Барбара Бенедикт - Судьба

Туза старался очень убедительно говорить с Челиосом.

— Не поддавайся мимолетным чувствам, не забывай о своих обязанностях. Этот приказ исходит из дворца.

— Отпустить ее? — Челиос не скрывал своего возмущения. — Что, весь Крит сошел с ума?

— Может быть. Времена сейчас не из легких, и поэтому нам нужно внимательнее прислушиваться к пожеланиям нашей Матери. Она дала знак, Челиос. К этой девчонке приходил связанный посланник.

— А вдруг Икадория лжет? Ты, мне кажется, неравнодушен к этой новенькой. Откуда ты знаешь, что она на самом деле видела змею?

До нынешнего вечера Туза поклялся бы собственной жизнью, что Дори никогда не врет, просто не может произнести неправду. Но теперь, когда она вдруг стала волноваться за этого грека?.. Ему нелегко было ответить. Что-то тут было не так.

— Дори не может лгать, — ответил он, убеждая не столько Челиоса, сколько самого себя. — И кроме того, какое тебе до нее дело. У тебя прекрасный бык, ты тренируешься каждый день. Она же потеряет сноровку, и тогда ее не допустят к танцу. Я слышал, что Минос хочет испытать нас для танца на новой арене.

— На новой арене? — Челиос слегка улыбнулся, и его глаза загорелись. — Кто тебе это сказал, Туза? Откуда ты все знаешь, даже раньше Пересубы?

Туза пожал плечами.

— Есть кое-какие друзья. Так что же ты решил? Отсутствие девчонки останется незамеченным?

Улыбка Челиоса погасла, и он кивнул.

— Но смотри у меня. Если выяснится, что кто-то из вас что-то скрывает, я сам все расскажу Миносу.

Язон открыл глаза и снова обнаружил себя в пещере. Неужели ему все приснилось? Нет, он чувствовал боль, хотя и не такую сильную. Под ним была свежая солома и даже шкура, около входа горел костер.

Возле пламени сидела девушка и что-то ворошила палкой в костре. До него донесся запах жареной баранины. Он просто умирает от голода! О боги, когда он в последний раз ел жареное мясо?

Перед его внутренним взором мелькнула картинка: горшок на треножнике, но, как всегда при любом воспоминании, голова заболела от глухих ударов. Он издал стон, и девушка, отложив палку, мгновенно поднялась и подошла к нему.

Она говорила тихо и очень нежно. Он пытался уловить какой-то смысл в ее словах, но от этого еще больше раскалывалась голова. Вдруг она остановилась и задумалась.

— Извини меня, — продолжила она, улыбнувшись. — Я не подумала. Почему я говорю на языке Тузы, когда ты понимаешь только греческий?

Его как будто захватил прохладный, освежающий поток и увлек по течению. Пусть у него не было прошлого, не было памяти, не было имени, зато он способен к осмысленной речи.

— Извини, что я сделала тебе больно, но Туза боялся за свою деревню. Конечно, если бы он видел тебя сейчас, он бы понял, что ты обычный человек, а не дикарь. Я побрила тебя, омыла твое тело… — она отвела взгляд, — когда ты спал. Я перевязала твою сломанную ногу. Тебе, может быть, неудобно от шины, но зато нога твоя будет как новая, и ты снова сможешь ходить.

Язон хотел ответить ей, но он так давно ни с кем не говорил, что язык ему не подчинялся.

— Я… не могу… вспомнить… — получилось у него после долгих усилий.

— Не напрягайся так, — девушка принялась поглаживать его голову. — К тебе обязательно вернется речь, а там, глядишь, и память. Отдохни. Я вылечу тебя, а потом мы вместе вспомним твое прошлое.

Голова его покоилась в ее руках, и боль постепенно исчезала. У нее какие-то волшебные руки, ведь выздоровление казалось невозможным.

— Хотя странно, конечно, — сказала она, — что ты произнес имя Ика.

«Да, — вспомнил он, — это слово действительно вылетело из моих уст перед тем, как я потерял сознание».

— Ох, зачем я здесь сижу? — неожиданно сказала она, подымаясь на ноги. — Ведь ты, должно быть, очень голоден. Подожди немного, я приготовлю тебе еду.

Язон с удивлением смотрел, как она суетится возле огня. Ночью, когда он метался от боли, он подумал было, что она — та самая девушка из его снов, но теперь ему казалось, что он ошибся. У его «Ики» волосы были золотистые, как солнце, а у этой девушки они черные и блестящие. Да и тело ее не такое мягкое и великолепное, хотя достаточно стройное и изящное. Ее слегка приподнятый нос, худенький подбородок, огромные доверчивые глаза — все напоминало вазу, сделанную руками искусного мастера. И груди, такие нежные в отблесках огня… Когда он осознал, как близко они были от него всего лишь мгновение назад, что почувствовал, как огонь разгорается внутри него.

