— Ты чего задумал, Макс?! Тебе без этого оборотня совсем крышу снесло?! — заорал Сергей, выпучив глаза, — Ща по роже настучу, чтобы в себя пришёл, а Витя мне поможет!

— Настучишь, синяки мигом останутся. У меня теперь их много. Чуть ударился и синяк. У меня лейкемия последняя стадия. Врач говорит, сколько проживу. Месяц, год, но не больше трех лет. Вот так, парни, — по щекам заструились предательские слёзы.

— Макс, прости, я не знал. Как же так? — Серый полез меня обнимать.

Витя подошёл и обнял сзади.

— Вот так, не знаю как. Да не тискайте вы меня. Мужик, переживу. Вернее доживу как-то. Хотя с трудом сейчас всё это воспринимаю.

— Но этот твой, может тебя вылечить? Ты же говорил, он какой-то там колдун. А ещё говорил, что будешь жить столько, сколько и он, потому что ты его пара неразлучник, — спросил Сергей, присаживаясь на стул.

— Я его звал эти два месяца. Он не ответил. Я же не маг, не знаю, как там правильно положено вызывать этих оборотней. К тому же я не ведаю всей правды о неразлучниках, забыли? Наверняка от меня можно отказаться магическим образом. Я ему больше не нужен. Нашёл другого, а от меня отказался. А иначе, почему я умираю? То, что я якобы чувствую его, плод моего больного влюблённого воображения. И ещё, сам буду готовить дома. Меня на диету посадили. Достал листок.

— Макс, ты же скоро слабый будешь как младенец. Какой готовить? Дай сюда. Ты на диету, и мы на диету. Мы твои друзья, и в беде не бросим. Я буду готовить, ты даже не возражай, — Сергей выхватил у меня лист бумаги.

— Да, Макс, мы с тобой. В конечном итоге, мне похудеть надо на пару кило, — поддержал Виктор.

— Согласен, только о болезни без надобности не говорим.

Парни, молча, кивнули, а после принялись кушать. Вы не представляете, как я был им благодарен в этот момент. Это друзья, самые что ни на есть настоящие. Такие, за которых не страшно жизнь отдать. Сколько они для меня всего сделали за последнее время, трудно перечесть. Я тоже не сидел, сложа лапки. Помогал им, чем мог, деньгами в том числе.

На третий месяц с трудом выползал на работу. Выдавал один новый номер в неделю. Мысли расплывались как сливочное масло на жаре. Я не мог сосредоточиться. Постоянно звал Ямиля вечерами. Пусть он меня бросил. Пусть сейчас с другим. Но я прошу только об одной милости, чтобы он поцеловал меня перед смертью. Хочу попрощаться с ним. Отпуская меня, он сказал, что мы расстаёмся навсегда. Что ж, теперь действительно навсегда.

В какой-то день пришла Лика. Я четыре дня не появлялся в клубе, сказал, что мне хуже. Боря послал Лику проведать меня.

Я лежал на бабушкиной кровати, а она сидела рядом. Мы поговорили. Потом мне вдруг захотелось тепла. Чтобы кто-то обнял.

— Лик, обними меня, пожалуйста. Только не сильно, синяки будут, — всхлипнул я.

Тело ныло, кажется, опять температура поднялась. Она легла рядом и обняла. Гладила меня по спине. Шептала ласковые слова. Плакала тихонько. Потом мы незаметно уснули.

Через пару дней я поехал с анализом к доктору. Витя отпросился с работы и повёз меня на своём автомобиле. В кабинете гематолог заставил раздеться. Щупал моё тело на кушетке, проверяя печень и желудок, смотрел лимфоузлы. Когда я оделся, он стал заполнять карточку. Потом сам отвёл меня на МРТ.

Вернулся к нему с бумажкой, в которой ничего не понимал. Доктор прочитал, и глянул на меня так, будто я призрак.

— Печень увеличена, лимфоузлы опухли, особенно в паху. Селезёнка на последней стадии. Анализ крови хуже некуда, — буркнул он.

— И что вы этим хотите сказать, что у меня даже трёх лет нет? — заикаясь и волнуясь, спросил я.

— Я не имею права врать, Максим Олегович. Я не господь бог, а ваша болезнь прогрессирует со скоростью света. Я ещё такого не видел. Судя по состоянию ваших органов, самое большее три четыре месяца. Мне жаль, но я, правда, не знаю, что делать в таком сложном случае. Нужно в хоспис ложиться. Там уколы, капельницы. Скоро у вас начнут отказывать органы, и будут страшные боли.

— Нет, только не хоспис. Я уже чувствую, как всё болеть начинает. Выпишите мне обезболивающее сильное. То, что разрешено дома колоть. Один из друзей может уколы делать.— Зря вы отказались, но я выпишу рецепт.

Витя, когда узнал, на пару минут впал в прострацию. Он был в шоке. Сказал, что если нужны уколы, он будет делать.

— Нужны, Вить. У меня уже пару дней сильные боли в районе печени. Видимо она крякнет первой. Каждый день на стену лезу. Вчера половину упаковки обезболивающего выжрал.

