Софи Джордан - Строптивый и неукротимый

Изображая улыбкой приязнь, которой не чувствовало сердце, она посмотрела Саймону в глаза.

– Вы уже завоевали меня.

Он моргнул.

– Что вы имеете в виду?

Не обращая внимания на тупую боль, пульсирующую под ложечкой, Порция судорожно втянула в себя воздух, потом выдохнула и промолвила:

– Я готова принять ваши знаки внимания, Саймон.

Он долго смотрел на нее, после чего уточнил:

– Вы хотите сказать, что станете моей женой?

«Моей женой». Она поежилась, видя мысленным взором, как все ее мечты низвергаются в бездну. На удивление, она представила, что не мать и не опаленные солнцем колонны Парфенона летят вниз. Это был Хит.

– Да, – услышала она свой голос, как будто донесшийся издалека, словно говорил кто-то другой. – Я выйду за вас… – Голос ее осекся, она сглотнула, отчаянно пытаясь избавиться от невидимой петли, затягивающейся у нее на горле.

Взгляд Порции опустился на мятое письмо. И она не почувствовала ничего. Сердце ее не забилось учащенно, душа не наполнилась надеждой. Ничего. После всего этого времени она наконец перестала ждать, прекратила цепляться за глупую детскую мечту. Мать бросила ее. И уже никогда не позовет. Никогда не вернется. Зачем вскрывать письмо, если и так понятно, что в нем не будет хороших новостей?

Вместо этого Порция посмотрела на свое отражение в зеркале.

Свет блестел на ее чернильных волосах, поднятых и уложенных в элегантную прическу, раздражавшую девушку своей неестественностью. Она никогда не была элегантной леди, не походила на Астрид, которая чувствовала себя как рыба в воде среди блестящих дам высшего света. Тем не менее сегодня Порция выглядела настоящей леди, в точности так, как должна выглядеть дочь герцога. Бабушка была бы довольна, по крайней мере этим.

Порция взяла флакончик духов Астрид и со вновь ожившей энергией приложила его за каждым ухом. Воспоминание о бабушке, беспомощно лежащей в постели совсем рядом, нуждающейся в надлежащей медицинской помощи, помощи, которую без денег не получишь, только усилили решимость девушки не отступать до конца и выйти замуж за Саймона.

Поставив флакончик на стол, она придирчиво осмотрела себя в зеркале. Волосы, конечно, блестели, но глаза… Они погасли. В них совсем не осталось света. Это были глаза женщины, которую уже ждала разинутая пасть рока.

У нее за спиной появилась Нэтти. Она одобрительно прошлась взглядом по своей госпоже.

– Вы чудесно выглядите. – Глаза служанки переместились на письмо. – Что, так и не откроете?

– Может быть, позже.

– Позже? – Нэтти опять посмотрела на Порцию. Гладкая кожа на ее лбу сморщилась от замешательства. – Но это же письмо от вашей матушки.

– Я знаю.

Порция встала, взяла шаль и аккуратно накрыла ею обнаженные плечи, уже думая о предстоящем вечере. Саймон ждал ее.

Она в последний раз бросила взгляд на письмо.

– Это подождет. Могу опоздать, а я не люблю пропускать вступление.

* * *

Хит наблюдал за Порцией со своего места в ложе. Она сидела спокойно, царственно, как королева, выглядела краше, чем когда-либо, и ни разу не взглянула в его сторону, хоть он и знал, что она увидела его, когда они только занимали места. Заметила еще до того, как огни погасли и зрительский гул стих. Тогда их взгляды встретились, в ее широко раскрытых глазах стояла тоска. И что-то еще. Нечто такое, что дало ему надежду.

Ее спутник-громила Оливер, возвышаясь над Порцией, не сводил с нее взгляда, будто она – какая-то экзотическая птица, которая может упорхнуть в любое мгновение. Терпеть это дольше было нельзя. Она была его дикой птицей. Он должен был ее преследовать и поймать. Но как это сделать, если она не позволяет ему приближаться к себе на пушечный выстрел? Вчера Хит заходил к ней. Дважды. Ее дворецкий с кислой физиономией оба раза не пустил его.

