— Нет, конечно, нет. — «Она так холодна, — подумал он. — Так бесстрастна. И очень переживает». — Ты сказала, что любишь меня.

— Я помню, что сказала. — Ее голос похолодел еще на десять градусов, но улыбка осталась на месте. — Почему бы нам обоим не подвести итог тому настроению?

«Разумно», — подумал он. Но почему-то почувствовал себя очень потерянным.

— Значит, ты ничего такого не имела в виду?

— Трент, мы знаем друг друга всего нескольких дней.

«Он хочет заставить помучиться?» — задалась она вопросом.

— Но ты выглядела такой… расстроенной, когда уходила.

Она выгнула бровь.

— А сейчас я выгляжу расстроенной?

— Нет, — медленно произнес он. — Не выглядишь.

— Ну, и отлично. Давай забудем об этом. — Пока она говорила, солнце скрылось за облаками. — Так будет лучше для нас обоих, не так ли?

— Да.

Именно этого он и желал. И все же ощущал себя неживым, когда снова встал.

— Я действительно хочу самого лучшего для тебя, Кики.

— Прекрасно. — Она уткнулась в бумагу в руке. — Когда спустишься, попроси, чтобы Лила принесла кофе, если пойдет сюда.

— Хорошо.

Девушка подождала, пока не удостоверилась, что он ушел, потом закрыла лицо руками. Она неправа, обнаружила Кики, она выплакала далеко не все слезы.


Трент вернулся в свою комнату. Его портфель был там, забитый документами, которые он собирался просмотреть, пока коротает время вне офиса. Заняв место между пошарканными тумбочками стола, он открыл папку.

Десять минут спустя посмотрел в окно, не прочитав ни единого слова.

Трент встряхнулся, взял ручку и приказал себе сосредоточиться. Преуспел в чтении первого слова, даже первого параграфа. Три раза. Чувствуя отвращение к самому себе, отбросил ручку и поднялся, затем шагнул к окну.

Это просто смешно, подумал он. Он работал в гостиничных номерах всего мира. Почему эта комната должна иметь какое-то отличие? Здесь есть стены и окна, потолок… если можно так выразиться. Стол очень даже подходящий. Он мог даже при желании зажечь камин, чтобы добавить какой-то дружественный настрой. И какую-то теплоту. Господь свидетель, ему не помешает немного тепла после тридцати ледяных минут, проведенных в кладовой. Нет никакой причины, почему он не в состоянии сесть и позаниматься делами, хотя бы час или два.

За исключением того, что он продолжал помнить… какой прекрасной выглядела Кики, придя в эту комнату в сером фланелевом халате с босыми ногами. Он все еще видел, как пылали ее глаза, когда она стояла почти на этом же месте, где сейчас стоял он, улыбаясь ему. Нахмурившись, Трент потер левую сторону груди, ощущая тупую боль в сердце. Там никогда ничего не болело. Головные боли — да. Но никаких сердечных приступов.

Однако воспоминания о том, как она скользнула в его руки, часто посещали его. И ее вкус… что это было, если его все еще окутывает дыхание ее губ?

Все, что произошло, — его вина, уверил он себя. Он обидел ее, как никогда не обижал другую женщину. Независимо от того, насколько холодно она вела себя сегодня, насколько спокойно держалась, это его вина, с которой ему предстоит жить дальше.

Возможно, надо подняться и снова поговорить с ней. Его рука уже оказалась на ручке двери, когда Трент остановил себя. Все только ухудшится. Тот факт, что ему хочется слегка успокоиться, не является оправданием того, чтобы снова поставить ее в неудобное положение.

Кики справлялась с ситуацией лучше, чем он, во всех отношениях. Она очень сильная и, очевидно, обладает большим запасом жизненных сил. Гордая. Мягкая. Умная. Вспыльчивая. Невероятно красивая.

Выругавшись, Трент снова зашагал по комнате. Самое мудрое — сконцентрироваться на доме, а не на ком-то из его обитателей. Несколько дней, которые он провел здесь, вероятно, произвели переворот внутри него, но и предоставили время сформулировать планы. Из глубины души. Они придали ему хорошее настроение, нужный настрой и последовательность действий. И если он сможет прийти в себя на несколько мгновений, то изложит это на бумаге.

Но все было безнадежно. Через минуту, когда он взял ручку, мысли улетучились из головы. «Я просто чувствую себя запертым», — сказал себе Трент. Необходимы несколько глотков свежего воздуха. Схватив куртку, он сделал то, на что месяцами не хватало времени, — пошел на прогулку.