— Надеюсь, еда тебе понравится, — сказала девушка, разгоняя его мысли и поднося к нему дымящуюся чашку с мясом и бульоном.

Только сейчас Язон понял, насколько проголодался. Не обращая внимания на боль в ноге, он приподнялся и оперся на локоть. Он вдыхал вкусный запах бульона и, не вытерпев, выхватил чашку у нее из рук еще до того, как она успела поставить ее перед ним на пол. Язон вцепился зубами в мясо, как дикий зверь.

— Помедленнее, — засмеялась девушка и опустилась на колени рядом с ним. — Ты так испортишь себе желудок, и к тому же мы должны показать этим критянам, что ты такой же культурный человек, как и они. Они просто помешаны на этих манерах, на внешнем виде.

Он остановился, чувствуя, как с его подбородка стекает бульон. Перед ним предстала картина: огромный стол, уставленный всевозможными яствами, где-то звучит музыка; кто-то легонько стукнул его по пальцам, когда он потянулся к пирогу.

— Я тебе вовсе не запрещаю есть, — продолжала она. — Сейчас не время думать о манерах. У тебя еще будет время их вспомнить.

Язон снова принялся за еду, но теперь уже не так быстро. С каждым мгновением еда и питье придавали ему силы.

— Я должна предупредить тебя, — сказала Ика робко. — Я кое-что добавила в вино, чтобы облегчить твою боль. Тебе захочется спать, но не бойся, я буду рядом.

Язон отвел взгляд: он не хотел обижать ее, но что может противопоставить врагам эта маленькая девушка?

— Не смейся, — сказала она уверенно. — Ты должен знать, что я училась сражаться у самого начальника Мессалонской царской стражи.

— В самом деле? И он тебе доверял оружие?

Теперь она отвернулась в сторону.

— Обучение мое прервалось перед тем, как мне доверили настоящий боевой меч, но у меня есть кинжал и я знаю, как с ним обращаться. — Ика достала кинжал из-за пояса и помахала им в воздухе. — Ты должен верить мне: я сумею защитить тебя.

Искусство, с каким она обращалась с кинжалом, его приятно удивило. Девушка вовсе не по-женски обращалась с оружием, и в глазах ее был заметен настоящий боевой огонек.

«А откуда я знаю, как следует обращаться с оружием?» — подумал Язон, напрягая память. Неспроста ему знакомо ощущение меча в руках.

Он хотел попросить ее дать ему кинжал, но в это мгновение девушка прыжком поднялась на ноги и начала подкрадываться к выходу из пещеры.

Язон тоже услышал звук шагов и заволновался. Ведь он так беспомощен в этих обмотанных вокруг него тряпках, да к тому же и лекарство уже начинало действовать, растекаясь дремотой по всему телу.

— Это всего лишь Туза, — сказала девушка, пряча кинжал обратно в ножны. — Он не причинит тебе вреда.

У входа в пещеру стоял юноша, тот самый, с которым она спорила ночью. Он указал на Язона и произнес несколько слов на своем языке. Девушка ответила ему.

Язону сдавило грудь, когда они одновременно повернулись к нему, и он понял, насколько они похожи — они одного возраста, роста, даже одежда их похожа. Тут он вспомнил о своем грязном подбородке, о немощном теле, о том, как она смеялась над грубостью его манер.

«Девушка принадлежит этому Тузе? — подумал он сердито. — Очевидно, да, ведь этот юноша взял ее за руку и вывел из пещеры. Как смеет этот юнец расхаживать здесь с важным видом и отдавать приказания!»

Язон постарался приподняться и позвать ее, но нога слишком сильно болела, да и сам он немного путался в своих мыслях. «Это все из-за вина», — подумал он, опускаясь на подстилку. Как быстро оно связало его тело и мысли.

«Верь мне», — сказала она. А что ему еще оставалось делать?

Когда Ика вернулась в пещеру, Язон уже спал. Отчасти она была довольна, ведь отдых был ему необходим, но все-таки чувствовала некоторое разочарование. Так долго она мечтала найти Язона, и вот он, живой, лежит у ее ног, и придется ждать, когда он проснется и поговорит с ней.

