– Алиса! Ну где же ты?! – послышался из недр дома звонкий голос сестры. – Иди сюда, я кое-что нашла! Да наш Ольгерд – тайный нарциссист.

Алиса решилась, переступила порог, осмотрелась. По всей видимости, в доме шли отделочные работы: неоштукатуренные стены, серый потолок, бетонный пол. Наверное, Ольгерд приехал сюда, чтобы проверить, как идет ремонт. Только непонятно, где строители.

– Мелиса! – позвала она, голос отразился от голых стен, эхом заметался по дому.

– Я тут! Прямо по коридору! Только будь осторожна, за дверью лестница, не свались.

Это была странная комната, непонятно для чего предназначенная. Зеркальные стены, зеркальный потолок, даже паркетный пол был отполирован до зеркального блеска.

– Что это? – потрясенно спросила Алиса, рассматривая своих бесчисленных зеркальных двойников.

– Действительно, что это? – эхом отозвались двойники Мелисы…

* * *

Успокоить Дашу было нелегко. Чтобы прекратить затянувшуюся истерику, пришлось отхлестать ее по щекам. Крайняя мера подействовала: девушка взвизгнула и замолчала. От нее пахло виски. И в таком состоянии она села за руль! Господи праведный, если бы с ней что-нибудь случилось, Виктор бы его убил.

– Что ты… – Даша размазывала по лицу слезы. – Как ты…

– Тихо! – рыкнул Клим. – Ты уже наговорилась, а теперь помолчи!

Удивительно, но она послушалась, точно маленький ребенок, закрыла рот ладошкой, уселась по-турецки прямо посреди дорожки.

…А Алиса ушла. Она всегда уходила, не прощаясь: и десять лет назад, и сейчас.

Клим провозился с Дашей полдня. Сначала приводил ее в чувство валерьянкой и крепким чаем, потом долго выслушивал ее извинения. Потом так же долго объяснял, почему между ними все кончено. Даша не хотела его слушать, закрывала уши руками, трясла головой. Ребенок, сущий ребенок в теле двадцатисемилетней женщины! Он сам виноват, это с его молчаливого согласия она стала такой. Нужно было послушаться Виктора, давно разрубить этот узел раз и навсегда. Ну и что ж, что рубить пришлось бы по живому? Зато сейчас уже все бы зарубцевалось…

Даша поняла, что Клим не шутит и не собирается начинать все с белого листа. Он очень постарался, чтобы она, наконец, это усвоила. Ей пришлось нелегко. Бедная девочка, с детства привыкшая считать себя королевой и не считаться с чувствами других людей! Она справится, она сильная и умная, она сумеет взять себя в руки. Рано или поздно…

В Москву Панкратов вернулся ближе к вечеру, передал притихшую Дашу с рук на руки Виктору, получил от друга нагоняй за безответственное поведение, а потом поехал к себе и завалился спать. Выспаться так и не удалось: ближе к девяти вечера позвонил Вильгельм Лойе, он же Виталик.

– Привет! – Его голос звучал на удивление бодро для человека, едва не сгоревшего заживо и вдобавок потерявшего свою самую первую в жизни коллекцию. – Не помешал?

Очень хотелось сказать этому неунывающему мальчишке правду. Сказать, что помешал, да еще как помешал, и послать его куда подальше, туда, откуда он не смог бы звонить и надоедать… Клим удержался, неимоверным усилием воли разлепил глаза, подавил зевок. Это ведь не просто неунывающий мальчишка. Благодаря этому мальчишке у него еще есть возможность спать и, уж если на то пошло, злиться.

– Привет, Виталик! Как дела?

– Дела – как сажа бела! – В трубке послышался жизнеутверждающий смех.

– Ясно. – Клим все-таки не удержался, зевнул.

– Но я не поэтому тебе звоню. Мы же собирались поужинать, помнишь?

Ничего Клим не помнил. Из-за разборок со своими женщинами он забыл все на свете, в том числе и о данном Виталику обещании.

– Забыл! – Мальчишка правильно понял его молчание. – Не беда! После такого простительно, но предложение остается в силе. Приглашаю вас еще раз.

– Кого это вас?

– Тебя и Алису.

Клим посмотрел на часы, еще раз зевнул:

– Может, лучше завтра?

– Хорошо, завтра так завтра. Давайте в восемь вечера, в «Тоске зеленой». Знаешь это местечко?

Клим задумался, что-то такое вертелось в голове… Все, вспомнил. Он был в «Тоске» пару месяцев назад на презентации какой-то компьютерной игры. Странное место, с чудаковатым хозяином и готическим антуражем. Госпожа Волкова, с ее замашками черной вдовы, будет смотреться там вполне органично, особенно если наденет «кожу». Кстати, о госпоже Волковой…

– Я не против, но, боюсь, Алиса не согласится. У нас с ней возникли некоторые… э… разногласия.

– Ничего страшного, – оптимистично заявил Виталик. – Лично у меня с Алисой нет никаких разногласий. Я вообще чувствую, что мы с ней – родственные души.

Клим поморщился, спросил резко:

– И какого рода это ваше родство?

– Вообще-то, родство – среднего рода. – Виталик засмеялся. – А у нас с ней родство на почве творчества и обоюдной симпатии. А что?

– Ничего, ты просто с обоюдной симпатией, смотри, полегче.

– А что так? – Виталик, кажется, совсем не испугался. – У меня и к тебе симпатия. Знаешь, как у Попандопуло: «И шо я в тебя такой влюбленный?!»

– А ты влюбленный? – после продолжительного молчания уточнил Клим.

– С ума сойти! – В трубке послышался тяжелый вздох. – Вот ты мне скажи: все банкиры такие подозрительные или ты один такой уникум?

Пришла очередь Клима смеяться. Вильгельм Лойе, он же Виталик, с каждой минутой нравился ему все больше. Пожалуй, он с ним даже подружился бы, несмотря на разницу в возрасте, взглядах на жизнь и… госпожу Волкову.

– Ладно, Виталик, влюбленный так влюбленный, – сказал он, отсмеявшись. – Только предупреждаю сразу: у меня нет телефона Алисы.

– Невелика беда, позвоню ей в офис, ты, главное, не забудь, что завтра в восемь часов я жду тебя в «Тоске». – В трубке послышались гудки отбоя.

Панкратов усмехнулся, мысленно поблагодарил Виталика за инициативность. Теперь у Клима, может быть, появится возможность поговорить с Алисой, так сказать, на нейтральной территории. Конечно, он не станет извиняться за утренний инцидент и уж тем более за ночные безумства, просто прозондирует почву, попытается понять, как она относится к произошедшему. Если, конечно, ему удастся это понять. Это же не женщина, это сфинкс египетский, с ней без ста граммов не разберешься…

Спать расхотелось окончательно, Клим вышел на балкон, закурил. В городе было плохо, намного хуже, чем на даче: и воздух не тот, и атмосфера, и вообще шумно. Если бы не жизненная необходимость ровно в восемь быть на рабочем месте и не извечные московские пробки, он бы уже давным-давно переселился за город, поближе к природе. Ничего, когда все это закончится, он обязательно выкроит пару дней отпуска и смотается на рыбалку. Нет лучшего способа восстановить утраченную душевную гармонию, чем рыбалка.

Стоп. А что Клим подразумевает под «всем этим»? Окончания чего ждет с таким нетерпением? В бизнесе вроде бы и так все стабильно, с англичанами полный порядок. И с Дашей вроде он уже окончательно разобрался. Все, он – свободный мужчина, может отправляться на рыбалку хоть завтра. Нет, завтра не получится, завтра он ужинает с Виталиком и, может быть, с Алисой.

Клим промаялся до полуночи, все никак не мог уснуть, курил сигарету за сигаретой, смотрел новости. Среди погибших в «Блиндаже» оказалось очень много известных людей: модный критик, светский обозреватель, редактор гламурного журнала, подающая надежды теннисистка и дочка нефтяного магната. О последней журналисты убивались сильнее всего, а безутешный отец грозился сровнять с землей пол-Москвы, если прокуратура не отыщет виновных. Клим его понимал, он бы и сам сровнял с землей пол-Москвы, если бы такое несчастье случилось с кем-нибудь из его близких. Впрочем, ему подобные душевные терзания не грозят: родителей больше нет, любимой женщины тоже нет, детьми не обзавелся. Почти полжизни за спиной, а у него ничего нет… Что за мысли такие упаднические? Может, это предвестники грядущей старости? В общем, уснуть Климу удалось не скоро. Лучше бы он вообще не засыпал…


Летучая мышь была огромной, в половину человеческого роста. А еще она была страшно худой – кожа да кости. Летучая мышь долго смотрела на него глазами-пуговицами, а потом сказала человеческим голосом:

– Ты потерял, тебе и искать.

Где-то он уже слышал этот голос, хриплый, насмешливый. Даже во сне Клим силился вспомнить, но так и не вспомнил, отмахнулся раздраженно, прогоняя монстра-переростка прочь. Летучая мышь зашипела, взмахнула перепончатыми крыльями, обдала лицо жаром и запахом… сигаретного дыма, сказала грустно:

– Курить хочу…


Он проснулся в холодном поту, провел ладонями по лицу, нашарил на прикроватной тумбочке пачку сигарет. Ему тоже хотелось курить, как давешней кошмарной летучей мыши. И приснится же такая мерзость…

О летучей мыши-курильщице Клим забыл ближе к обеду: замотался на работе, погряз в финансовой рутине и забыл. Слава тебе господи! В седьмом часу позвонил Виталик, напомнил об уговоре, сказал, что Алиса Волкова согласилась присутствовать на ужине. Чуден мир…


Перед тем как отправиться в «Тоску», Клим заскочил домой, переоделся в джинсы и водолазку. К клубу он подъехал без десяти восемь. Специфическим колоритом заведения пахнуло уже с порога: посетителей встречал детинушка с лицом серийного убийцы и вселенской тоской в глазах, не то охранник, не то метрдотель. Детинушка был обряжен в черный балахон, под которым бугрились мышцы.

– Вы заказывали у нас столик? – спросил он неожиданно приятным баритоном.

– Да, меня ждут друзья.

– В таком случае следуйте за мной.

В зале было многолюдно, но на удивление тихо. Посетители разговаривали вполголоса, музыка не била по барабанным перепонкам, как это обычно бывает в ночных клубах, а лилась откуда-то сверху. Музыка тоже оказалась специфической – Клим назвал бы ее психоделической, но ненавязчивой, а по-домашнему уютной. Между столиками безмолвными тенями скользили официанты. Наверное, чтобы попасть на работу в «Тоску», этим беднягам пришлось пройти жесточайший кастинг. Официанты, все как один, были болезненно бледными и худыми. Клим грешным делом подумал, а не трудоустроил ли Жертва, владелец «Тоски», сюда семейку вампиров, чтобы не болталась нечисть без дела, а занималась общественно-полезным трудом?

– Клим! – Распихивая официантов-упырей, ему навстречу вышел Виталик.

Клим пожал протянутую руку, огляделся.

– Она еще не пришла. – Виталик понизил голос до доверительного шепота.

– Кто?

– Алиса. Она звонила, предупредила, что слегка задержится.

– Слегка. – Клим саркастически усмехнулся. Знает он это женское «слегка»! Алиса Волкова задержится на полчаса, как минимум.

– Она так сказала. Может быть, пока что-нибудь выпьем? – Виталик потащил его к дальнему столику.

– Я за рулем. – Клим развел руками.

– Фигня! – отмахнулся Виталик. – Я тоже за рулем, но у Жертвы все предусмотрено. Клиентов по домам развозит Люка.

– Кто? – не понял Клим.

– Люка. Вон она, у барной стойки.

Клим проследил за взглядом Виталика и узрел субтильную блондинку в потертой косухе и драных джинсах. Блондинка потягивала из высокого бокала что-то ядовито-оранжевое.

– И какие функции у этой Люки?

– Стандартные функции – доставить клиента домой в целости и сохранности, причем на его же машине.

– И ты хочешь убедить меня, что кто-то доверяет свою жизнь и тачку какой-то бабе?! – Клим недоверчиво покачал головой.

– Люка не баба. Люка – это Люка, – обиженно сказал Виталик. – А еще она, если хочешь знать, профессиональная гонщица, в прошлом году взяла кубок Москвы по кольцевым гонкам. Так что и жизнь, и машину можно доверять ей смело.

– И что же она, такая крутая, в этой забегаловке делает? – Клим так до конца и не поверил в необычные таланты этой пигалицы.

– Это из-за Жертвы. Она его младшая сестра.

– Да? – Клим хмыкнул. – Повезло девчонке.

– В чем повезло?

– В том, что она на братца не похожа.

– Это да, Люка хорошенькая. Только ты смотри, не вздумай к ней приставать, – предупредил Виталик.

– Отчего же? Жертва заругает?

– Жертва заругает – это само собой. – Мальчишка усмехнулся. – А вот Макс может запросто ноги переломать.

– А Макс у нас кто?

– Вот он. – Виталик кивнул на детину в балахоне. – У них с Люкой любовь.

Клим длинно присвистнул: представить, что у хрупкой Люки любовь с гороподобным Максом, было еще тяжелее, чем представить Люку за рулем гоночного авто.

– Не веришь? Ничего удивительного, Макс сам до конца еще в свое счастье поверить не может, – Виталик замолчал, посмотрел куда-то поверх Климовой головы, расплылся в восхищенной улыбке.

– Что? – Клим обернулся.

Она стояла в дверях и на фоне огромного Макса казалась хрупкой, как китайская статуэтка. На ней были простые черные джинсы и черный же свитерок. Наверное, она тоже кое-что слышала о «Тоске» и решила не мудрить с одеждой. Правильное решение: джинсы и свитер шли ей до умопомрачения, а в сочетании с алой помадой ансамбль выглядел просто убийственно.