Мне же хотелось знать только одно — почему я здесь оказалась. Я нисколько не удивлялась тому, что людей интересовало, кто я такая, черт возьми, теперь настала моя очередь удивляться: откуда вдруг появился герцог? Или откуда, по его мнению, появилась я? Он знал меня и раньше как жену владельца Лаллиброха. И вот я возникла на пороге его дома как английская заложница по имени Бошан, недавно освобожденная из рук шотландских якобитов. Достаточно, чтобы пробудить любопытство в ком угодно. Но его отношение ко мне определялось отнюдь не простым любопытством.

Принесли чай с пирожными и ячменными лепешками. Герцог взял свою чашку и движением брови указал на мою, мы пили чай по-прежнему в молчании. Откуда-то с другой половины дома доносились приглушенные удары, похожие на перестук молотков. Нежное позвякива-ние чашки герцога о блюдце возвестило о возобновлении военных действий.

— Ну а теперь, — сказал он со всей твердостью, на какую способен человек с голосом Мики Мауса, — позвольте мне начать, мистрис Фрэзер, могу я вас так называть? Спасибо. Давайте начнем с того, что я уже знаю о вас довольно много. И намерен узнать больше. В ваших интересах отвечать на все мои вопросы честно и без промедления. Должен сказать, мистрис Фрэзер, вас на удивление трудно убить, — он слегка наклонился ко мне, на его губах играла все та же легкая улыбка, — но я чувствую, что при определенной решимости с таким положением дела может быть покончено.

Я молча посмотрела на него, но ничего не сказала, и вовсе не из-за врожденной смелости — просто я потеряла дар речи. Затем, припомнив еще раз уроки Луизы, вопросительно подняла брови, отпила глоток чаю и изящным жестом промокнула губы салфеткой с монограммой.

— Вы сочтете меня глупой, ваша светлость, — вежливо сказала я, — но я не имею ни малейшего понятия, с чем вы говорите.

— В самом деле, дорогая?

Маленькие веселые глазки в упор смотрели на меня. Он взял с подноса позолоченный колокольчик и позвонил.

Должно быть, этот человек ждал в соседней комнате, потому что дверь открылась немедленно.

— Ваша светлость?

Человек говорил по-английски, но с явным французским акцентом. Высокий худой мужчина в темном костюме и куртке из хорошего полотна — такие обычно носит старшая прислуга — приблизился к герцогу и низко поклонился. И внешность у него была французская: удлиненное бледное лицо с тонкими, крепко сжатыми губами и ушами, торчащими с обеих сторон головы, словно маленькие крылья с ярко-красными концами. Увидев меня, он невольно сделал шаг назад, его худое лицо побледнело еще больше.

Сандрингем, наблюдавший за этой сценой с некоторым раздражением, перевел взгляд на меня.

— Узнаете его? — спросил он.

Я начала было отрицательно качать головой, когда правая рука мужчины неожиданно дернулась, и он, стараясь действовать как можно незаметнее, сложил средние пальцы так, что безымянный и указательный пальцы оттопырились, образовав что-то вроде рожек, направленных в мою сторону. И тут-то я узнала его, а через мгновение убедилась, что это действительно он — между большим и указательным пальцами я увидела маленький красивый знак.

У меня не оставалось ни малейших сомнений — это был тот человек в заляпанной рубашке, который напал на меня и Мэри в Париже. И, совершенно очевидно, он состоял в услужении герцога.

— Ты — кровавый ублюдок! — Я вскочила на ноги, перевернув чайный столик, схватила первое, что мне подвернулось под руку — резную алебастровую табакерку, и запустила ею в этого типа. Он повернулся и бросился бежать, тяжелая табакерка просвистела в дюйме от его головы, ударилась о дверь и разлетелась вдребезги.

Я бросилась за ним, но дверь передо мной захлопнулась, и я остановилась, тяжело дыша. Упершись руками в бедра, я свирепо взглянула на Сандрингема.

— Кто он? — требовательно спросила я.

— Мой камердинер по имени Альберт Дантон, — спокойно ответил герцог. — Хороший парень во всех отношениях, но излишне возбудим. Как большинство этих французов. И невероятно суеверен. — Он неодобрительно покосился на дверь. — Проклятые паписты, со всеми этими святыми, куреньями и все прочее. Надо же верить в эти штучки.

Мое дыхание медленно выравнивалось, хотя сердце все еще гулко стучало о корсет из китового уса. Я с трудом переводила дыхание.

— Этот ваш мерзкий, отвратительный, жестокий… извращенец!