Пока ехали домой, я позвонил Боре.

— Борь, всё плохо. Я работать больше не могу. У меня органы отказывать начали. Но я хочу прощальную гастроль. В субботу станцую и спою один танец. Вывеси афишу срочно. Только я под дождём танцевать буду в одежде. Синяков на теле полно.

— Ты серьёзно? А сможешь? — удивился Виктор, когда я скинул вызов.

— Смогу. Знаешь. Я обещал Ямилю больше не танцевать, развлекая голым народ. Но я же не голый буду. И потом, он меня бросил, а я перед смертью имею право на последний танец в своей жизни.

И вот снова в гримёрке. Она уже не моя, её делят два парня, которых я неплохо поднатаскал. Переоделся, через минуту мне выходить. Витя мне сделал укол. Так что я смогу станцевать. Друзья, кстати, в зале. Вся труппа во главе с Борей тоже. Они единственные знают, что я уже нежилец.

Выхожу на сцену и встаю посередине. Сверху начинает литься вода. Меня выхватывает прожектор. Изображаю биение сердце руками, а после начинаю кружиться под музыку.

— Тук-тук. Сердце стучит для тебя. Тук-тук. Нервы натянуты как провода. Я ухожу туда, где больше не больно. Я УХОЖУ, С МЕНЯ ДОВОЛЬНО!

Движения даются не с такой лёгкостью как прежде. Мышцы болят, я долго не танцевал.

— Тук-тук. Пульс измеряет время. Тук-тук. Это непростая дилемма. Я не могу решиться, чтобы остаться. Я бегу, убегаю, время своё догоняю.

Падаю на пол, начинаю изображать раненое животное. Кручусь и снова встаю. Делаю прыжки и сальто. Задыхаюсь, но мне надо допеть и дотанцевать.

— Тук-тук. Сердце моё замирает. Тук-тук. Мысли мои умирают. Я без тебя потерялся. Вылетел с этой планеты. Улетаю в небеса, со скоростью ракеты.

Делаю последние па и снова стою посередине сцены. Ладони в районе сердца. Они изображают его биение.

— Тук-тук. Но любить тебя не перестану. Для тебя там за гранью миров, звездочкой на небе стану. Слушай моё сердце, оно стучит только для тебя, — и затихающее, — Тук-тук. Тук-тук.

Мне как всегда аплодировали. А я вдруг остро почувствовал его гнев. Да ладно, это всё бред. Не могу я ничего чувствовать. Это нереально. Но если ты зол на меня Ямиль, так приди, убей, за это выступление. Я хотя бы мучиться больше не буду.

Друзья привезли домой. Я лёг на диван и заскулил. Ямиль, я прошу тебя, даже если ты больше меня не любишь, давай попрощаемся. Я почти сдох без тебя морально, а тело сожрала проклятая лейкемия. Неужели ты настолько сильно разозлился на меня, что даже последнюю волю умирающего выполнить не можешь? Ямиль, я люблю тебя. Я без тебя ничто, пыль под ногами людей.

23

Ямиль

Прошло три месяца. Я озлобился на него, ревновал по чёрному и всё также продолжал любить. Посмотрел сейчас на него в зеркало. Когда мне открылось, где он. То я увидел, что Максим стоит в лучах софитов и кланяется людям, которые ему аплодируют. Он был в одежде, прилипшей к его телу. Снова танцевал под струями воды. Как же больно. Он не сдержал своего обещания и опять танцует, веселя похотливую публику. Хотел прокрутить время назад и посмотреть этот танец, но не стал. Максиан забыл обо мне, он развлекается. Так к чему теперь всё это? Ревность буквально затмила мои глаза. Но я сделаю последнее. Найду того, кто вредил ему. Потому что я привык выполнять обещания, а ещё потому, что самому хочется знать. Неожиданно за спиной раздался голос деда.

— Я всё видел. Максиан даже слово своё не сдержал, и снова развлекается. Он веселиться, а ты умираешь. Чаще всего люди не чувствуют, что скоро умрут, потому что расстались со своим неразлучником. Когда ты умрёшь, у него внезапно остановиться сердце и всё. Ты должен провести ритуал и убить его. Спаси себя, Ямиль. Мне невыносимо смотреть, как ты мучаешься.

Я обернулся и посмотрел на деда. Потом стал, задыхаясь кашлять, выплёскивая на платок собственную кровь.

— Думаешь, так легко убить любовь всей твоей жизни? К тому же, я не знаю, как себя чувствует он. Да, у нас в летописях говориться, что неразлучник маг забирает болезни человека, а у того происходит остановка сердца в конце. Но это единственный случай. Миллион лет назад, ополоумевший оракул чернокнижник, сделал эксперимент над парочкой неразлучников. Запер их в магических куполах подальше друг от друга, а орлан не мог освободиться, потому что был виконтом с минимумом магии. Этого оракула казнили, когда узнали. Но было поздно, неразлучники умерли. Только так мы смогли узнать, что умираем без пары. До этого момента, неразлучники надолго друг от друга не уходили. Шиди сказал, раз я поставил магическую защиту, то могу не впитывать его болезни, — сказал я нервно.

