Он видел, как они уезжали около часа назад… и даже подумывал их остановить. Вчерашний позор был еще слишком свеж в памяти, поэтому разве мог он не задуматься о том, чтобы они больше не проводили время вместе? В компаньонки леди Порция абсолютно не годилась. Несмотря на безупречную родословную, она была не из тех леди, с которыми его сестре стоило дружить. Со дня появления Порции Мина доставила ему больше хлопот, чем за всю свою жизнь. И все же Хит никак не мог сосредоточиться, не зная точно, вернулись ли они и все ли с ними благополучно. Порывисто встав из-за стола, он вышел из кабинета.

Едва достиг передней, в дом ворвалась Мина, насквозь промокшая, и принялась тараторить так, что он с трудом разбирал слова.

– Хит, – задыхаясь, выпалила она, схватив его за руку мокрыми пальцами. – Я потеряла Порцию!

– Потеряла? – переспросил он, и его сердце чуть не выпрыгнуло из груди.

– Что там? – крикнула с лестницы бабушка, державшая на руках одну из многочисленных кошек. Желтые глаза животного насмешливо блестели.

– Я потеряла Порцию, – покачала головой Мина, широко открытые глаза ее были полны страха и беспокойства. – Кто мог подумать, что девушка из города так ездит на лошади!

– Ну, Хит, – растягивая слова, промолвила бабушка, – похоже, придется тебе идти за ней.

Здравое предложение. Логичное. Вот только хитрые голубые глаза графини торжествующе засияли. Она наклонила голову и выжидающе посмотрела на внука.

Волосы у него на руках встали дыбом. Он ущипнул себя за переносицу, убежденный как никогда, что не будет знать ни минуты покоя, пока Порция не покинет их дом. Однако потерять ее где-то в поместье – это не выход.

Глубоко вдохнув через нос, Хит промолвил:

– Скажи, где именно ты в последний раз ее видела.

Плечи Мины облегченно поникли.

– То есть ты ее найдешь?

Он почувствовал, что его губы перекосились. Опустив руку, встретил торжествующий взгляд бабушки и спросил:

– А что, кто-то сомневался?

* * *

С неба лило как из ведра. Порция прищурилась, спасая глаза от ливня, и окончательно отказалась от попыток вывести лошадь из трясины, угрожавшей их засосать. Девушка опустила поводья и просто доверилась животному, надеясь, что оно хочет укрыться от дождя так же, как и она.

– Давай, малыш, – пробормотала Порция, стуча зубами. Пригнувшись, она прижалась к шее коня, который с трудом вытаскивал копыта из вязкой грязи. – Вези нас домой.

И тут сквозь серую пелену дождя проступил коттедж, как будто произошло это под действием магического заклинания. Конь, явно знакомый с домом, прошел мимо коттеджа прямиком к соседней конюшне. Он остановился у закрытых дверей и громко фыркнул, чтобы его было слышно за шумом ливня.

– Не совсем то, что я имела в виду, – проворчала Порция, соскальзывая с седла, и побрела по грязи открывать дверь конюшни.

Какое-никакое, а все же укрытие, и она не имела права сердиться на жеребца за то, что он спас ее и себя от дождя.

Скакуна упрашивать не пришлось. Он проворно пробежал мимо нее, спеша спрятаться под крышу. Ворча под нос, Порция последовала за ним. Внутри, стягивая липнущие к рукам перчатки, она обвела взглядом помещение. Быстрый обзор выявил отсутствие животных и скудность обстановки. Открытыми дверьми на нее смотрели пустые стойла. Ее конь заходил то в одно, то в другое, принюхивался и поедал разбросанное по полу сено.

Порция вошла следом за ним в одно из стойл. Сняв седло, она взяла попону, висевшую на перегородке, и вытерла животное.

Убедившись, что сделала для коня все, что было в ее силах, еще раз похлопала его по крупу и выбежала во двор, прикрывая рукой лицо в слабой попытке защититься от ливня.

К счастью, дверь коттеджа оказалась незапертой. Задыхаясь, Порция шагнула в дом, захлопнула за собой дверь и обвела взглядом комнату.

Это не было жилье небогатого фермера. Вопреки скромному внешнему виду внутреннее пространство удивляло изящностью и даже элегантностью обстановки.