Герцогу, казалось, наскучило все это. Он небрежно кивнул:

— Да, да, моя дорогая. Я уверен, что все это так. И даже более того. К тому же он невезуч, по крайней мере тогда ему не повезло.

— Не повезло? Это вы так называете?

Нетвердой походкой я подошла к кушетке и села. Руки у меня дрожали, я сжала их и спрятала в складках юбки.

— Не повезло по нескольким причинам, моя дорогая леди. Вот послушайте. — Он, как всегда, изящным жестом развел руки. — Я послал Дантона избавиться от вас. Он и его приятели решили сначала немного позабавиться; все шло как по маслу, но, приступив к делу, они внимательно в вас вгляделись и непонятно почему решили, что вы в некотором роде ведьма, и тут же, забыв про все, убежали. Успев, однако, совратить мою крестницу, которая случайно там оказалась, что лишило ее шанса на блестящую партию, которую я с таким трудом для нее устроил. Представляете, какова ирония судьбы!

Потрясенная услышанным, я поначалу просто не знала, что ответить. Хотя в его речи было одно поразительное утверждение.

— Что вы имели в виду, говоря «избавиться от вас»? — возмущенно спросила я. — Вы действительно поручили убить меня? — Комната покачнулась и поплыла перед глазами; пытаясь прийти в себя, я отпила большой глоток чаю — единственное средство, которое было у меня под рукой. Оно оказалось не очень эффективным.

— Ну да, — чуть ли не ласково произнес Сандрингем, — это то, что я пытался сделать. Скажите, дорогая, не принести ли вам рюмочку шерри?

Я взглянула на него и на мгновение задумалась. Только что утверждать, что распорядился убить меня, и тут же предлагать мне рюмочку шерри из своих рук? Он что же, думает, что я приму ее?

— Бренди, — сказала я. — И побольше.

Он хихикнул своим писклявым голосом и направился к буфету, бросив через плечо:

— Капитан Рэндолл сказал, что вы очень занимательная женщина. Понимаете, из уст капитана это настоящий панегирик. Обычно он не благоволит к женщинам, хотя они вьются вокруг него. Из-за его внешности, я полагаю, но отнюдь не из-за его манер.

— Значит, Джек Рэндолл действительно работает на вас, — сказала я, беря у него из рук стакан. Я следила, как он наполнял два стакана, и не сомневалась, что в обоих не было ничего, кроме бренди. Я взяла больший стакан и сделала глоток, в котором так нуждалась.

Герцог последовал моему примеру и заморгал глазами, ощутив действие этой пикантной жидкости.

— Конечно, — ответил он. — Зачастую наилучший инструмент является и самым опасным. Но разве по этой причине кто-нибудь откажется его использовать? Просто надо принять меры предосторожности.

— Опасным? А что, собственно, вы знаете о Рэндолле? — полюбопытствовала я.

Герцог захихикал:

— О, практически все, что мне нужно, моя дорогая. Вероятно, намного больше, чем вы. Вы ведь понимаете, нельзя удержать власть над таким человеком, не имея под рукой особых средств, чтобы контролировать его. Деньги — хорошая узда, но слабые поводья.

— То ли дело шантаж, — сухо произнесла я.

Он откинулся назад, сложив руки на выпирающем животе, и с вежливым интересом уставился на меня.

— Я полагаю, вы думаете, что шантаж имеет две стороны? — Он покачал головой, уронив несколько крупинок нюхательного табака на шелковую жилетку. — Нет, моя дорогая. Наше положение, его и мое, существенно различаются. Поскольку слухи о такого рода вещах не влияют на отношение ко мне определенных кругов нашего общества, этот вопрос не является для меня особенно важным. Что же касается нашего славного капитана… ну, в армии бытуют весьма суровые взгляды на склонности такого рода. Наказанием часто является смерть. Нет, нет, тут трудно сравнивать. — Он склонил голову набок, насколько ему позволили многочисленные подбородки. — Нет, Джека Рэндолла привязывает ко мне не обещание богатства и не угроза разоблачения, — сказал он. Его маленькие водянистые глазки блеснули в темных глазницах. — Он служит мне, потому что я могу дать ему то, чего он желает.

Я посмотрела на его тучную фигуру с нескрываемым отвращением, что заставило его светлость затрястись от смеха.

— Нет, нет, не это, — произнес он. — У капитана более утонченные вкусы. Не то что у меня.

— Тогда что же?

— Наказание, — мягко сказал он. — Вы ведь знаете об этом, не так ли? По крайней мере, ваш муж знает.

