Закутавшись в халат и подобрав под себя ноги в тёплых гольфах, я сижу на своём привычном месте в привычной компании привычно одетого (хотя скорее раздетого) в одни шорты Фея. На День рождения непременно подарю ему футболку!

И всё, вроде бы, было как всегда, да не совсем.

Котов меняет место дислокации, устроившись на стуле по соседству, вместо того, чтобы сесть напротив, и даже не комментирует «сено» в моей кружке. Хотя попытки подсунуть пахнущий жжёной карамелью кофе всё равно не оставляет. Такой наивный, лапушка просто. Хватает и того, что у его поцелуев кофейный привкус, но отказать себе и ему в подобном удовольствии я просто не могу.

Это потребность какая-то, вот правда, постоянно дотрагиваться до него или наоборот чувствовать прикосновения Фея. Даже если это просто его нога, прислонившаяся к моей. Или шершавые пальцы, убирающие за ухо непослушную выбившуюся прядь. Или мои, щекочущие его под подбородком, как большого кота и царапающиеся о щетину. Или…

— А давай никуда не пойдём? — неожиданно, в первую очередь для самой себя, выдаю я.

Он торопливо прожёвывает очередной кусочек тоста, параллельно кивая, но обретя дар речи выдаёт:

— Нельзя. У меня коллоквиум, но это ладно, а у тебя две пары у Ильевского.

— Фу, ботаник, — морщу я нос. — Я, что правда согласилась с тобой встречаться? Всё, беру свои слова обратно.

Фей улыбается так, как может только он — заставляя мигом почувствовать пресловутую дрожь в коленках, которые так любят описывать авторы бульварных романчиков (каюсь, читала и такое) и выдаёт:

— Давай рассуждать логически, м? Не пойдёшь на пары — не получишь автомат. Не получишь автомат — будешь сдавать экзамен. Будешь сдавать экзамен — придётся готовиться к нему. Придётся готовиться — станешь уделять меньше времени мне. А последнее меня категорически не устраивает. Так что доедай и дуй собираться, нам выезжать скоро.

— Нам? Тебе-то куда так рано?

— Тебя отвезу. И что, думаешь, не найду чем в корпусе заняться?

— Да нафига? — продолжаю недоумевать я, даже кружку отставив. — Я что, не в состоянии сама доехать?

— Крис…

— Фей! Да, давай вот прямо сейчас поругаемся по этому поводу, ага.

— Я не собираюсь ругаться, я просто не понимаю, почему не могу проявить к тебе элементарную заботу.

Вот же баран упрямый, а? Ладно, дыши, Крис, он же тебе не поленился вчера всё по полочкам разложить, как для альтернативно одарённой, так бери пример.

— Слушай, ещё вчера мы собачились, — скептический взгляд на ходу рвёт подмётки у моей прочувствованной речи, — ладно, хорошо, не вчера. Ещё недавно мы собачились, а сегодня мило завтракаем и не пытаемся придушить другу друга. А теперь ты предлагаешь вместе завалиться в университет, явно произведя там фурор таким появлением, — я не слишком преувеличиваю, обе наши группы будут в полнейшем офигении, если не сказать хлеще, когда узнают. И не то, чтобы я прямо сейчас готова к их реакции и лавине вопросов, которая непременно обрушится, и несложно даже предположить, на чью именно голову. — Давай мы не будем спешить?

— На тот случай, если ты всё-таки передумаешь?

Не знаю, что именно напрягает меня, наверное, взгляд, потому как само выражение лица, да и голос, достаточно спокойны. А вот глаза не очень тонко намекают, что их владелец раздражён сутью моих слов. Вернее, тем, как он эту суть понял.

Господи, да неужели? Неужто и у непробиваемого Тимофея есть отголоски любимой женской привычки «сама придумала — само обиделась»? Вместо того, чтобы расстроиться, я испытываю какой-то странный подъём духа. Как будто вот эта мелкая частичка к его портрету, не изъян даже, а так, соринка на нём, разом сделала Фея человечнее и ближе ко мне.

Но он определённо ждёт ответа и как в данном случае соблюсти равновесие между тем, что он хочет услышать и тем, как хочу поступить я — понятия не имею. Хотя…

Спустив ноги со стула и одёрнув подол халата, я делаю то, чего никогда не делала — решаюсь воспользоваться способностями манипулятора, которыми, несомненно, обладает по отношению к парню нравящаяся ему девушка. То есть, попросту забираюсь кошаку на колени, лицом к нему. И, не дав опомниться, целую сомкнутые губы.

— Это шантаж, — ворчит Фей минуту спустя, когда мы нехотя отрываемся друг от друга.