Выжимая из волос воду, Порция вышла на середину однокомнатного помещения и осмотрелась. Ее взор поочередно упал на большую кровать с балдахином – такие есть в каждом приличном доме, – элегантный обеденный стол у окна со ставнями, обставленный стульями с высокими спинками, и большой письменный стол в углу, заваленный книгами и бумагами. Придвинутый к камину чинцевый диван открывал место для большого ковра из овчины, от одного вида которого ей стало теплее. Наконец взгляд девушки упал на дрова в корзине.

– Да, – выдохнула она, и ее дыхание сгустилось в облачко пара.

Порция уже представила, как жар огня проникает в кости и наполняет ее внутренним теплом. Замерзшие пальцы, ноющие от холода и шероховатости древесины, несколько раз сбивались, пока наконец ей ни удалось развести огонь.

Затем ее дрожащие руки взялись за пуговицы на одежде – ей не терпелось поскорее избавиться от липкой мокрой ткани, чтобы дать огню сделать свою работу и прогреть ее косточки.

Раздевшись, она развесила предметы своего облачения на спинки стульев, потом, дрожа от холода, схватила одеяло с кровати и обмотала его вокруг себя. Хорошенько закутавшись, уселась на ковер перед камином, и мягкая овчина показалась ей райским облаком.

Довольная собой, Порция перевела взгляд на танцующее пламя. Наслаждаясь теплом в неожиданном одиночестве, девушка вдруг ощутила умиротворение. И свободу, пусть даже недолгую.

Она и раньше подумывала о том, чтобы сбежать. От ответственности. От груза невыполнимого долга. От постоянного чувства собственной неправильности. Если мать смогла убежать, освободиться от всех возлагаемых на нее надежд, то почему она этого не может?

Тихо вздохнув, Порция опустила подбородок на колени и подогнула пальцы ног в мягкую шерсть ковра. Пока она наблюдала за раскачивающимися и растягивающимися огненными языками, веки ее отяжелели. Тело обмякло, и мысли опять поплыли к матери. Вспоминала ли она когда-нибудь дочь, которую бросила? Порция потрясла головой и вытерла внезапно скатившиеся по щекам слезы, решив не позволить подобным мыслям украсть у нее столь редкое ощущение расслабленного покоя.

Она легла на бок, накрывшись покрывалом. Чувствуя под собою мягкий, как подушка, ковер, без труда вообразила, что летит по небу. Потрескивание дров в камине и мерная дробь дождя убаюкали ее. Она закрыла глаза и позволила телу погрузиться в глубокий безмятежный сон.

Глава 18

Хит мчался на лошади, как дьявол, сквозь завывающий ветер и дождь, выкрикивая имя Порции. Он потерял чувство времени, без устали всматриваясь в горизонт, и сорвал голос от крика.

При такой погоде нечего было и думать найти следы, поэтому он просто рыскал по пустынной местности, гоня Яго и забыв про холод и ледяной ливень. Когда минуты сложились в час, страх проклюнулся в его сердце.

Коль она доверится лошади, та найдет дорогу обратно. Его страх усилился. Если только она не потеряла лошадь, не выпала из седла, как во время их первой встречи. Она могла идти пешком… или, того хуже, лежать где-нибудь без сознания.

Слова срывались с его уст, которые уже давно онемели. Постепенно их смысл дошел и до его разума. «Боже, пусть с ней все будет хорошо. Пусть все будет хорошо. Не забирай ее».

Впервые с раннего детства он молил Бога вмешаться. Того самого Бога, что наложил на его семью проклятие, преследовавшее их каждый день призраком, от которого невозможно убежать.

Конь спустился по крутому склону, и внизу Хит сделал остановку, сообразив, что находится рядом со сторожкой. Своим убежищем. Приютом, где он в последнее время часто отсиживался, предпочитая его вдовьему домику и вопросам, что, несомненно, появились бы во взгляде Деллы, когда он не смог бы себя заставить прикоснуться к ней.

Надежда вспыхнула у него в сердце, горячая и голодная, как только он въехал во двор и резко остановился, увидев качающуюся на ветру открытую дверь конюшни. Ударив скакуна каблуками в бока, он заехал внутрь и увидел жеребца из своей конюшни. Тот в поисках сена водил по полу носом в одном из стойл.

