Барбара Картленд - Стрела Амура

Герцог сидел во главе стола на стуле с высокой спинкой; справа от него сидела Черил, слева — Мелисса. Им прислуживало несчетное, как ей показалось, количество слуг. Мелисса никогда не ела ничего вкуснее и изысканнее того, что подавалось на золотых тарелках с герцогским гербом.

Смены блюд следовали одна за другой. Под конец на прекрасном севрском фарфоре был подан десерт: созревшие в оранжереях персики, мускатный виноград и крупная клубника, выращенная в парниках.

Как узнала Мелисса, парники в поместье занимали десятки акров земли.

Герцог говорил мало и таким снисходительным тоном, подумала Мелисса*, словно беседовал с несмышлеными детьми. Она старалась держаться как можно незаметнее, поэтому просто слушала. Происходящее напоминало ей пьесу или балет, где герцог исполнял главную роль. Видимо, эта мысль заставила ее улыбнуться, потому что герцог внезапно произнес:

— Кажется, вам весело, мисс Уэлдон.

— Я счастлива, что нахожусь здесь, среди такого великолепия, — ответила Мелисса, — но все это чем-то напоминает театр.

Герцог поднял брови, и она поспешно добавила:

— Ваша светлость, не сочтите мои слова за грубость. Видите ли, у меня такое впечатление, будто все происходит на сцене. Каждый безошибочно исполняет свою роль и вносит посильную лепту в создание спектакля — настолько выразительного, что невольно начинаешь ждать аплодисментов.

Впервые за все время губы герцога слегка дрогнули в улыбке.

— С вашей стороны это своеобразная похвала, мисс Уэлдон. Однако театральные представления — всего лишь иллюзия, а то, что вы здесь видите, происходит в реальной жизни.

— И все-таки другим это показалось бы нереальным, — не согласилась Мелисса.

— Меня не волнует, что думают другие, — ответил герцог. — В своей жизни я хочу все довести до совершенства и добиваюсь этого.

Черил и Мелисса вернулись в салон, откуда уходили в столовую.

— Так мне сказать сразу, как только он придет к нам? — испуганно спросила Черил.

— Не знаю, — отвечала Мелисса. — Хотя, пожалуй, лучше сказать сразу.

Нужно покончить с этим делом, решила она, и чем быстрее, тем лучше.

Прошло минут двадцать, прежде чем герцог присоединился к ним.

Пока он проходил в комнату, Мелисса смотрела на него с невольным восхищением. Едва ли в самом Букингемском дворце или в Карлтон-Хаус[13] хоть один мужчина выглядел наряднее или элегантнее герцога в его вечернем наряде. Она начинала понимать: требуя совершенства от других, он добивался этого и от себя.

Она ничуть не сомневалась: его атлетическая фигура и гибкие, уверенные движения — результат регулярных физических упражнений и активных занятий спортом.

Кроме того, как она заметила, за обедом герцог ел умеренно и очень мало пил. Мелисса была совершенно уверена, что он хотел остаться стройным и вовсе не желал обрасти жиром из-за чревоугодия наподобие многих охотников-сквайров, присутствовавших на свадьбе ее отца.

Если бы не цинизм и язвительность, он выглядел бы гораздо моложе, решила она, наблюдая за герцогом. Его старили именно циничное выражение лица и презрительно сжатый рот — словно ничто в жизни не доставляло ему радости.

«Жаль, что о нем не написано книги, — вдруг подумала Мелисса, — Интересно, чем он занимался и о чем… думает».

Герцог уселся возле камина на стул с высокой резной спинкой.

Хотя на дворе стоял апрель, но в камине горел огонь, и в воздухе чувствовался едва уловимый запах горящих дров.

— Скажите-ка мне, чем вы хотите заняться завтра? — начал герцог. — Хотите покататься верхом?

Черил глубоко вздохнула:

— Дядя Серджиус, я хочу вам что-то сказать.

— Да? — задал вопрос герцог.

— Я… помолвлена и… собираюсь выйти замуж, — заговорила Черил. — На этой неделе моему жениху должны присвоить чин капитана. Поскольку его полк отправляют в Индию, я бы хотела обвенчаться с ним до отплытия.

На мгновение наступила полная тишина, затем герцог спросил:

— Твои родители знали об этом?

— Конечно знали, — подтвердила Черил. — Чарльз любит меня с тех пор, как мне исполнилось пятнадцать лет, и я его тоже, но нам, естественно, пришлось ждать. Дядя Серджиус, я знаю: если бы папа с мамой были живы, они отпустили бы меня с ним в Индию.