Руки его успевают переползти мне на попу, не иначе как в качестве жеста поддержки, да-да, а некоторые другие части тела намекают, что не тоже не прочь пообщаться поближе, хоть вот прямо сейчас. Но, припомнив его логическую цепочку, я осознаю, что времени на подобное нет и шустро выворачиваюсь из объятий, поднимаясь на ноги.

— Так мы договорились? Сегодня я еду сама?

Незаслуженно обиженный котофей вздыхает, тяжко и протяжно, но кивает:

— Умеешь ты уговаривать. Но только сегодня!

— Слушаюсь и повинуюсь, мой господин, — тоном восточной гурии, в котором так и сочится мёд, соглашаюсь я, успевая поцеловать его ещё раз и урулить с кухни прежде, чем «господин» решится проверить границы моего послушания.

Что-то подсказывает, с такими проверками я точно никуда не успею.


Лиза ждёт меня в холле у раздевалки, нетерпеливо поглядывая на телефон и притопывая копытцем, как та антилопа из мультика. Жалко, что не золотым, конечно, а то бы мы точно обогатились.

— Не убивай, мне правда некогда было написать, — едва приблизившись, прошу я, по-своему трактовав выражение её лица.

Но подруга отмахивается от своеобразных извинений, как от назойливой мухи:

— Вот уж неважно сейчас. Лучше скажи, ну?

Вопрос сформулирован, конечно, совершенно безобразно, но смысл тут понятен и без слов. И я ничего не могу поделать с дурацкой улыбкой, в которой самовольно расплываются губы. А Бэт, едва заметив это, начинает улыбаться тоже.

— Да? Крис, я же умру от любопытства вот прямо сейчас!

Не могу же я потерять лучшую подругу, верно? Так что признаюсь, совершенно честно, припомнив момент прощания на пороге квартиры и непроизвольно повторяя вчерашние её слова (хотя по ощущениям это было где-то в прошлой жизни, не меньше):

— Всё хорошо.

— То есть… погоди… значит… Кри-и-ис! Божечки! — меня сначала ухватывают за руки, описав пару кругов вокруг своей оси, а затем обнимают так, словно воздух с каких-то пор абсолютно ненужная штука. — Если меня в ближайшие дни накроет инфаркт, умру счастливой.

— Тьфу на тебя, дурында! — хрипло возмущаюсь я, на что Бэт немного ослабляет объятия. — Ты чего говоришь такое?

— Правду, только правду и ничего кроме правды, — отклонившаяся сантиметров на двадцать подруга сияет почище рождественской ёлки. — Ты хоть представляешь, сколько я этого ждала?!

— Ну… думаю, не больше, чем я, — предполагаю я.

Лизавета и правда выглядит настолько обрадованной, что это даже немного неловко. Вообще, в последнее время дружба у нас получается какая-то однобокая: Бэт выслушивает моё нытьё, жалеет и отвешивает живительные пинки по необходимости, озвучивает те вещи, которые я не решаюсь озвучить сама, а теперь вот ещё и радуется, как за саму себя. А я ведь умудрилась даже пропустить начало их с Лёней отношений, не заметив в её поведении никаких изменений. Ну и кто я, после этого?

— Фиговая из меня подруга, да? — мысль формируется в вопрос.

— Ага, жуть просто, — легко соглашается Бэт. — До сих пор не рассказала мне ничего толком. Ну не коза ли, а?

— Три минуты до пары, — для наглядности ткнув в большие светящиеся цифры на стене, предупреждаю я.

Бэт поудобнее закидывает сумку на плечо, подхватывает меня под руку и тянет к лестнице:

— Вот как раз по дороге всё и расскажешь. И не вздумай ничего скрывать!

Скрывать? Да упаси боже! Жить-то пока хочется…


На перемене мы всей группой толкаемся в коридоре перед аудиторией, потому как у препода странный бзик по поводу того, чтобы заходить туда первым. Лизка болтает с девчонками, а я тем временем диктую Арине куски лекции, которые она не успела записать на паре. И стою, вообще-то, лицом к окну, но всё равно умудряюсь каким-то неведомым образом почувствовать приближение Фея.

Так и есть — это он. От лохматой макушки и прищуренных янтарных глаз, не скрытых сегодня за стёклами очков, до серых джинсов и вчерашнего джемпера с узором. С небольшой ранкой на губе, в которой весьма сложно угадать след от укуса, но мне хватает и самого факта, что не только он умудрился меня «пометить». А ещё как-то по-особенному странно отпустить свои мысли в вольное плавание и не убеждать себя больше в том, что я его ненавижу.

