Мы нашли Колума во дворе церкви. Он сидел на каменной скамье, подставив спину солнцу. Его короткие ноги не доставали до земли. На скамье рядом с ним лежала его палка. Плечи ссутулены, голова задумчиво поникла. Его можно было принять за гнома, который был бы весьма уместен в каменном саду, сотворенном руками человека, с его причудливыми камнями и ползучими лишайниками.

Трава заглушала звук наших шагов, но Колум поднял голову, едва мы вошли в сад.

«По крайней мере, его органы чувств в порядке», – подумала я.

При нашем приближении шевельнулась какая-то тень под ближайшей лиственницей. Органы чувств Ангуса Мора тоже были в порядке. Узнав нас, слуга продолжил нести свой молчаливый дозор, снова став частью окружающего пейзажа.

Колум кивнул, приветствуя нас, и пригласил сесть рядом. При ближайшем рассмотрении ничто уже не напоминало в нем гнома, разве что скрюченное тело. Лицом к лицу вы видели просто человека.

Прежде чем опуститься рядом с Колумом, Джейми усадил меня на одну из каменных плит рядом со скамьей. Мрамор оказался удивительно холодным. Я чувствовала его леденящее прикосновение даже через толстые юбки и невольно поежилась. Вырезанные на мраморной плите череп и скрещенные кости заставили меня мысленно содрогнуться, но все-таки пришлось сесть. Я прочла эпитафию, выгравированную под черепом, и улыбнулась:

Здесь лежит Мартин Эльджинброд,

Пожалей мою душу, Господь Бог,

Как сделал бы я, если бы был Богом,

А ты – Эльджинбродом.

Джейми предостерегающе взглянул на меня и повернулся к Колуму.

– Вы хотели видеть нас, дядя?

– У меня к тебе вопрос, Джейми Фрэзер, – сказал Колум без всяких обиняков. – Ты считаешь меня своим родственником?

Джейми помолчал, внимательно вглядываясь в лицо своего дяди. Затем улыбнулся.

– У вас глаза моей матери, – сказал он. – Разве я могу игнорировать этот факт?

Колум на минуту задумался. Его глаза были чистые, серые, как крыло голубки, опушенные густыми черными ресницами. Несмотря на свою несомненную красоту, они порой становились холодными, как сталь, и я невольно, уже в который раз, спросила себя: «А как же выглядела мать Джейми?»

– Ты помнишь свою мать? Ты был еще совсем крошкой, когда она умерла.

От этих слов губы Джейми слегка дрогнули, но голос прозвучал спокойно:

– Я был достаточно большой… Мне говорили, что я немного похож на нее. А поскольку в доме моего отца уже в те времена было зеркало, я имел представление о ней.

Колум коротко засмеялся:

– Больше, чем немного.

Он впился в Джейми глазами, которые мягко светились.

– Да, парень. Ты – сын Элен. В этом нет никакого сомнения. Эти волосы…

Он слегка коснулся волос Джейми, отливающих то ли золотом, то ли янтарем, густых и волнистых.

– И этот рот. – Рот самого Колума искривился. – Широкий, как ночной горшок, – так я когда-то ее дразнил. «Ты могла бы ловить мошек ртом, как жаба, – говаривал я ей, – если бы у тебя к тому же был еще и липкий язык».

Застигнутый врасплох, Джейми засмеялся.

– Уилли тоже однажды сказал мне это, – произнес он, и тут же его полные губы плотно сжались.

Он редко говорил о своем старшем брате и, думаю, никогда не упоминал его имени при Колуме.

Если Колум и заметил что-то, то не подал виду.

– Я написал ей… – сказал он, задумчиво глядя на один из покосившихся памятников, – когда твой брат умер от оспы. Впервые после того, как она покинула Леох.

– Ты имеешь в виду, после того, как она вышла замуж за моего отца?

Колум кивнул, все еще глядя в сторону.

– Да, ты же знаешь, что она была старше меня, на два года или что-то вроде этого. Та же разница в возрасте, что и у вас с сестрой. – Его глубоко посаженные глаза вновь обратились к Джейми. – Я никогда не видел твою сестру. Вы с ней дружны?

Джейми лишь молча кивнул, внимательно вглядываясь в лицо своего дяди, как будто стараясь найти ответ на загадку, давно мучившую его.

Колум тоже кивнул.

– Так же как и мы с Элен. Я был болезненным ребенком, и она часто ухаживала за мной. Я помню, как солнце золотило ее волосы и как она рассказывала мне сказки, когда я лежал в постели. И даже позже, – красиво очерченные губы тронула легкая улыбка, – когда ноги отказали мне, она каждый день и утром, и вечером заглядывала ко мне в комнату и рассказывала все леохские новости. Мы говорили обо всем: об арендаторах, о сборщиках налогов, как следует лучше вести дела… Потом я женился, но Летицию ничто не интересовало.

Он горестно махнул рукой, вспомнив о жене.

– Мы говорили с ней – иногда в наших беседах принимал участие Дугал, – но чаще всего мы беседовали с Элен вдвоем о том, как лучше организовать жизнь клана, чтобы его члены ладили между собой, какие соглашения следует заключать с другими кланами, как использовать земли и пастбища… А потом она уехала, – резко произнес он, глядя на свои узловатые руки, лежащие на коленях. – Не спросив разрешения у родителей и даже не попрощавшись… Время от времени до меня доходили слухи о ней, но сама она никогда не давала о себе знать.

– Она не ответила на ваше письмо? – тихо спросила я.

Он покачал головой, не поднимая глаз.

– Она была больна. Потеряла ребенка, и к тому же у нее самой была оспа. Возможно, она собиралась ответить попозже. Так часто случается. Отложишь что-нибудь на потом – и забудешь. А через год она умерла.

Он взглянул на Джейми в упор, и тот выдержал его взгляд.

– Я был несколько удивлен, когда твой отец написал мне, что отправляет тебя к Дугалу, с тем чтобы после ты переехал ко мне в Леох для получения образования.

– Родители так решили, еще когда только поженились, – ответил Джейми. – Я должен был воспитываться у Дугала, а затем переехать на время к тебе.

Усилившийся ветер принес с собой сухие веточки лиственницы, и Джейми с Колумом одновременно передернули плечами от неожиданной прохлады. В этом их жесте лишний раз проявилось семейное сходство.

Колум заметил мою улыбку и тоже слегка улыбнулся.

– Однако решения или договоренности остаются в силе до той поры, пока договаривающиеся стороны верны взятым на себя обязательствам… Но я тогда не знал твоего отца.

Он открыл рот, желая что-то добавить, но ничего не сказал. Воцарилось гробовое молчание. Наконец Джейми нарушил его.

– Что ты можешь рассказать мне о моем отце? – спросил Джейми, и в его вопросе послышалось любопытство ребенка, рано потерявшего родителей и пытающегося дополнить запечатлевшийся в детстве смутный образ сведениями от знавших их людей.

Я понимала это чувство. То немногое, что я знала о своих родителях, сообщил мне в основном дядя Лэм, но он не был мастером давать характеристики.

Колум же – совсем наоборот.

– Ты хочешь спросить, как отец выглядел?

Он еще раз внимательно оглядел своего племянника и, кажется, остался доволен.

– Посмотри в зеркало, парень. Там ты увидишь лицо своей матери, но отец глянет на тебя этими проклятыми кошачьими глазами Фрэзеров.

Он выпрямился и сменил позу, желая дать отдых своему измученному телу. Его губы, как обычно, были плотно сжаты, и я видела две глубокие морщины, пролегавшие между носом и ртом.

– Честно говоря, – продолжал он, усаживаясь поудобнее, – я не особенно любил твоего отца, так же как и он меня. Но я знал его как человека чести.

Он помолчал и мягко добавил:

– В этом ты похож на отца, Джейми Маккензи Фрэзер.

Лицо Джейми не изменилось, лишь веки чуть дрогнули. Только человек, хорошо его знающий, как я, или наблюдательный, как Колум, могли это заметить.

Колум глубоко вздохнул.

– Поэтому я решил поговорить с тобой. Я должен принять решение: Маккензи Леоха – на стороне короля Якова или короля Георга. – Он кисло улыбнулся. – Это дьявольски трудный вопрос, но я должен его решить.

– Дугал… – начал было Джейми, но Колум остановил его движением руки.

– Я знаю, что думает по этому поводу Дугал. За последние два года я немного отошел от дел, – неторопливо произнес он, – но я – Маккензи Леохский и мне решать. Дугал поступит так, как я ему велю. А я хочу знать, какое решение ты считаешь более правильным для блага клана, кровь которого течет в твоих жилах?

Джейми поднял свои синие глаза, жмурясь от яркого полуденного солнца, бьющего ему прямо в лицо.

– Я здесь со своими людьми. Разве мой выбор не ясен?

Колум снова переменил позу, внимательно глядя на племянника, словно надеясь найти ответ в тончайших оттенках его голоса.

