезапно распахнулась штора. Рука виконта дрогнула, и он громко чихнул, сдувая крошки табака прямо мне на грудь.

Я взвизгнула.

— Вы, отвратительное маленькое ничтожество! — воскликнула я и залепила ему пощечину сложенным веером.

Виконт отпрянул, глаза его наполнились слезами. Затем, споткнувшись о мои туфли девятого размера, валявшиеся на полу, вылетел из алькова и прямиком угодил в объятия Джейми.

— Да уж, наделал ты шуму, — заметила я.

— Ба! — Он отмахнулся. — Пусть еще спасибо скажет, подонок, что я не оторвал ему поганую голову и не заставил ее сожрать!

— Да, занимательное было бы зрелище, — сухо ответила я. — Однако искупать его в фонтане тоже была недурная идея.

Он поднял на меня синие глаза, на хмуром лице возникло подобие улыбки.

— Э-э, ладно, что там говорить. Слава Богу, что еще не утопил.

— Полагаю, виконт оценил твою сдержанность.

Джейми фыркнул. Он стоял в центре гостиной, входившей в небольшие дворцовые апартаменты, куда король, отсмеявшись, распорядился отвести нас, мотивируя тем, что в такое позднее время домой возвращаться не стоит.

— И потом, mon chevalier, — заметил он, оглядывая мощную фигуру Джейми, с которого капала на пол вода, — нам не хотелось бы подвергать риску ваше здоровье. Вы можете простудиться, и тогда двор лишится немалой толики развлечений, а мадам мне этого никогда не простит. Не правда ли, дорогая? — Он протянул руку и игриво ущипнул мадам де ла Турель за сосок… Любовница, похоже, была раздражена этой фривольностью, однако с готовностью улыбнулась. Впрочем, я заметила, что всякий раз, когда король отвлекался, она бросала зазывные взоры на Джейми. И неудивительно. Следует признать, он действительно производил впечатление, стоя на террасе, под лучами света направленного на него фонаря, в мокрой одежде, прилипшей к телу. Понять я ее могла, однако была далеко не в восторге от этих взглядов.

Он сорвал с себя мокрую рубашку и бросил на пол. Без нее он был еще красивее.

— Что же касается тебя, — зловеще начал он, — разве я не предупреждал, чтоб ты держалась подальше от альковов?

— Да. Но забудем об этом на секунду, мистер Линкольн. Как вам понравилась игра? — вежливо осведомилась я.

— Что? — Он уставился на меня, как на сумасшедшую.

— Да ничего, это я просто так, к слову. Просто хотелось узнать: ты, наверное, встретил какого-то очень полезного человека, раз вместо того, чтоб защищать свои супружеские права, просидел с ним столько времени, не обращая на меня ни малейшего внимания?

Он яростно растер волосы полотенцем, взятым с умывальника.

— Ну, да… Сыграл партию в шахматы с месье Дюверни. Кстати, разделал его в пух и прах. Он страшно разозлился.

— О-о, звучит многообещающе. А кто он такой, этот месье Дюверни?

Он кинул мне полотенце и усмехнулся: