– Бери ее, – коротко сказала я, – и пошли.

Он посмотрел на меня точно так же, как смотрел на Мэри, но колебался недолго. Кивнув, взял меня за руку, и мы втроем бросились в холодную темноту коридора.

* * *

Дом был мертвенно-тих и одновременно полон звуков: скрипели половицы у нас под ногами, как листья под порывами ветра, шуршала наша одежда. Дышали стены, короткие, едва слышные звуки, должно быть, означали таинственное перемещение под землей живых существ. И над всем этим нависало глубокое и пугающее молчание большого погруженного в сон дома, которое, казалось, ничто не могло нарушить.

Мэри крепко держала меня за руку, пока мы крались по коридору следом за Джейми. Он двигался как тень, быстро и молчаливо, иногда касаясь руками стен.

Проходя мимо одной из дверей, я услышала за ней тихий звук шагов. Джейми тоже услышал их и прижался к стене, жестом приказав нам с Мэри стать перед ним. Я стояла, затаив дыхание и изо всех сил вжимаясь в холодную штукатурку. Дверь осторожно приоткрылась, выглянула голова в белом домашнем чепце и посмотрела в противоположную от нас сторону.

– Хэлло, – сказала она шепотом. – Это ты, Альберт?

По моей спине потекли холодные ручейки пота. По-видимому, служанка ждала камердинера его светлости, который и здесь поддерживал репутацию французов.

He думаю, что она восприняла бы вооруженного шотландца достойной заменой своего возлюбленного. Я чувствовала, как стоящий рядом со мной Джейми напрягся, борясь с последними сомнениями перед тем, как броситься на женщину. Еще мгновение – и она повернется, увидит его и криком поднимет весь дом.

Я выступила вперед.

– О нет, – извиняющимся тоном произнесла я. – Боюсь, это всего лишь я.

Служанка вздрогнула, а я сделала еще один шаг вперед, чтобы встать перед ней – Джейми по-прежнему оставался у нее за спиной.

– Извините, что напугала вас, – сказала я, приветливо улыбаясь. – Видите ли, я никак не могу уснуть. Хочу попробовать выпить горячего молока. Кухня там, я правильно иду?

– А?..

Служанка, полная девушка чуть старше двадцати лет, совершенно неприлично раскрыла рот, обнаружив при этом, что явно недостаточно ухаживает за зубами. К счастью, это была не та служанка, что провожала меня в комнату: вероятно, она не знает, что я не гостья, а пленница, мелькнуло у меня в голове.

– Я гостья в этом доме, – пояснила я и, следуя принципу, что нападение – лучшая оборона, набросилась на нее: – Значит, Альберт? А знает ли его светлость об этой вашей привычке – по ночам принимать у себя в комнате мужчин?

Это был смертельный удар – женщина побледнела и упала на колени, цепляясь за мою юбку. Ей даже не пришло в голову спросить, почему гостья в ранние предутренние часы расхаживает по дому не только в платье и ботинках, но в полном дорожном наряде.

– О мадам! Вы ведь ничего не скажете его светлости? У вас такое доброе лицо, мэм, вы же не захотите, чтобы меня уволили? Пожалейте меня, миледи, у меня дома шесть братьев и сестер, и я…

– Ну будет, будет. – Я потрепала ее по плечу. – Не волнуйся. Я не скажу герцогу. А сейчас возвращайся в постель и…

Разговаривая тоном, каким обычно говорят с детьми и больными, я успокоила ее, все еще доказывающую свою невиновность, и впихнула в маленькую комнату. Закрыла за ней дверь и для надежности прислонилась к ней спиной. Из тени выплыло улыбающееся лицо Джейми. Он ничего не сказал, но в знак одобрения погладил меня по голове и снова увлек за собой.

Мэри поджидала нас под окном на лестничной площадке, ее ночная рубашка белела в лунном свете, временами пробивающемся сквозь густые облака. По-видимому, приближался шторм. Интересно, подумала я, это поможет нашему побегу или наоборот?

Как только Джейми ступил на лестничную площадку, Мэри схватила его за плед и прошептала:

– Ш-ш-ш! Кто-то идет!

Кто-то действительно шел. Я слышала легкое шлепанье ног, приближающееся снизу, видела бледный свет свечи в лестничном пролете. Мэри и я в отчаянии оглядывались по сторонам, но спрятаться было негде. Это была черная лестница, предназначенная для слуг, и лестничные площадки представляли собой обычные квадраты без мебели и каких-либо драпировок.

Джейми, покоряясь судьбе, тяжело вздохнул, жестом велел нам с Мэри вернуться в коридор, а сам вытащил кинжал и притаился в углу.

Пальцы Мэри крепко переплелись с моими, и мы замерли в предчувствии неизбежного. У Джейми на поясе висел пистолет, но он не мог воспользоваться им в доме; слуга, безусловно, поймет это, так что простая угроза не поможет. Оставался только нож, и мое сердце затрепетало от жалости к несчастному слуге, которому предстояло встретиться с воинственно настроенным шотландцем, вооруженным стальным клинком.

У меня мелькнула мысль, что его можно было бы связать одной из моих нижних юбок, но в это время показалась голова слуги. Черные волосы были разделены посередине ровным пробором и смазаны отвратительно сладко пахнущей помадой, что тут же вызвало у меня воспоминание о темной парижской улице и капризно изогнутой полоске тонких, жестоких губ, не прикрытых маской.

Мой удивленный возглас заставил Дантона резко вскинуть голову и спуститься на ступеньку ниже. Но в следующее мгновение Джейми железной хваткой вцепился ему в горло и с такой силой бросил к стене, что железный подсвечник вылетел из рук Дантона.

Мэри тоже увидела его.

– Это он! – громко воскликнула она, даже не заикаясь. – Тот человек в Париже!

Джейми прижал слабо сопротивляющегося слугу к стене, придерживая его другой рукой. Лицо мужчины, по которому скользил свет время от времени пробивающейся сквозь тучи луны, было мертвенно-бледным. Оно побледнело еще больше, когда Джейми приставил к его горлу острие кинжала.

Я выступила вперед, еще не зная, что собирается делать мой муж, и не уверенная, чего хочу я. При виде меня Дантон издал приглушенный стон и попытался перекреститься.

– Белая Дама! – прошептал он, в ужасе уставившись на меня.

Движимый яростью, Джейми схватил Дантона за волосы и откинул его голову назад с такой силой, что она гулко ударилась о стену.

– Будь у меня время, ты бы умер долгой мучительной смертью, – прошептал он, и шепот этот прозвучал веско и убедительно. – Благодари Бога, что его у меня нет.

Он еще сильнее прижал голову Дантона к стене, я видела, как пульсировало адамово яблоко, когда Дантон пытался сглотнуть, его глаза со страхом смотрели на меня.

– Ты называешь ее Белой Дамой, – процедил Джейми сквозь зубы. – Я называю ее своей женой! Что же, пусть ее лицо будет последним, что ты видишь перед собой!

Кинжал полоснул по горлу с такой силой, что Джейми крякнул. Темная струя крови брызнула ему на рубашку. Тяжелый запах неожиданной смерти заполнил лестничную площадку, из бесформенной кучи на полу донеслись какие-то булькающие хриплые звуки. Не знаю, сколько времени мы тут простояли, мне показалось, что целую вечность.

Я пришла в себя оттого, что за моей спиной раздались какие-то звуки. У Мэри началась сильная рвота. Да, слугам придется здорово поработать – было моей первой мыслью. А затем я подумала о Джейми, которого видела в зыбком лунном свете. Его лицо и рубашка были забрызганы кровью, он тяжело дышал. Казалось, его тоже вот-вот вырвет.

Я снова повернулась к Мэри. И за ней в дальнем конце коридора увидела слабый свет. Кто-то открывал дверь, собираясь выяснить причину шума. Я ухватилась за край ее халата, грубо вытерла ей рот и потащила вниз.

– Пошли! – сказала я. – Надо выбираться отсюда!

Джейми оторвал завороженный взгляд от трупа, встряхнулся, пришел в себя и повернулся к лестнице.

Похоже, он знал, куда надо идти, и без колебаний вел нас по темным коридорам. Мэри ковыляла за моей спиной и громко, тяжело дышала.

У двери в буфетную Джейми неожиданно остановился и тихонько свистнул. Послышался ответный свист, и дверь тут же распахнулась в темноту, населенную какими-то неясными фигурами. Одна из них выступила из мрака и шагнула вперед. Несколько невнятных слов, и мужчина – кто бы это мог быть? – взял Мэри за руку и увлек ее в темноту. Судя по холодному ветерку, где-то впереди была открытая дверь.

Положив руку мне на плечо, Джейми уверенно вел меня по заполненной темнотой буфетной. Мы оказались еще в одной комнате, чуть поменьше, служившей, должно быть, складом ненужной мебели. Я больно ударилась обо что-то щиколоткой, но прикусила губу и не закричала.

Наконец-то мы выбрались на свободу, в ночь. Ветер подхватил мой плащ и надул его, словно парус. После изматывающего путешествия по темному дому я чувствовала себя так, будто у меня выросли крылья и я вот-вот взлечу к небу.

Люди вокруг меня, кажется, тоже испытывали облегчение – послышались разговоры и приглушенный смех, но Джейми шикнул на них, и все замолчали. Один за другим люди пересекали открытое пространство перед домом – легкие тени в танцующем лунном свете. Вот они стоят рядом со мной и тут же исчезают в парке.

– Где же Мурта? – нахмурившись, пробормотал он, когда исчез последний человек. – Думаю, пошел искать Хью, – сказал он, отвечая на собственный вопрос. – Ты не знаешь, где он может быть, англичаночка?

Я сглотнула; холодный ветер злобно впился в мое тело; всколыхнулась память, гася нахлынувшее ликование от полученной свободы.

– Да, знаю, – ответила я и коротко поведала ему печальную новость.

Кровь прихлынула к его лицу, и, когда я закончила свой рассказ, оно закаменело.

– Вы собираетесь стоять здесь всю ночь? – раздался голос у нас за спиной. – А может, поднимем тревогу, чтобы они знали, где нас искать?

Мурта появился из темноты тихо, как призрак. Выражение лица Джейми несколько смягчилось. Под мышкой Мурта держал завернутый в тряпку сверток. Наверняка кусок мяса из кухни, подумала я, увидев темное пятно крови на его одежде. Тем более что с другой руки у него свешивался большой окорок, а на шее висела гирлянда сосисок.

– От тебя пахнет, как от мясника. Ты хоть на минуту можешь забыть о своем пузе?

Мурта склонил голову набок, внимательно вглядываясь в заляпанного кровью Джейми.

– Лучше быть похожим на мясника, чем на его товары, парень, – сказал он. – Ну что, пошли?

* * *

В парке было темно и страшно. Между могучими деревьями, широко раскинувшими свои ветви, стояла молодая поросль. В неверном свете хрупкие деревца время от времени принимали угрожающие очертания, напоминая лесников. Тучи продолжали сгущаться, луны почти не было видно, что нас немало радовало. Когда мы дошли до конца парка, начался дождь.

Трех человек оставили с лошадьми. Мэри уже сидела верхом, впереди одного из людей Джейми. Чрезвычайно смущенная необходимостью быть всадницей, она старательно подтыкала под ягодицы складки одежды, пытаясь скрыть тот факт, что у нее имеются ноги.

Хоть я и была более опытной наездницей, но тоже проклинала тяжелые юбки. Повыше подобрав подол, я поставила ногу на подставленную руку Джейми. Одно движение его ладони – и я плюхнулась в седло. Лошадь фыркнула и начала прядать ушами.

– Прости, подруга, – сказала я без всякого сочувствия. – Если тебе это не нравится, то подожди, когда он снова взберется на тебя.

Оглянувшись вокруг в поисках своего мужа, я увидела его под одним из деревьев. Он стоял, положив руку на плечо мальчику лет четырнадцати.

– Кто это? – спросила я, наклоняясь, чтобы привлечь внимание Джорджи Пола Фрэзера, который возился со своей подпругой.

– А… этот? – Он посмотрел на мальчика и, нахмурившись, снова вернулся к непослушной подпруге. – Его зовут Эван Гибсон. Старший приемный сын Хью Мунро. Он был со своим отцом, когда слуги герцога схватили его. Парню удалось бежать, мы встретили его на краю болота. Он и привел нас сюда.

Джорджи дернул еще раз незадачливую подпругу, гневно посмотрел на нее, будто хотел что-то сказать, и поднял глаза на меня.

– А ты, случайно, не знаешь, где отец парня?

Я кивнула. Должно быть, выражение моего лица было столь красноречиво, что Пол повернулся и посмотрел на мальчика. Джейми держал его, крепко прижав к груди, и гладил по спине. Мы видели, как он слегка отстранил паренька, положил руки ему на плечи и что-то сказал, напряженно вглядываясь в лицо. Я не слышала, что говорил Джейми, но через минуту мальчик выпрямился и кивнул. Джейми тоже кивнул и, на прощание хлопнув парня по плечу, подвел его к одной из лошадей, на которой сидел Джордж Макклюр и протягивал Эвану руку. С опущенной головой Джейми поспешил к нам; несмотря на холодный ветер и накрапывающий дождь, его плед свободно развевался за спиной.

Джордж сплюнул.

– Пижон несчастный, – сказал он, ни к кому не обращаясь, и вскочил в седло.

Мы остановились в южной части парка, и двое снова исчезли между деревьями. Лошади били копытами и прядали ушами. Мы ждали не больше двадцати минут, но казалось, прошли часы.