Я почувствовала себя запачкавшейся только потому, что находилась с ним рядом, и поднялась, чтобы уйти. На полу лежали осколки алебастровой табакерки, я небрежно поддела ногой один осколок, так что он рикошетом отскочил от стены и закатился под диванчик, напомнив мне о Дантоне.

Я не была уверена, что мне хочется обсуждать с ним мое несостоявшееся убийство, но в настоящее время это было предпочтительнее иных тем.

— За что вы хотели меня убить? — резко спросила я, повернувшись к нему лицом. Я быстро осмотрела коллекцию на инкрустированном цветной мозаикой столике, выискивая подходящее оружие для защиты, если он все же решит выполнить свое намерение.

Но, кажется, это было излишне. Он с трудом наклонился, подобрал чудом не разбившийся чайник и поставил его на чайный столик.

— Тогда это казалось целесообразным, — спокойно произнес он. — Я узнал, что вы и ваш муж собирались заняться делом, в котором был заинтересован и я. Вначале я хотел убрать вашего мужа, но это показалось мне слишком опасным из-за его тесных связей с двумя знатными фамилиями Шотландии.

— Собирались убрать моего мужа? — И тут у меня в мозгу что-то сверкнуло. — Так это вы послали матросов, которые напали на Джейми в Париже?

Герцог невозмутимо кивнул:

— Мне казалось, это самый простой метод, правда, немного грубоватый. Но потом в Париже появился Дугал Макензи, и я поинтересовался, действительно ли ваш муж работает на Стюарта. И тут я засомневался, где лежат его интересы.

Что касается меня, то сейчас я размышляла над тем, где лежат интересы самого герцога. Его странная речь звучала так, словно бы он был тайным сторонником якобитов, а если так, он мастерски скрывал свои секреты.

— И потом, — продолжал он, осторожно кладя на место крышечку от чайника, — ваша все растущая дружба с Людовиком Французским. Если бы даже ваш муж потерпел неудачу в деле с банкирами, Людовик все равно смог бы снабдить Карла Стюарта всем необходимым — при условии, что вы не будете совать свой хорошенький носик в это дело.

Герцог, нахмурившись, посмотрел на ячменную лепешку, которую держал в руке, снял с нее пару ниточек, затем, отказавшись от мысли съесть ее, бросил на стол.

— Когда мне стало ясно, что происходит на самом деле, я попытался убедить вашего мужа вернуться в Шотландию, пообещав ему полное прощение. Это недешево мне обошлось, — задумчиво произнес он. — Но и это оказалось напрасным. Затем я воззвал к совершенно явной, и очень трогательной, привязанности к вам вашего мужа, — сказал он с благожелательной улыбкой, которая была мне особенно неприятна. — Я предполагал, что ваша трагическая кончина отвлечет его от тех дел, которыми он занимался, не вызвав при этом того интереса, который бы вызвало его убийство.

Неожиданно о чем-то подумав, я повернулась и посмотрела на клавикорды, стоявшие в углу комнаты. Пюпитр украшали несколько нотных страниц, на которых красивым четким цочерком было написано: «Пятьдесят тысяч фунтов в случае, если его высочество вступит в Шотландию». Подписано: «С». С — это, конечно, Сандрингем. Герцог рассмеялся, не скрывая удовольствия:

— Очень умно с вашей стороны, моя дорогая. Должно быть, это были вы. Я слышал, у вашего мужа, к сожалению, никаких способностей к музыке.

— Да, никаких, — повторила я, отворачиваясь от пианино.

На моем конце стола не было ничего подходящего — ни ножа для открывания писем, ни еще какого-нибудь тупого предмета, поэтому я быстро схватила вазу с цветами и спрятала в них лицо. Я закрыла глаза, чувствуя прикосновение холодных лепестков к моим неожиданно вспыхнувшим щекам. Я не осмеливалась поднять глаза, боясь, что мое открытое лицо выдаст меня.

За плечами герцога я увидела круглый обтянутый кожей предмет, по форме напоминающий тыкву, в обрамлении зеленых бархатных портьер похожий на один из экзотических предметов, которых так много у герцога. Я открыла глаза, осторожно выглянула между лепестками, и широкий беззубый рот растянулся в ухмылке.

Я испытывала одновременно и ужас и облегчение. Значит, я тогда не ошиблась: нищий у ворот был Хью Мунро, старый товарищ Джейми со времен изгнания. Когда-то школьный учитель, он был схвачен на море турками, до неузнаваемости обезображен пытками и теперь вынужден был перебиваться нищенством и браконьерством — прибавив к обеим этим профессиям еще и успешную шпионскую деятельность. Я слышала, что он был агентом шотландской армии, но не думала, что он может оказаться так далеко на юге.