Глаза ее болели, слезы сочились из их уголков и стекали по щекам, смешиваясь с дождем. Она низко опустила голову и отвернула лицо, зарывшись носом в его грудь, ища в нем тепла и защиты. Задрожала и прижалась к нему крепче, притворяясь, что не обращает внимания на твердое тело, которое держало ее столь надежно.

Мужчина внес Порцию под навес над крыльцом. Там, продолжая держать девушку на руках, еще какое-то время постоял, будто сомневаясь, способна ли она удержаться на ногах.

– Я могу стоять сама, – пробормотала Порция, оторвав лицо от его груди.

Кивнув, он дал ей свободу. Тело девушки мучительно медленно съехало по нему вниз. Ее бюст расплющился о его каменную грудь, и от этого низ живота наполнился приятным, ласкающим теплом. Взволнованная столь непривычным ощущением, она вспыхнула и быстро отступила от мужчины.

Несмотря на то что здесь Порция была защищена от ветра и дождя, без его тела рядом вдруг почувствовала себя замерзшей и одинокой. Он держал ее одной рукой под локоть, и это было единственное еще связывавшее их прикосновение. Из-под опущенных ресниц она осмотрела твердую линию его подбородка и признала то, о чем так старалась не задумываться. Он был сногсшибательно красив. Даже в грязи с ног до головы. Самый привлекательный мужчина, которого она видела вне зала для балов.

Весь внешний вид его дышал грубой мужской силой. От немодных длинных волос, липнущих к лицу, до пугающе широких плеч.

«Если бы мои родственнички подсунули мне такого красавца, я бы дважды подумала, прежде чем его прогонять». Вслед за этой незваной мыслью пришла отчаянная потребность отдалиться от него. Ни один мужчина не стоит того, чтобы надевать на себя кандалы брака. Как бы он ни заставлял трепетать ее тело.

Порцию неудержимо тянуло к теплу его руки, ей хотелось чувствовать обжигающее прикосновение этих длинных пальцев, и все же она высвободилась, оборвав последнюю нить между ними. Он посмотрел на нее и поднял темные брови.

Сжав губы, она сложила на груди руки и заставила себя переключиться на коренастого плосконосого мужчину, который шагнул к ним из светящихся недр кузницы. Вытирая покрытые сажей руки о кожаный фартук, тот приветствовал их кивком.

– Том, эта леди ищет своего кучера.

Кузнец, нахмурившись, покачал головой.

– С тех пор как пошел дождь, тут никто не появлялся. Дураков нет в такую погоду из дому выходить. – И он посмотрел на них многозначительным взглядом, как будто говорившим: «Кроме вас двоих».

– У меня карета застряла в канаве к северу отсюда… В ней осталась моя горничная. «И наверное, спит без задних ног», – мысленно добавила она, поднимая сумочку. – Мне нужен кто-нибудь, кто доставит мой экипаж сюда. Разумеется, я оплачу вашу услугу.

– Конечно, мисс. – Кузнец повернулся и крикнул кому-то, находящемуся в здании. К ним присоединился молодой человек в таком же кожаном фартуке. – Мы с сыном оседлаем коней и привезем карету с вашей горничной.

Порция вздохнула, чувствуя, как спадает напряжение в плечах и шее.

Кузнец указал через двор.

– Так мне вас искать в таверне?

– Да, – ответила она, уже представляя себе сухую комнату, где можно будет подождать и согреться.

Кивнув кузнецу, незнакомец взял ее за руку и, не произнося ни слова, повел к таверне.

Оказавшись в почти пустом заведении, он усадил ее за один из столов, тот, который стоял ближе остальных к большому потрескивавшему камину. В животе у нее заурчало от соблазнительных запахов, идущих из кухни.

Она в уме посчитала монеты у себя в сумочке и стала думать, может ли позволить себе горячую еду. Бабушка дала ей ровно столько, сколько, по ее мнению, было нужно для поездки в Йоркшир и обратно. Еда и починка экипажа в эту сумму не входили.

В зале несколько человек с кружками пива пережидали дождь. Один из них поднял голову и приветственно крикнул:

– Хит!

Хит? Что ж, теперь она знает имя. Хочется ей этого или нет, но после такого она на веки вечные запомнит своего темноволосого красавца-спасителя по имени Хит.

– Клайв, – произнес в ответ Хит.

Клайв взял с изрезанного деревянного стола нож и, держа его в мясистом кулаке, помахал им Хиту.

– Давай, покажи нам представление.

Хит покачал головой.

– В другой раз.

Она подозрительно покосилась на него. Хит, должно быть, почувствовал это, потому что его взгляд скользнул по девушке и он пожал плечами.

– Это просто игра, которой я в детстве развлекался.

Порция подняла бровь – что это за «представление», которое так ценят местные?

– Ну давай, – зазывно проревел Клайв.

Вздохнув, Хит прошел через зал и выдернул нож из кулака Клайва. Потом уселся на скамейку, распластал большую ладонь на столе и начал с поразительной скоростью бить острием ножа по очереди между всеми пальцами. Порция вздрагивала от каждого удара острия в древесину, уверенная, что он вот-вот проткнет себе руку. Ее ошеломленный взгляд поднялся к его лицу, и она увидела скучливое выражение на нем.

Что за детство было у этого человека?

Наконец он остановился, и только тогда она снова задышала. Встав со скамейки, Хит ловко метнул нож. Лезвие вонзилось точно в середину висевшей над камином выцветшей, покрытой пятнами копоти картины.

Клайв засмеялся и одобрительно хлопнул ладонью по столу.

– Вам что, надоело жить? – спросила она, когда он вернулся к их столу. – Вы безрассудно скачете, безрассудно… – Порция махнула рукой в сторону стола, на котором он устроил свое опасное представление.

Хит ответил с раздражающе невозмутимым видом, только в глазах мужчины блеснули какие-то хитрые искорки.

– «Величайшее из зол – выбыть из числа живущих прежде, чем ты уйдешь из жизни».

Она покачала головой, разочарованная… озадаченная сидящим перед ней мужчиной, который цитирует Сенеку.

– Это еще что, – откликнулся из-за своего стола Клайв. – Вы бы видели, как он на одних голых руках на Скидмур взбирается. Да еще зимой.

– Скидмур, – непонимающе повторила она.

– Это просто холм.

– Холм? – захохотал Клайв. – Скорее, гора.

Он поднимается в горы зимой?

– Хит! – позвала с другого конца зала разносчица.

Порция посмотрела на ее вызывающе глубокое декольте и невольно поплотнее сдвинула на плечах плащ, как будто скрывая отсутствие подобных особенностей туалета у себя.

– Мэри, хорошо выглядишь. – Хит улыбнулся и вдруг сделался похож на мальчика, совсем не такого грозного, как незнакомец на дороге.

Мэри проплыла через зал, покачивая бедрами, походкой, которой, подумала Порция, человек без специальных тренировок просто не может ходить, и проворковала:

– Теперь, когда ты здесь, я буду выглядеть еще лучше.

Игнорируя Порцию, он озорно улыбнулся разносчице, сверкнув белоснежными зубами на загорелом лице. Как его кожа могла потемнеть от солнца в столь бессолнечном краю – для Порции было загадкой, и она сочла это очередным доказательством того, что он скорее демон, нежели человек.

Фигуристая девица уселась ему на колени, обвила его шею пухлыми руками, а потом безо всякого смущения у всех на виду поцеловала его открытыми губами.

Порция отвернулась, щеки ее зарделись от стыда. Она уставилась на свои руки, лежавшие на коленях, стала нервно водить большими пальцами по замерзшей, от холода покрытой пупырышками коже.

Не в силах побороть нездоровое любопытство, девушка вздохнула и подняла глаза от голубоватых ногтей, чтобы понаблюдать за непристойной сценой.

Ее взгляд натолкнулся на его серые, как небо в бурю, глаза.

Он смотрел на нее, на Порцию.

Лицо мужчины загорелось, оттого что он заметил, как она смотрит. Можно подумать, ей интересно. Можно подумать, ей не все равно, кого он целует. Его ненасытный волчий взгляд не отрывался от ее лица. Веселые огоньки блеснули в серых глубинах, пока он целовал сидевшую у него на коленях женщину.

Порция отвела взор и переплела пальцы с такой силой, что они заболели.

«Не смотри! Не смотри! Он не должен понять, что понравился тебе. Не давай ему этого удовольствия».