Но самым странным, безусловно, является то, что я дико завидую Лизе, которую в этот момент как раз обнимает за талию её парень, перед этим мимолётно поцеловав в губы. Да, знаю, это именно я попросила не торопить события и не подгонять меня в намерении рассказать всему свету, что мы теперь вместе, но… Чёрт, Фей, уйди с глаз долой, пока я не передумала.

Но, по всей видимости, его телепатия сегодня сбоит, так что кошак продолжает стоять рядом с нашей сладкой парочкой и парой одногруппниц, с которыми Бэт беседовала до этого. Но смотрит, точнее косит, при этом в мою сторону.

Наша бывшая группа, до разделения на специальности (а таковых среди присутствующих больше половины), едва ли так быстро забыла те шикарные, почти доходящие до рукоприкладства, правда исключительно с моей стороны, ссоры, которые происходили по паре раз в неделю минимум. Так что сейчас ожидание чего-то подобного почти ощутимо физически. И, не имея возможности просто подойди и ткнуться носом в Феево плечо, я решаюсь их не разочаровывать:

— Что, Котов, решил в кои-то веки пообщаться с теми, чей iq выше, чем у табуретки? Лёнь, это я не про тебя.

Блондин издевательски-благодарно склоняет голову, а котофей прищуривается, выглядя при этом так, словно только и ждал моего выпада.

— Останина, ты запомнила такое умное слово? Умница, всегда знал, что ты далеко пойдёшь! Если ещё что-то выучишь, приходи, всегда рад выслушать.

— Договорились, — под Аринин шёпот «ну зачем ты сама его задираешь?», киваю я, с трудом пряча неуместно-довольную улыбку. — Только ближе подходить не буду, ладно? Вдруг завышенное самомнение передаётся воздушно-капельным, не хочу от тебя заразиться.

— Исключительно половым, так что не волнуйся, ты последняя, кому это могло бы грозить, — уведомляет тот, кто двенадцать часов назад с толком и расстановкой доказывал мне ровно обратное.

— Ох, я даже и не знаю, как свыкнуться с этой мыслью. Хотя… нет, знаю. Мне очень поможет то, что будь ты единственным парнем на Земле, и я точно подалась бы в лесбиянки.

Судя по всему, Фей сейчас не прочь озвучить нечто вроде «с удовольствием бы на это посмотрел», но по факту лишь усмехается уголком рта. А потом… я не могу его винить, сама начала, но блин!

— Кстати, а что это ты в шарфе? Простудилась?

Лизавета фыркает так громко, что не услышать просто невозможно, получая мой укоризненный взгляд. Вот не смешно вообще! Я ещё нескоро смогу продемонстрировать шею, чёртовы засосы ничем толком не замазываются. И кто виноват, а?

— Ах, ты об этом? — в голосе опять мёд, отчего кошак в первый момент мигает удивлённо, а я ещё игриво провожу пальчиком по самому краю шарфа, на границе с кожей. — Парень не побрился вовремя, у меня теперь жуткое раздражение, представляешь?

Мне безумно сложно не засмеяться в голос от выражения лиц окружающих (правда их отмечаю лишь мельком) и лица Фея в первую очередь. Кажется, вот такого он точно не ожидал. А уж метнувшаяся к подбородку рука, словно желающая проверить наличие колючей щетины, но в последний момент неловко подёргавшая за мочку уха — вообще бальзам на душу. Вот так-то, котик, не всё за тобой последнее слово должно оставаться.

Впрочем, соглашаться с этим Котов явно не собирается и даже рот открывает, желая что-то сказать, но оказывается прерван захлебнувшимся трелью звонком. И, показав вполне понятный по фильмам жест «я слежу за тобой», они с Лёней шустро удаляются на свой этаж.

Точнее, я так думаю, ровно до того момента, как в кармане вибрирует телефон.

> «Выйди на лестницу»

Ага, сейчас! У меня пара, между прочим. Но господин Ильевский стабильно опаздывал минут на десять, так может…

— Бэт, заберёшь сумку? В туалет пока сбегаю.

— Да, давай, — подруга забирает у меня из рук сумку и больше никак не комментирует, но лукавая улыбка говорит сама за себя.

Улыбайся, вредина моя, тебе можно.


— Раздражение, значит? — Котов ловит меня в объятия, стоит только шагнуть на лестничный пролёт.

— Ага, ужас просто, так раздражаешь! — совершенно по-дурацки хихикаю я, прекрасно этот факт осознавая, но не в силах ничего с ним поделать. Эй, я же не превращусь в эту, с подгибающимися коленями и сердечками в глазах, правда?! — Фей, ты опоздаешь на свой коллоквиум.