Хит вскочил с кресла и вышел из ложи по ковру, заглушавшему его быстрые шаги. Довольно! Он больше ни минуты не проведет без нее. Нужно немедленно объяснить Порции, почему он приехал за ней в город. Это стоило сделать еще на балу леди Гамильтон. И лучше всего, если план удастся осуществить в ближайшие тридцать секунд.

Оживленная ария закончилась, и нарядные слушатели, блестя украшениями, хлынули рекой из лож на антракт. Он стал протискиваться между телами, чтобы увидеть ее, переброситься парой слов, обменяться взглядами, почувствовать себя увереннее.

И вот Хит заметил ее. На сей раз ее Голиафа рядом не оказалось. Темные волосы отливали черно-синим в свете люстр, как вороново крыло на солнце. Нефритовый лиф нежно обтягивал груди, к которым ему настолько сильно захотелось прикоснуться снова, что даже ладони заныли. Она, оживленно жестикулируя, разговаривала с какой-то дамой. Следуя внутреннему порыву, он подошел к ней вплотную и поймал одну из ее рук.

– Хит, – ахнула она.

Не здороваясь, он кивнул ее удивленно взиравшей на него компаньонке и потащил Порцию за собой.

– Что вы делаете? – спросила она, пока он вел ее по извилистому коридору, прочь от тесноты и давки источающих удушливый запах духов тел. – Куда вы меня тащите?

Он шагал вперед, подальше от толкотни, пока гул голосов в коридоре не отдалился. Найдя дверь среди деревянных стенных панелей, справа от себя, он посмотрел по сторонам, убедился, что за ними никто не наблюдает, и рывком отворил ее.

– Хит, – вскричала Порция, когда он впихнул ее внутрь, – я настаиваю, чтобы вы…

Он запечатал ее уста горячим поцелуем, вдруг позабыв, что хотел ей сказать.

* * *

– Что вы делаете? – прошипела она, отрывая свои губы от его и отступая на несколько шагов.

Гордость ее вспыхнула. Ярко. Так же ярко, как глаза, глядящие на нее сквозь полумрак комнаты.

Продолжая ощущать его вкус, она прижала к горящим губам кончики пальцев и гневно промолвила:

– Как смеете вы затаскивать меня сюда?! Я велела вам держаться от меня подальше.

Сквозь одинокое окно высоко под потолком лился лунный свет, единственный источник освещения, помогавший разглядеть черты мужчины, грубые, исказившиеся от охвативших его чувств, когда он выпалил:

– А вы думали, я послушаюсь? У нас с вами осталось еще много незаконченного.

Она опустила руку.

– Нам нечего заканчивать. Совершенно. Я услышала все, что хотела от вас услышать.

Он стал наступать, заставляя ее прижаться спиной к стене.

– Вы не можете серьезно отвечать благосклонностью другому человеку. После того, что случилось между нами.

– Что я могу или не могу – не ваше дело, – отрезала она, качая головой, в смущении. Зачем он пришел? Почему придает значение тому, что случилось между ними, если сам объявил это ошибкой?

Хит рассмеялся, от этого опасного, лишенного радости звука у нее мурашки побежали по коже. Здесь, в этом чулане, Порция была полностью в его власти.

Она уцепилась за единственное доступное оружие – гнев. Вспомнила его беспардонное отношение, его слова: «Вы не отличаетесь от обычной шлюхи, продающей себя по сходной цене», и негодование мгновенно вспыхнуло.

– Вы сказали все, что могли.

– Все изменилось…

– Не вижу как, – ответила она, снова стараясь обойти вокруг него. – Посторонитесь.

– Нет, пока не выслушаете меня, – прорычал он.

Она, поджав губы, изогнула бровь в ожидании.

Он долго смотрел на нее, словно проверяя, сможет ли она действительно сохранить молчание. Наконец, вздохнув, заявил:

– Я все еще хочу жениться на вас.

«Все еще». Не стоило ему произносить это таким огорченным тоном.

– Как я уже сказал, многое изменилось. – Он запустил пятерню в волосы. – Произошли некоторые… открытия. Безумие не может быть передано. Не так, как я думал.

Брови Порции сошлись на переносице.

– Но ваш отец, ваш брат…

– Были больны, – закончил он. – Они имели все симптомы порфирии… Моя бабушка хотела, чтобы все так и думали.

– Я не понимаю. – Она прижала пальцы к вискам, в которых начало стучать.