Повинуясь порыву он направился к утесам. Вниз вела неровная лужайка вокруг рушащейся каменной стены. К морю. Воздух почти жалил, казалось, что этой весной он решил еще раз махнуть своим симпатичным подолом и отступить. Посеревшее небо выглядело угрюмым с несколькими обнадеживающими голубыми заплатами. Дикие цветы, достаточно дерзкие, чтобы пробиться сквозь камень и почву, судорожно сотрясались на ветру.

Трент шел, положив руки в карманы и опустив голову. Депрессия была незнакомым чувством, и он решительно настроился прогнать ее. Когда он оглянулся, то смог увидеть только пики башен высоко позади. Он отвернулся и оказался перед морем… бессознательно заняв позицию мужчины, который рисовал здесь десятилетия назад.

«Захватывает дух», — это единственные слова, возникшие в мыслях. Скалы уходили головокружительно вниз, розовые и серые, где ветер овевал их, и черные, где билась и закручивалась в воронку вода. Виднелись сердитые гребни волн, разрезая темную поверхность. Стелился и распадался на клочки дымчатый туман, воздух обещал новую грозу.

Все должно было выглядеть мрачным. Но было просто захватывающим.

Трент пожалел, что Кики нет с ним. Если бы она стояла здесь, сейчас, рядом с ним, то время повернулось бы вспять или переменился бы ветер. Она улыбалась бы, подумал он. Смеялась, передвигая свои великолепные длинные ноги и отворачивая лицо от порывистых ударов. Если бы она находилась здесь, красота этого места не заставила бы его почувствовать себя настолько одиноким. Так чертовски одиноким.

Покалывание в шее вызвало желание повернуться, почти тянуло. Он почти уверился, что, когда посмотрит на дом, увидит, как она идет к нему. Но кругом были только обрывистые скалы и ветер. И все же чувство ее присутствия осталось, настолько реальное, что он едва не позвал Кики.

Он разумный человек, уверил себя Трент. И знает, что здесь один. И все же казалось, что кто-то рядом с ним и ожидает. Наблюдает. На мгновение он поверил, что поймал свет и струящийся аромат жимолости.

Воображение, решил он, но рука слегка дрожала, когда он поднял ее, чтобы откинуть волосы, задуваемые на глаза.

Потом он услышал плач. Трент окаменел, слушая этот грустный тихий звук, доносившийся сквозь завывание ветра. Звук набегал и отходил, как само море. Что-то сжалось у него в животе, он напрягся, чтобы расслышать… хотя здравый смысл подсказывал, там ничего не может быть.

«Нервный срыв?» — задался он вопросом. Но звук был реальным, черт возьми. Не галлюцинацией. Медленно, держа ухо востро, он начал спускаться по нагромождению камней.

— Кто здесь? — крикнул он, плач вырвался и уплыл по ветру.

Следуя за ним, он поспешил вниз, направляемый крайней потребностью, барабанящей в крови. Град камней загрохотал вокруг, резко возвращая его в действительность.

Чем, ради Бога, он занимается? Ползет вниз по скалам за призраком? Он поднял руки и увидел, что, несмотря на холод, ладони вспотели. Все, что он мог слышать теперь, — безумный грохот собственного сердца. Заставив себя остановиться и сделать несколько глубоких успокаивающих вздохов, он посмотрел вокруг, чтобы взять себя в руки.

Трент только начал двигаться назад, когда звук появился снова. Плач. Нет, понял он. Всхлипы. Теперь все было слышно очень ясно и почти под ногами. Присев, Трент обвел глазами голые скалы. «Жалкое печальное зрелище», — подумал он. Маленький черный щенок, едва ли больше мехового шара, обтягивающего кости. Облегчение нахлынуло на Трента, он рассмеялся вслух. Слава Богу, он не сошел с ума. Пока Трент изучал щенка, испуганный песик пытался отпрянуть на дюйм назад, но идти было некуда. Он весь трясся, испуганные глазки уставились на Трента.

— Тяжелая ситуация, да?

Трент осторожно потянулся, готовый отдернуть руку, если щенок попробует цапнуть его. Вместо этого тот просто сжался и заскулил.

— Все хорошо, ты просто упал. Расслабься. Я не сделаю тебе больно.

Он мягко погладил собаку за ушами кончиками пальцев. Все еще дрожа, щенок облизнул руку Трента.