— Но как видишь, он ничем не болеет. Отплясывает себе на сцене. С женщинами спит, сам говоришь. Убей его. Тебе нужно Ваэля воспитать. Он ещё маленький. Да, мы его не оставим. Но ты его отец.

— Дай мне ещё немного времени подумать, Одон. Мальчик уже две недели живёт у вас, пусть побудет ещё пару дней.

— О чём речь. Мы любим Ваэля. Решай, внучек. Но мой тебе совет. Убей Максима и живи без него. До встречи.

Одон открыл портал и ушёл. Убей. Можно подумать, так легко убить любовь всей своей жизни. Я нашёл заклинание, чтобы нас разъединить, но это очередная насмешка судьбы. Впрочем, нужно рассказать по порядку.

Я скитался по этой чёртовой Грифландии два месяца. Никто не знал о ритуале или не хотел говорить. Конечно, кто в здравом уме откроется, что знает как развязать неразлучников, это же запрещено под страхом смерти. Я экономил пастилки с кровью Максима, но через месяц они закончились. Попробовал пастилки из ещё одной коробки. Это была другая кровь. Но меня от неё вырвало. Чуть внутренности свои не выблевал. Да, я действительно не мог пить ничью кровь кроме его. Без крови Максима стал слабеть. Побледнел, волосы стали покрываться сединой. Но идти к нему я не хотел. Нужно сначала завершить начатое, глупо было бы возвращаться домой на полпути. Наконец-то, в конце второго месяца мне повезло. Я набрёл на замок какого-то герцога. Попросился на ночлег. До последнего оракула оставался день пути. Но я потерял всякую надежду. Вряд ли он что-то скажет или захочет сказать. Герцог Данг Шайкиди оказался гостеприимным. Он выделил мне комнату. Пригласил отужинать с ним. За ужином спросил. Почему я скитаюсь тут весь больной? Почему не вместе со своей истинной парой? Я решил ничего не скрывать, какой теперь смысл. Рассказал, о Максиме. Что мы неправильные неразлучники. В общем, поведал почти всё.

— Ты не найдёшь ритуала. Хотя он есть. В нашей семье была чёрная книга с этим ритуалом, но мой брат Шиди её сжёг. Не знаю, помнит ли он что-то из этой книги.

Данг рассказал мне о брате. Оказалось, Шиди был сильным магом. Настолько, что правитель назначил его на должность оракула. У всех оракулов есть одно ограничение. Они не могут жениться, и обязаны жить в храмах. Дети для них это — ученики, которых время от времени выбирает правитель из юных сильнейших магов. Но оракулам разрешено выходить в мир людей, пить кровь и иметь секс. Для меня это было не новостью. Всё так же и в нашем государстве. Но вот дальше было намного интереснее.

У грифов бывают неразлучники, но только между грифом и грифом. Никогда не было случая связи с людьми. Но вот с Шиди такое случилось. В одном из российских городов он встретил девушку. Выпил крови, переспал с ней и понял, что они завязались как неразлучники. Месяц жил у этой девушки, наплевав на всё, а потом вернулся, и рассказал старейшине рода. Старейшина был в бешенстве. Он посчитал позором, если Шиди жениться и приведёт в дом человека. К тому же он нарушит запрет на брак оракула, что опозорит семью вдвойне. Старейшина достал древний фолиант, который тайно прятал от всех. О нём даже родня не знала. Он решил разлучить сына и человека. Но ритуал оказался не прост. Чтобы развязать неразлучников, нужно, чтобы принудительно высосали жизнь у человека. Или как вариант, другой неразлучник должен подарить свою жизнь любимому, чтобы он остался жить. Другого способа отвязки нет. Старейшина хотел тайком отвязать их, убив эту девушку и передав её жизнь сыну. Но когда пришёл ночью в её квартиру, то понял, что она беременная. Ребёнок был ни в чём не виноват. Старейшина пожалел дитя. Он приказал Шиди несколько раз в неделю ходить к женщине, но никому не говорить, что у него появился неразлучник. Ничего не подозревающий Шиди согласился. А когда женщина родила, Старейшина пришёл прямо в роддом. Включив щит невидимости, он высосал жизнь из неразлучника. Вернувшись домой, старейшина влил в спящего Шиди, жизнь его неразлучника. Шиди был в отчаянии и бешенстве. Тем более что врач сказала, его дочь тоже умерла. Шиди буквально обезумел, узнав, что любимая и ребёнок умерли от специального ритуала отвязки, и это сделал родной человек. Он убил старейшину. Шиди судили. Но в виду обстоятельства, которое привело к этому, не стали лишать жизни. Его сделали изгнанником, оставив немного магии, чтобы мог ходить к людям и питаться. Шиди живёт в горах, как отшельник. А книгу он сжёг, но прочитал её перед этим.