— Ты можешь это доказать?

— Доказать? — не поняла Черил.

— О твоей помолвке было напечатано в «Газетт»? Состоялось ее оглашение в церкви?

— Нет. Прежде, пока мои родители были живы, это было невозможно, — объяснила Черил. — Понимаете, младшим офицерам в одиннадцатом гусарском не дозволяется жениться. Только теперь, когда Чарльз должен стать капитаном, он может испросить разрешение у своего полковника.

— И он получит это разрешение?

— Да.

Наступило молчание. Поскольку герцог ничего не говорил, Черил продолжала:

— Чарльз возьмет увольнительную и приедет к вам. Он должен прибыть послезавтра и все объяснить. Дядя Серджиус, пожалуйста, прошу вас, — я должна выйти за него замуж!

Герцог нарочито долго устраивался поудобнее и только потом сказал:

— Я никогда не соглашусь выдать тебя замуж в возрасте семнадцати лет, тем более за первого же молодого охотника за приданым.

— Чарльз не охотник за приданым! — с жаром возразила Черил.

— У него есть собственное состояние?

— Не очень большое, — призналась Черил, — но деньги не имеют для нас никакого значения.

— Деньги всегда имеют значение, особенно если ими владеет женщина, — резко ответил герцог.

— Дядя Серджиус… я люблю Чарльза.

— Там, где ты жила, было не так уж много возможностей встречаться с другими молодыми людьми, — отозвался герцог. — Твой отец сам отказался общаться со всеми родственниками, так он пожелал. Он был вправе поступать так, как ему хочется. Но теперь я являюсь твоим опекуном.

Голос его сделался жестче, и он продолжал:

— Черил, позволь мне внести в этот вопрос полную ясность. Ближайшие несколько лет я не намерен давать согласие на твой брак. А когда дам, то уж, конечно, не на брак с молодым человеком без гроша за душой, о котором нельзя сказать ничего хорошего.

— О Чарльзе можно сказать только хорошее! — возразила Черил. — Он любит меня. Он всегда любил меня. Папа с мамой понимали, что со временем мы поженимся.

— Возможно, когда этот джентльмен возвратится из Индии, ну, скажем, года через три-четыре, ты передумаешь.

— Я никогда не передумаю, никогда! — вскричала Черил. — Я полюбила его с первой встречи, так же как и он меня, и мы не можем друг без друга. Вы не имеете права вмешиваться… не имеете права запрещать мне выйти замуж за человека, которого люблю!

— Думаю, что имею полное право, и юридическое, и моральное, — ответил герцог. — Повторяю еще раз. Ты хороша собой, так что многие будут готовы пасть к твоим ногам, не сводя при этом глаз с твоего состояния.

— К Чарльзу это не относится, — заявила Черил и вскочила с места. — Как вы можете говорить о нем такое! Пока папа был жив, у меня не было денег, но он и тогда любил меня. Я не позволю вам погубить мою жизнь! Если вы не разрешите мне выйти замуж за Чарльза, я убегу с ним, как папа убежал с мамой!

— Ты не сделаешь ничего подобного, — произнес герцог.

Теперь его голос звучал резко и властно.

— Твой отец выставил себя на посмешище, когда был еще юнцом, и ты, видимо, желаешь поступить точно так же. С нашей семьи довольно и одного скандала!

Пристально глядя на Черил, он продолжал:

— Вот что я тебе скажу. Когда этот молодой человек приедет ко мне с визитом, я откровенно выскажу ему все, что о нем думаю, и отошлю обратно. Пока я твой опекун, я не позволю никаким охотникам за приданым или докучливым поклонникам слоняться вокруг тебя.

Помолчав, герцог добавил:

— Более того, если я обнаружу, что ты пытаешься обмануть меня, то приму наистрожайшие меры.

— Что вы имеете в виду? — яростно бросила Черил. — Вы что, собираетесь запереть меня в одно из ваших подземелий или заточить в башне? Это само по себе будет скандалом!

— Что бы обо мне ни говорили, но дураком меня не назовешь, — ответил герцог. — Я лишь позабочусь, чтобы у тебя была компаньонка построже и посуровее, чем сейчас. Запирать тебя я не буду, но ты не сможешь потихоньку от меня посылать любовные записки, устраивать тайные свидания или сбежать!

Он продолжал:

— Нет, Черил, ты будешь вести себя так, как положено, а вот когда найдется подходящий жених, тогда я и позволю тебе выйти замуж.