Не в силах справиться с собой, Порция опять покосилась в его сторону, подчиняясь магнетическому притяжению его манящих глаз. Они призывно горели, звали ее, шептали ее имя. И она, уже не скрываясь, таращилась на его руку, скользнувшую по косе Мэри, когда длинные, сужающиеся к концам пальцы развязали этот канат из волос и принялись играть завитками.

Внутри Порции все сжалось. Что-то горячее и незнакомое воспламенилось в ее крови, пока она смотрела, как он не спеша и основательно целует другую женщину, продолжая пожирать глазами ее.

Неужели она такая распутница? Участившийся пульс был достаточно красноречивым ответом. Кровь хлынула к ее щекам, заглушив мерную дробь дождя на соломенной крыше, шипение и щелчки огня в камине, звук ее собственного взволнованного дыхания. Она облизала губы кончиком языка, и его серые глаза потемнели, превратились в две гагатовые[2] точки. Они проследили за движениями Порции, осмотрели ее лицо, потом опустились на ее грудь, поднимающуюся и спадающую под мокрой одеждой.

Вскинув подбородок, Порция попыталась всем своим видом изобразить презрение, совершенное отвращение к выставленной напоказ вульгарности, показать, что она – леди и что подобные безнравственные выходки не выведут ее из равновесия. Однако Порция почувствовала в щеках жар и с тревогой подумала, что краснеет.

– Мэри, – заревел какой-то мужчина, вероятно владелец заведения. – Кончай приставать к посетителям и марш на кухню!

Мэри оторвалась от Хита с выражением довольной кошки, вылакавшей миску сливок. Вытерев губы тыльной стороной ладони, она бросила последний взгляд на него и удалилась.

Хит встал и горящими, как угольки, глазами посмотрел на Порцию. Ее взор упал на его губы, влажные от поцелуя другой женщины. Сердце девушки забилось быстрее, она отвернулась. Взгляд ее стал метаться по залу, будто птица, ищущая, куда сесть. Его сапоги скользнули по грязному полу и остановились перед ней. Она уставилась на эту облепленную полужидкой землей обувь, не осмеливаясь смотреть на красивое смуглое лицо, взирающие на нее глаза, пламенеющий взгляд которых почему-то заставлял ее сжимать бедра под юбками.

Он наклонился, едва не коснувшись ее щеки своей. Она дернулась, отвела плечи назад и с тревогой посмотрела на него, чувствуя себя добычей, угодившей в ловушку его неотрывного взгляда.

Медленная улыбка тронула губы мужчины. Потом его голова опустилась. Щека скользнула по ее щеке колючей щетиной, отчего у нее забурлила кровь. Она прикусила губу, чтобы не вскрикнуть и не показать ему, как он на нее воздействует. Терпкий мужской запах заполнил ее ноздри. Дождь, ветер, аромат полей, дикого утесника на каменистых холмах.

– Вам понравилось? – выдохнул он ей в ухо, и его голос бархатно скользнул по ее коже, воспламеняя огонь внизу живота. – Хотите попробовать?

Она судорожно вздохнула и резко замотала головой. На миг Порция представила, как она сидит у него на коленях, как его рука лежит на ней, и это видение смутило девушку, ужаснуло. И захватило.

Он привлек ее к себе, так, что ее губы оказались рядом с его ухом. И она перестала дышать. Собрав в кулак все свое хладнокровие, Порция ответила самым чопорным тоном, на который была способна:

– Я лучше поцелую свинью. – Она отодвинулась на несколько дюймов, чтобы оценить произведенное ее словами впечатление.

Губы Хита сложились в кривоватую усмешку.

Сердито хмуря брови, она добавила:

– Впрочем, вы и есть свинья, сэр. Мерзкая свинья.

Он хмыкнул, и этот густой, зловещий звук пронзил ее тело, как глоток теплого хереса.

– Ревнуете? – Его горячее дыхание снова коснулось ее чувствительного уха, заставив желудок перекувыркнуться.

Он приложил твердую натруженную ладонь к щеке девушки. С силой, от которой у нее перехватило дыхание, приблизил ее лицо к своему, его пальцы скользнули дальше и легли ей на затылок.

Губы, неожиданно нежные, легонько коснулись изгибов ее уха, когда он произнес:

– Знаете, а я представлял, что целую ваши уста, что это ваш язык переплетается с моим.

Не обращая внимания на запрыгавшее сердце, она выпалила:

– Наверняка этими словами вы соблазнили множество простодушных дурочек.