Вздох сорвался с уст Хита. Порция здесь. В безопасности. Он спешился, наскоро расседлал Яго и привязал его в стойле рядом с гнедым жеребцом. Напряженность сковала плечи мужчины и поднялась по шее. Выйдя из конюшни, он двинулся через двор. Чувство облегчения начало растворяться в гневе. Гневе на нее. На себя за тот страх, который им овладел.

Он остановился у двери, положив руку на защелку. Что это? Очередная уловка? Еще один способ заставить его остаться с ней наедине? Он нахмурился, вспомнив, с каким довольным выражением лица бабушка взирала на него с лестницы.

Констанция предупреждала его. А он ее не послушал. Вместо этого пошел на поводу у бездонных голубых глаз. Теперь же смотрел на дверь, наблюдая за тем, как дождь стекает по деревянной панели, и знал, что войти внутрь означает оказаться один на один с женщиной, которую жаждал всеми фибрами своего естества. Последний раз был прерван Констанцией. Теперь сестра не приедет, чтобы спасти его. И никто не придет. Надеяться он мог только на собственную силу воли.

Сделав глубокий вдох, он распахнул дверь, убеждая себя, что сумеет воспротивиться одной мечтающей о замужестве женщине.

Должно быть, он в самом деле сошел с ума, если допустил, чтобы дошло до такого. Чтобы какая-то женщина проникла в его сердце. Сердцá, в которые кто-то проникает, кровоточат и в боли приносят печаль и опустошение. Родители Хита доказали это своим примером.

Тем не менее пока еще можно все исправить. И начинать следует прямо сейчас. Он сделает то, что должен был сделать с самого начала. Хочет она того или нет, праздник Порции подходит к концу.

Подобно мотыльку, летящему на пламя, его взгляд нашел ее… Она спала на овчине перед камином. Он подошел, и кровь хлынула в его пах, когда он увидел груди, такие свежие, что его охватил почти необоримый порыв сжать их, взять в рот тугие, размером с гальку соски.

Если у него еще оставались сомнения, в этот миг они покинули его. Леди Порция Дерринг пойдет на все, чтобы заманить его к алтарю.

* * *

Порция заворчала от ощущения холодного воздуха, который заполз на ее груди, сморщил соски и погладил живот ледяными руками. Глаза ее затрепетали, открылись, и она в замешательстве уставилась на темную комнату. Отсветы огня в камине дрожали на стенах, будто демоны, извивающиеся в каком-то первобытном танце. Вздрогнув, она снова закрыла глаза и натянула покрывало назад на голую грудь, ловя убегающие обрывки сна.

Во сне она стояла под теплым афинским солнцем, сверкающие белизной колонны Парфенона тянулись к небу, такому голубому, что и смотреть больно. Рядом была мать, она с сияющим ликом что-то говорила. Солнце пекло непокрытую голову Порции, пока у девушки не заболела кожа под волосами. Нежный и ароматный ветерок целовал ее лицо. На краткий миг, в защитной оболочке сна, Порция получила все, чего хотела от жизни.

Крепко закрыв глаза, она задышала носом, сосредоточилась, пытаясь вернуть аромат сладкого, медового воздуха, пытаясь снова увидеть сверкающие мраморные колонны в полуденном солнце. Безуспешно. Все прошло. Исчезло. Губы ее недовольно сжались.

Капля воды упала ей на лоб, холодная и раздражающая. Она смахнула ее тыльной стороной ладони. За ней последовала еще одна, такая же холодная и раздражающая, как первая, и Порция открыла глаза, надеясь, что крыша не течет.

«Крыша не течет», – отметила она со странным чувством отрешенности, когда увидела темную фигуру человека, возвышающуюся над ней и показавшуюся ей огромной. Крик застрял у нее в горле. Натянув покрывало на подбородок, она вжалась в свое шерстяное ложе.

– Вставайте, – буркнула фигура.

– Хит?

– Поднимайтесь! – приказал он, и напор, с которым он произнес это слово, отозвался болью в ее сердце.

Заправив покрывало подмышки, Порция поднялась перед ним в полный рост и покраснела. Она попыталась отойти, но он схватил ее за руку, быстро и грубо.

Вдохнув для храбрости, девушка сделала попытку заговорить:

– Как вы…

– Это часть плана? – Он полоснул ее взглядом, острым, словно свежезаточенное лезвие. Глаза, которые она привыкла видеть серыми, теперь были черными как ночь. И смертоносными, будто взгляд гадюки. – Поджидать меня голой и разогретой сном?