– Мистер Малоун, – раздраженно обратилась та к мужу, перейдя вдруг на «вы», – будьте любезны, оторвитесь от своей дрянной газетенки и скажите дочери, что неприлично пялиться на незнакомцев!

Однако когда отец семейства наконец поднял глаза, Вулфа уже не было в зале.

– Это не имеет никакого значения. Через два дня мы все равно уезжаем, – сказал он и повернулся к дочери. – Я все слышал, Алана Мэри Малоун. – Отец говорил с ирландским акцентом, который становился сильнее, когда он сердился. – Свадьбе быть – и точка! Я не потерплю, чтобы ты лишила нас шанса выбиться в люди и стать членами высшего общества.

– Меня не интересуют ни деньги, ни положение в обществе.

– Следи за своим языком. Ты хорошо знаешь, что я имею в виду, поэтому не притворяйся.

Лицо Аланы стало непроницаемым, но пальцы под столом мяли салфетку с таким остервенением, как будто сжимали шею ненавистного жениха.

– Мне еще предстоит идти к алтарю с человеком, которому ты продал мою душу, поэтому тебе следовало бы поберечь меня, – бросила она отцу.

Глава 2

Судно накренилось, и Вулф, стараясь удержать равновесие, уперся руками в стену по обе стороны от иллюминатора каюты. Он смотрел на Сан-Франциско, очертания которого казались серыми мазками на фоне яркого синего неба и спокойного моря. Вулф старался не думать о том, что скрывалось в водных глубинах. Однако все равно его мучили приступы тошноты.

– Утонуть в море – ужасная смерть. Что может быть хуже? – пробормотал он.

Томпсон, капитан клипера, хмыкнул:

– Никто не тянул вас силком на борт судна, мой друг. Вы могли бы добраться до Бостона верхом. – Томпсон шумно отхлебнул чай из кружки. – Конечно, для этого вам пришлось бы загнать свою лошадь.

У Вулфа скрутило желудок. Он позеленел, однако Томпсон, казалось, ничего не замечал. Он сделал еще один шумный глоток.

– Не сводите глаз с горизонта, это помогает справиться с морской болезнью. – Опустошив залпом кружку, капитан с глухим стуком поставил ее на стол и погладил седеющую бороду. – И старайтесь думать о чем-нибудь приятном. Это поможет вам отвлечься от противных ощущений в желудке.

Вулф фыркнул:

– Думать о чем-нибудь приятном? Черт, самое приятное для меня было бы сейчас оказаться на суше.

Томпсон усмехнулся.

Вулф прерывисто дышал. Ему надо было сосредоточиться хоть на чем-нибудь. Внезапно в его памяти всплыл образ девушки, которая два дня назад прошла мимо его столика в ресторане. Вулфу даже показалось, что он почувствовал исходивший от нее аромат корицы и роз. Волна желания захлестнула его. Алана Малоун… Это имя звучало, как дивная музыка.

Палуба накренилась, и новый приступ тошноты вернул Вулфа к действительности. Он глубоко вздохнул.

– Ну, что ж, начнем, пожалуй, – произнес он, стараясь пересилить недуг. – Я не желаю все плаванье держаться за стенку.

Томпсон оторвал взгляд от чайных листьев, лежавших на дне кружки, и устремил его на Вулфа.

– Что вы собираетесь начать?

Вулф молча отошел от иллюминатора и, стараясь шагать твердой походкой, направился к стоявшему возле его койки сундуку. Подняв крышку, он увидел лежавший сверху замшевый костюм для верховой езды. О чем он думал, упаковывая вещи в дорогу? Вулф вывалил содержимое сундука на койку, а затем бросил на дно замшевые штаны и рубаху с бахромой – одежду, которую он носил в экспедициях. Что бы ни уготовила ему в будущем судьба, Вулф не собирался возвращаться на Запад и снова заниматься поиском пропавших людей.

Поверх потертого замшевого костюма он положил новую, модную, сшитую на заказ одежду, предварительно аккуратно сложив ее. Томпсон внимательно наблюдал за его действиями, и это раздражало Вулфа. Хотя капитан торгового судна был любезен к нему и предоставил койку в своей каюте, Вулф предпочел бы жить один.

Уложив одежду, Вулф взялся за небольшую матерчатую сумку, которая тоже лежала в сундуке, и вытряхнул ее содержимое на койку: маленькие шелковые пакетики с имбирным чаем, россыпь мелких серых камешков и несколько узких полосок ткани.

Томпсон взял один из пакетиков, понюхал его и хмыкнул.

– Зачем это вам?

– Говорят, помогает от морской болезни.