– Бабушка хотела, чтобы все верили, будто у моего отца порфирия.

– А у него ее не было?

– Нет, – вздохнул Хит, и Порция почувствовала, как этот вздох прокатился через все ее тело, растянувшись по нервам. – У моего отца был сифилис. – В густой тишине комнаты его слова прозвучали отрывисто и тяжело, словно кирпичи упали. – Он заразил мать, когда она еще носила моего брата. – Хит замолчал, как будто подыскивая слова менее ужасающие, чем те, что он только что произнес. – Он убил ее. И брата.

– Сифилис? – спросила Порция, чувствуя, как ее голова идет кругом. – Разве нет какого-нибудь лекарства…

– Либо он не понимал, чем болеет, пока не стало слишком поздно, либо отказывался признаваться себе в этом. Я подозреваю, что последнее. В любом случае болезнь убила его. И брату ничем нельзя было помочь. Младенец, родившийся с таким недугом, как сифилис, обречен.

– Не понимаю. А зачем вас заставили думать, что…

– Бабушка, – процедил он, вспоминая слезные оправдания леди Мортон, когда он призвал ее к ответу. – Она посчитала, что для нашего рода болезнь королей более приемлема, нежели болезнь шлюх. – Он горько рассмеялся.

Порция кивнула.

– Ваша бабушка выбрала более достойный недуг, – задумалась она, подозревая, что и ее бабушка сделала бы то же самое. Несмотря на гнев, на отчаянную потребность держаться от него подальше, ее сердце затрепетало. – Мне очень жаль, Хит. Жаль вас, вашу сестру и тех лет, которые вы с ней страдали.

– Это все в прошлом, – сказал он, двинув плечом. – Сейчас меня занимает день сегодняшний, настоящая минута. Впервые в жизни у меня появилось будущее, которого стоит ждать. – Он схватил ее за руки, его глаза решительно засияли. – Вы знаете, что это означает, Порция? Теперь у меня нет причин не жениться.

– Да, – медленно промолвила она. – У вас нет причин не жениться.

– А учитывая, что я погубил вас, вы больше всего…

– Погубил? – Боже, как она ненавидела это слово! – Я совсем не погублена. Никому не известно…

– Это не отменяет моего долга жениться на вас.

– Забудьте про свой долг, – перебила она Хита. – Я освобождаю вас от него.

– Вы не можете меня освободить. Долг на то и нужен. Никто не может освободить кого-то от его долга.

«Долг». В последнее время Порция очень хорошо стала понимать смысл этого слова. В груди ее вдруг родился неуместный смех. Хит предлагал ей брак. Он мог жениться на ней, делить с ней ложе и обзавестись детьми. Все это из-за долга. Не потому, что она была нужна ему или он любил ее, а потому, что от него этого ждали. Она прижала руку к животу, вдруг почувствовав себя плохо.

И что самое странное, долг велел и ей выйти замуж.

Только не за него. Не за этого высокомерного, несносного человека, который уже однажды разбил ей сердце. Который даже не может как следует сделать предложение. Она не даст ему возможности снова причинить ей боль.

– У меня тоже есть обязательства, – напряженным тоном произнесла Порция, подняв голову. – Я, знаете ли, тоже изменилась.

Его взгляд прошелся по ее лицу.

– В самом деле?

– Я больше не уклоняюсь от своих обязанностей. – Она покачала головой, чувствуя себя ужасно глупо оттого, что когда-то уклонялась, могла быть такой эгоисткой, столь похожей на Бертрама. Расправив плечи, Порция призналась: – Мой брат бросил нас, отправился в чужие края.

– Бросил вас?

В голосе лорда Мортона звенело явное удивление, и Порция мрачно улыбнулась. Хит не сможет этого понять – чтобы брат, старший сын, сбежал, оставив свою семью один на один с трудностями.

– Куда он уехал? – спросил Хит оскорбленным тоном, как будто сам собирался вернуть домой ее блудного брата.

Она сухо рассмеялась.

– Вообще-то он не оставил адреса. Наверное, оно и к лучшему. Если бы он не исчез, неминуемо вспыхнул бы скандал. Бертрам совершил кое-какие поступки, которые могут погубить нас всех, если о них станет известно.

Хит довольно долго смотрел на нее, потом кивнул, решив принять сказанное и не настаивать на подробностях.