Герцог говорил без гнева, но каждое его слово падало точно удар молота.

Когда он закончил, Черил, слушавшая не сводя с него глаз словно зачарованная, издала крик.

— Я не останусь с вами! Я уеду отсюда! — кричала она. — Говорите что хотите, я все равно выйду замуж за Чарльза! Ненавижу вас, ненавижу! Я всегда вас ненавидела, и Чарльз спасет меня. Я люблю его! Да что вы знаете о любви?

Голос ее прервался. Она резко повернулась и выбежала из комнаты с мокрыми от слез щеками.

Мелисса встала и взглянула на герцога. Он сидел откинувшись на спинку стула, видимо нисколько не обеспокоенный тирадой Черил.

— Это было жестоко, ваша светлость, и очень несправедливо, — тихо вымолвила она.

Не сделав реверанса, она повернулась и вышла из комнаты вслед за Черил.

Черил проплакала всю ночь. Мелисса ничем не могла ее успокоить. За окнами уже совсем рассвело, когда она забылась тяжелым беспокойным сном, и Мелисса осторожно прошла в свою комнату. Однако два часа спустя она услышала, что Черил опять плачет.

— Дорогая, ты должна взять себя в руки, — сказала она, но Черил только уткнулась лицом в подушку и продолжала отчаянно рыдать.

Мелисса позвонила, и когда пришла горничная, попросила ее пригласить сюда экономку. Она уже и раньше разговаривала с миссис Мэдоуз, пожилой женщиной, прожившей во дворце всю свою жизнь.

— Вам что-нибудь нужно, мисс? — спросила экономка, войдя в спальню Мелиссы.

— Мне кажется, мисс Черил следует показать врачу, — сказала Мелисса — Она очень расстроилась. Если она и дальше будет так плакать, то заболеет по-настоящему.

— Мисс, я не могу послать за врачом без ведома его светлости, — ответила миссис Мэдоуз.

Мелисса хотела было запротестовать, но миссис Мэдоуз добавила:

— Его светлость уже покинул дворец и вернется лишь к вечеру.

Видимо, у Мелиссы был удивленный вид, и миссис Мэдоуз пояснила:

— Его светлость открывает сегодня в Мелчестере новый зал городского собрания. Это очень важное событие. По улицам проследует процессия во главе с мэром и членами городской управы.

Мелисса подумала, что сейчас нет ничего важнее, чем отчаяние Черил.

— Вот что я предложу вам, мисс, — продолжала экономка. — Пока мы не спросим у его светлости насчет врача, можно приготовить для мисс Черил отвар из цветов лайма[14]; я их сама насушила.

Мелисса знала, что цветы лайма действуют как успокоительное и снотворное средство, и потому ответила:

— Возможно, это подействует. Мне кажется, что больше ей нельзя плакать; и потом, она отказалась даже думать о завтраке.

— Предоставьте это мне, мисс, — убежденно сказала миссис Мэдоуз и удалилась.

Вскоре она принесла Черил чашку золотистого напитка, с виду похожего на чай, но пахнущего медом — она добавила его в отвар.

Мелисса приложила немало усилий, чтобы уговорить Черил хотя бы попробовать. После нескольких глотков Черил выпила всю чашку, но слезы по-прежнему струились у нее по щекам.

— Минут через пять ей захочется спать, — прошептала миссис Мэдоуз и, плотно задернув шторы, вышла из комнаты.

— Что… мне делать, Мелисса? — спросила Черил прерывающимся от плача голосом. — Если я не смогу написать Чарльзу и сообщить, что сказал дядя Серджиус… он приедет сюда… рассчитывая увидеться со мной, а его встретят… оскорблениями. — Она жалобно всхлипнула и продолжала: — Ты же знаешь, он и так переживает, что у меня денег больше, чем у него… Если дядя Серджиус назовет его охотником за приданым… я знаю, он уедет и больше никогда не попытается… увидеть меня снова!

Внезапно она обхватила Мелиссу руками за шею и воскликнула:

— Мелисса, поговори с дядей Серджиусом! Убеди его позволить мне выйти замуж за Чарльза. Клянусь, если он отправится в Индию… без меня… я умру!

Черил опять заплакала, но Мелисса заметила, что она ведет себя несколько тише, чем ночью.

— Я сделаю все, что в моих силах, — тихо проговорила она.

— Пообещай, что поговоришь с дядей Серджиусом!

— Обещаю, — сказала Мелисса. — А теперь тебе нужно уснуть, не то приедет Чарльз и не узнает тебя с такими распухшими глазами.