Вулф закатал рукава рубашки и с помощью полосок ткани привязал к тыльной стороне запястий камешки.

– Это камень гематит, его еще называют кровавиком. Я купил камешки у одного китайчонка в Сан-Франциско. Если они помогут, то мне не придется все плаванье провести над ведром.

Томпсон усмехнулся и направился к двери.

– Это никчемное дерьмо, мой друг. Вас обманули. Лучше молитесь, чтобы нам благоприятствовала погода.

Через два дня ветер поменял направление. Вскоре небо затянуло черными тучами, море стало вздыматься. Судно так сильно кренилось, что у Вулфа кровь стыла в жилах.

Капитан стоял на верхней палубе, широко расставив ноги, и громовым голосом отдавал приказы матросам. Они сновали по палубе и лазали по мачтам, обвязавшись вокруг талии закрепленными к клиперу веревками, чтобы бешеные волны, которые с грохотом обрушивались на судно, не смыли их за борт.

Томпсон велел Вулфу привязать себя к койке, поскольку волны могли выбить дверь каюты и смыть пассажира за борт. «Да, – подумал Вулф, – не зря я всегда ненавидел мореплаванье».

Шторм бушевал трое суток. Странно, но Вулф почти не страдал от морской болезни. Нельзя сказать, что он совершенно выздоровел, но ум у него был ясным. Возможно, средства от морской болезни все же оказывали на Вулфа благотворное действие. Однако, несмотря на улучшение самочувствия, на душе было тревожно.

Вулфа терзала тоска, ожили смутные воспоминания о далеком детстве. После смерти матери его опекунами стала супружеская чета. Вулфу тогда было восемь лет. Однажды опекуны без объяснения причин привезли его в нью-йоркскую гавань и молча передали какому-то незнакомцу. Тот посадил мальчика в лодку и стал грести в сторону зловещего вида корабля. На полдороге Вулф оглянулся, но опекунов уже не было на пирсе.

Испуганный мальчик понял, что больше никогда не увидит их. Громада корабля тем временем надвигалась на него, приводя в еще больший ужас.

Они взошли на борт.

– Мы плывем в Ливерпуль, – пробормотал незнакомец, привязывая Вулфа к койке в каюте.

Это были единственные слова, которые он произнес за время плаванья. Вулфа мучила страшная тошнота, он думал, что погибнет. Выжить его заставила только надежда, что в порту Ливерпуля он увидит отца.

Но Вулф так и не встретился с ним. Когда грязный, изможденный мальчик сошел на берег в Ливерпуле, на пристани его ждал другой незнакомец. Он заставил Вулфа снять пропитанную рвотными массами одежду, которую мальчик ни разу не менял за время путешествия, и переодеться в свежую. А потом они поехали… Куда? Этого Вулф не мог вспомнить.

– Боже Всемогущий! – воскликнул Вулф, проведя рукой по волосам, и бросил взгляд на шкафчик со спиртным.

В этот момент дверь распахнулась, и в каюту вбежал капитан. Схватив полотенце, он вытер бородатое лицо и голову.

– Среди моих ребят есть больные. Если вы уверены, что ваши средства лечат от морской болезни, помогите мне.

– Я сделаю все, что в моих силах, – сказал Вулф и попытался встать с койки.

Томпсон покачал головой.

– Не надо, не выходите из каюты. Я боюсь, что вас смоет за борт.

Тем не менее, Вулф развязал веревки, встал и взял свою матерчатую сумку.

– Сколько у вас больных?

– Четверо.

Широко расставив ноги, чтобы удерживать равновесие при сильной качке, Вулф покопался в сумке и достал восемь гладких серых камешков, а потом показал Томпсону, как нужно привязывать их к запястьям. После этого он завернул несколько пачек имбирного чая в тряпочку и положил сверток в карман дождевика капитана.

– Если чай намокнет, от него не будет никакой пользы.

Томпсон повернулся и, не говоря ни слова, быстро вышел из каюты.

Вулф плюхнулся на койку и заложил руки за голову.

– Вы поцелуете меня в задницу, если это никчемное дерьмо, как вы выражаетесь, поможет вам поставить матросов на ноги, – пробормотал он.

На четвертый день буря стихла. На Вулфа напала скука. Он больше не задумывался о том, какая бездна скрывается под днищем судна, его не мучила морская болезнь. В конце концов Вулф решил прогуляться по палубе. Но в это время в каюту вошел капитан, чтобы попросить еще немного имбирного чая.

– Но вы же знаете, у меня ограниченное количество этого снадобья, – сказал Вулф. – И нам больше негде его взять. Что мы будем делать, если имбирный чай кончится?