«Но ведь мы теперь всегда будем вместе, — подумала Ика с улыбкой. — Спасибо Тузе за то, что он поговорил с Челиосом: у нас с Язоном в запасе столько дней!»

Ика приступила к своим делам: принесла хвороста для огня, приготовила свежий отвар для Язона. Теперь Дафна занимала ее мысли. Наверное, следовало обо всем рассказать ей, но какой в этом смысл? Она совершенно не умеет ни ухаживать, ни лечить, зачем же тогда вызывать духов из прошлого Язона и задерживать его выздоровление? Ика поможет ему поправиться, и, обретая память, он поймет, что Дафна — не та женщина, которая ему нужна.

Среди вещей Язона Ика обнаружила амулет и прижала его к своему сердцу. Не напрасно он носил его все это время. Ведь это знак Посейдона. Если ее отец позаботился и об амулете, и ее герое, он несомненно предназначил Язона именно ей. Пока этот амулет с ними, их ничто не разлучит.

Опустившись на колени, Ика посмотрела на своего героя, и сердце ее взволнованно застучало. Она уже забыла, как черты его лица смягчаются во сне, и он становится похож на спокойно спящего ребенка. Как он красив, и как же она счастлива! Она легла рядом с ним, наслаждаясь удивительным спокойствием. Все эти годы она мечтала только об этом мгновении…

Но ведь с тех пор многое изменилось, и прежде всего она сама. Теперь, когда Ика ощутила тепло его тела и спокойствие, исходящее от него, ее бросило в жар. Заметил ли он, как она покраснела, когда сказала, что омыла его? Догадался ли он, что она ласкала и гладила его тело больше, чем это было необходимо?

Мысленно Ика слышала насмешки Тузы. Он говорил, что ее тело созревает, и однажды ее охватит непереносимое желание. Теперь, когда она лежала рядом с Язоном, она понимала смысл стонов и криков, доносившихся по ночам с тюфяков ее товарищей. Вот почему они искали друг друга в темноте и проводили ночь вместе.

Она прижалась к Язону, но тот крепко спал, выпив отвар с соком мака. Ика вспомнила о его больной ноге, о его боли и почувствовала себя виноватой: сейчас нужно заботиться о его здоровье, а не о своих пустых фантазиях.

Девушка встала с подстилки и отошла в сторону. Лучше ей спать одной у костра.

«О, Язон», — про себя произнесла она, прислонившись спиной к камню.

Минос, улыбаясь, склонился над лежащими на столе чертежами. Неважно, что о Дедале говорят, будто он убил собственного племянника, чьи изобретения превосходили его собственные, — он гениальный изобретатель. Как удачно он соединил красоту Крита с мощью правления Миноса! Новый дворец соединит эти понятия, заставив критиков замолкнуть.

Он пробежал пальцами по чертежу арены, расположенной в центральном дворе. Остальные части дворца можно будет достраивать долгие годы, но эта арена, как и помещения, к ней прилегающие, уже близки к завершению. Минос даже представлял себе восторженные крики зрителей, восхищающихся грандиозной роскошью дворца и почитающих нового, сильного бога, Отца морского, Сотрясателя земли Посейдона.

И пока весь Крит будет наслаждаться танцем, его слуги приготовят для него иное развлечение, скрытое от посторонних глаз в потайных подвалах. Там, в лабиринте подземных коридоров, по-настоящему проявит себя гений Дедала.

Наконец-то Минос подчинит себе мир. Теперь больше не будет гордых и бесстрашных афинских заложников в его гавани. Враги его будут пресмыкаться и ползать от страха перед ним. «Отныне, — подумал он, властно улыбнувшись, — всех пленников будут отправлять в лабиринт, чтобы кое-кто там на них поохотился в свое удовольствие».

Ика с неудовольствием рассматривала высокий камень. Он вовсе не походил на быка, но вокруг больше не было ничего, через что она могла бы перепрыгнуть. «Глупость», — поддразнил бы ее Туза, указав на густые заросли терновника вокруг камня. Целый месяц она занималась лечением плененного великана, готовила ему пищу и забросила тренировки. Подчинится ли ей тело, заставит ли она себя прыгнуть?

«Я заставлю себя прыгнуть», — говорила она себе, оценивая высоту и ширину камня. Когда Язон спит, ей следует почаще тренироваться.

Что-то слишком часто он спит в последнее время. Это беспокоило ее, ведь к этому времени он должен был уже ходить, опираясь на палку. Насколько она помнит, раньше Язон не терпел бесполезного времяпрепровождения. Ей оставалось только удивляться, не ошиблась ли она, внушив себе, что может вылечить его?