– Ты уверен в правильности своего решения? – спросил Колум. – Люди присягают на вассальную верность по многим причинам, о большинстве из которых не разглагольствуют. Я разговаривал с Лохиелем, Кланраналдом, Алексом и Ангусом Макдональдами. Ты думаешь, они здесь потому, что считают Якова Стюарта своим законным королем? Я хотел встретиться с тобой, чтобы услышать твое искреннее мнение. Заклинаю тебя честью твоего отца.

Видя, что Джейми колеблется, Колум продолжал, по-прежнему не сводя с него пристального взгляда:

– Я спрашиваю не ради себя. Если у тебя есть глаза, ты можешь заметить, что земные дела не долго будут меня волновать. Но я думаю о Хэмише – твоем двоюродном брате.

Он умолк и теперь сидел неподвижно; тревожное выражение исчезло с его лица, серые глаза смотрели открыто и внимательно. Джейми тоже сидел молча, словно мраморный ангел на памятнике, высившемся у него за спиной. Я знала, перед какой сложной дилеммой он оказался, хотя догадаться об этом по его спокойному, невозмутимому виду человеку непосвященному было трудно. Тем же самым вопросом мы задавались, когда приняли решение прийти под знамена Карла. Поддержка такого большого клана, как Маккензи, могла побудить и других привести к победе Младшего Претендента. Но если, несмотря ни на что, восстание закончится провалом, то хуже всех придется именно леохским Маккензи.

Джейми повернул голову, и его глаза остановились на мне.

«Подскажи, что делать?» – спрашивал его взгляд.

Я чувствовала, что Колум тоже смотрит на меня с немым вопросом, и даже брови были вопросительно подняты. Но перед моим мысленным взором возник Хэмиш, рыжеволосый десятилетний мальчик, которого скорее можно было принять за сына Джейми, чем за его двоюродного брата. И что будет с ним и другими членами клана, если леохские Маккензи вместе с Карлом потерпят поражение? У жителей Лаллиброха был Джейми, который мог спасти их от уничтожения, если дело дойдет до этого. Жителям Леоха не поможет никто. И все же здесь не мне решать, подумала я и, пожав плечами, опустила голову. Джейми глубоко вздохнул и решился.

– Отправляйтесь домой в Леох, дядя, – сказал он. – И пусть ваши люди тоже остаются там.

Колум долго сидел неподвижно, глядя прямо на меня. Наконец рот его искривился, но выражение, появившееся на лице, мало напоминало улыбку.

– Я чуть было не остановил Неда Гоуэна, когда он отправился спасать вас от казни, – сказал он, обращаясь ко мне. – Теперь я рад, что не сделал этого.

– Спасибо, – тем же тоном ответила я.

Он вздохнул и с силой потер затылок, как будто бремя вождя клана было слишком тяжело для него.

– Значит, решено. Я встречусь с его высочеством утром и сообщу ему о своем намерении.

Его рука опустилась на каменную скамью рядом с рукой племянника.

– Спасибо за совет, Джейми. – Он помедлил и добавил: – Да благословит тебя Бог.

Джейми наклонился вперед и накрыл ладонью руку Колума. Он улыбнулся своей широкой, как у матери, улыбкой и сказал:

– И вас тоже, дядя.

* * *

Королевская Миля кишела людьми, наслаждающимися скудным осенним теплом. Мы шли молча. Я крепко держала Джейми под руку. Вдруг он покачал головой и пробормотал что-то по-гэльски.

– Ты правильно поступил, – сказала я, больше отвечая на его мысли, чем на слова. – Я поступила бы так же. Что бы ни случилось, по крайней мере Маккензи будут спасены.

– Может быть, – проговорил он, рассеянно ответив на приветствие одного из офицеров. – Но что будет с остальными? С кланом Макдональда, Магилливрея и другими, которые пойдут за Карлом? Погибнут они или, может быть, нет? Но разве мог я посоветовать Колуму поступить так же?

Он покачал головой. Лицо его омрачилось.

– Никто этого не знает, англичаночка.

– Конечно, – мягко сказала я, пожимая его ладонь. – Мы ничего не знаем. Или, наоборот, знаем слишком много.

Он чуть улыбнулся и крепче прижал к себе мою руку.

– Да, англичаночка. Ничего. Решение принято, и ничего изменить нельзя, поэтому не следует беспокоиться.

Часовым у ворот Холируда был Макдональд, один из людей Гленгарри. Отвлекшись на секунду от своего занятия – поиска вшей, он узнал Джейми и впустил нас внутрь. От теплой погоды эти паразиты еще более оживились. Покинув уютное местечко где-нибудь под мышкой или в паху, мерзкие существа порой пускались в опасное странствие по рубашке или пледу и неожиданно оказывались в руках их владельцев.