Однако Томпсон проигнорировал его слова.

– Дайте мне пять пакетиков. Матросы уже в сносном состоянии. Но одна из женщин все еще плохо себя чувствует.

– Женщин? – изумился Вулф. – На кой черт вы набрали в экипаж женщин?

Томпсон с недоумением посмотрел на него.

– При чем тут экипаж? Что за странные идеи!

– Поправьте меня, если я ошибаюсь, о мудрый капитан, но мне казалось, что это торговое судно и что я на его борту единственный пассажир, которого вы взяли по настоятельной просьбе одного из совладельцев судоходной компании, а именно мистера Андруза, моего друга. Если бы я знал, что на судне есть свободные каюты, разве я стал бы довольствоваться койкой в вашей? Сколько на борту пассажиров?

– Четверо, семья из трех человек и камеристка. – Голос Томпсона звучал устало. – Груз, который везет мое судно, принадлежит главе семейства. Это очень дорогие товары. Глава семейства с дочерью уже плавали на моем судне. Девушка прекрасно чувствует себя в открытом море, а вот пожилой господин обычно страдает от морской болезни первые несколько дней. – Томпсон покачал головой. – Но в этот раз из-за шторма слегли все четверо – сначала глава семейства, а потом и его спутницы. Меня беспокоит то, что им не становится лучше. – Капитан направился к двери, но на пороге остановился и снова взглянул на Вулфа. – Советую вам пока не выходить на палубу. Старина Нептун все еще не угомонился и судно сильно качает.

– О боже, я здесь рехнусь! – воскликнул Вулф.

Томпсон похлопал по застекленной дверце висевшего у двери шкафчика с книгами в кожаных переплетах.

– Вы можете воспользоваться моей библиотечкой, чтобы скоротать время. – Что-то вдруг вспомнив, капитан усмехнулся. – Кстати, отец семейства считает вас своим спасителем. Он хочет познакомиться с вами. Поэтому я пригласил пассажиров отобедать со мной и вами, моим гостем, как только погода улучшится.

– О господи! Неужели я наконец увижу живых людей? Буду с нетерпением ждать этой встречи!

Томпсон не смог скрыть усмешку.

– На вашем месте я воспользовался бы случаем и поработал пока над своими манерами. Да и ваш английский следовало бы улучшить, убрав из него грубые слова и выражения. Отнеситесь серьезно к моему совету, поскольку вам предстоит общаться с благовоспитанными людьми.

– Поцелуйте меня в…

– Ну, вот опять!

Капитан покачал головой и исчез за дверью.


На пятый день путешествия, когда шторм утих, Вулф вынул из уха серьгу с гранатом, которая когда-то принадлежала его матери. Эту серьгу вдел ему старый цыган в семнадцатый день рождения Вулфа. С годами он так привык к ней, что не обращал внимания на косые взгляды. Но когда Вулф, положив серьгу на ладонь, стал разглядывать ограненный кроваво-красный камень, в его памяти ожили страшные воспоминания. С той поры как неизвестный преступник задушил его мать, прошло двадцать четыре года.

Сердце Вулфа сжалось от боли.

Повесив серьгу на цепочку, он надел ее на шею и спрятал под рубашкой. Теперь Вулф на своем опыте убедился, что время не лечит боль и не властно над некоторыми воспоминаниями, ранящими душу.

Взяв серьгу-кольцо, которую подарила ему Диана, Вулф вдел ее в ухо. У него было такое чувство, словно он предает память матери. Тем не менее Вулф понимал, что его друзья были правы: убийца, который снял с трупа своей жертвы вторую серьгу с гранатом, мог сейчас находиться в Бостоне. Вулфу следовало быть осторожным.

Он слышал, как капитан вошел в каюту и стал отдавать распоряжения коку и его помощникам. Ароматы вкусной еды, доносившиеся до Вулфа, пробуждали аппетит. У него заурчало в желудке. Он поправил галстук перед зеркалом, застегнул жилет из золотистой парчи и надел сюртук. Пригладив рукой волосы, Вулф еще раз оценивающим взглядом окинул свое отражение в зеркале и вышел из-за перегородки, отделявшей ванную от каюты.

– Это картофель фри? Такой, по-моему, готовят в Саратоге, – произнес он, оглядывая уставленный яствами стол. – Вот это пир!

Он положил оливку в рот и взглянул на собаку Томпсона, которая лежала под столом, свернувшись клубком. Бросив ей тонкий обжаренный ломтик, Вулф набрал себе целую горсть картофеля и стал не спеша есть.