— Думаю, ты чувствуешь себя довольно одиноким.

Он вздохнул, успокаивая песика.

— Как и я. Почему бы нам не вернуться домой?

Он забрал щенка, засунув того за пазуху под куртку, и начал подниматься вверх. Пройдя половину пути к вершине, Трент остановился и машинально оглянулся вокруг. По крайней мере, пятьдесят ярдов отделяли от того места, где он стоял, глядя на море, и где обнаружил беспризорника. Ладони снова вспотели, когда он понял, что с высоты горного хребта невозможно услышать, как скулит щенок. Расстояние и ветер заглушили бы всхлипы. И все же он слышал… что-то. И, услышав, спустился вниз, где обнаружил потерявшуюся собаку.

— Что это было, черт возьми? — пробормотал Трент, покрепче прижал щенка и поспешил домой.

Он начал чувствовать себя идиотом, когда пересекал лужайку. Что он по идее скажет своим хозяйкам, приютившим его здесь? «Взгляните, что я принес? Как насчет… угадайте, что? Я решил взять свою жизнь в собственные руки, и спустился, а затем поднялся по отвесному утесу. Посмотрите, что я нашел». Никакое объяснение не казалось подходящим. Самая разумная вещь — сесть в автомобиль и отвезти собаку в деревню. Там должен быть приют для животных или ветеринар. Он едва ли посмеет прошествовать в гостиную и свалить свою находку на коврик. Но он не мог его бросить, понял Трент. Просто не мог отдать дрожащий меховой шарик незнакомцам. Малыш доверился ему и даже теперь мягко крутился под сердцем. Пока он стоял в нерешительности, из дома вышла Кики.

Трент переступил с ноги на ногу и попытался выглядеть естественно.

— Привет.

— Привет. — Она помолчала, застегивая джинсовую куртку. — У нас закончилось молоко. Тебе привезти что-нибудь из деревни?

«Банку с собачьим кормом», — подумал он и откашлялся.

— Нет, спасибо. Я… ох… — Щенок извивался у него на груди. — Нашли что-нибудь?

— Много чего, но ничего такого, что могло бы подсказать, где искать ожерелье.

Ее недовольство превратилось в любопытство, пока она наблюдала какое-то шевеление под его курткой.

— А у тебя все в порядке?

— Прекрасно. Просто прекрасно. — Трент снова откашлялся и сложил руки перед собой. — Я ходил на прогулку.

— Хорошо.

«Все ужасно, — подумала она, — просто ужасно». Он едва мог встретиться с ней глазами.

— Тетя приготовила легкий завтрак, если хочешь есть.

— Э-э-э… спасибо.

Она почти прошла мимо, когда пронзительное тявканье остановило ее на полпути.

— Что это?

— Ничего.

Трент подавил невольную усмешку, потому что щенок елозил по ребрам.

— С тобой все в порядке?

— Да, да, все хорошо.

Он робко улыбнулся ей, и тут собака высунула нос над застежкой-молнией куртки.

— Что это у тебя? — Кики забыла собственную клятву держаться от него подальше, подошла к Тренту и потащила молнию вниз. — О! Трент, это же щенок.

— Я нашел его внизу на камнях, — торопливо начал он. — Я просто не знал, что…

— Ах ты, бедный маленький малыш. — Она уже ворковала, забрав щенка себе. — Ты потерялся? — Она провела щекой по шерстке и уткнулась в него носом. — Теперь все будет хорошо.

Щенок так быстро и энергично замахал хвостом, что едва не вывалился у нее из рук.

— Симпатичный, правда?

Усмехаясь, Трент придвинулся поближе, чтобы погладить собаку.

— Похоже, какое-то время он жил самостоятельно.

— Он просто ребенок. — Она напевала и обнимала песика. — Где говоришь, ты нашел его?

— Внизу на камнях. Я гулял. — «И размышлял о тебе». Прежде чем смог остановить себя, Трент потянулся, чтобы коснуться ее волос. — Я просто не мог оставить его там.

— Конечно, нет.

Она подняла глаза и увидела, что почти целиком находится в его объятиях. Его рука запуталась в ее волосах, глаза смотрели на нее.

— Кэтрин…

Щенок снова тявкнул и задрожал.

— Я возьму его. Он, должно быть, очень замерз и проголодался.

— Наверняка.

Единственное место, куда можно деть руки — засунуть их в карманы.

— Почему бы мне не съездить за молоком?

— Хорошо.

С напряженной улыбкой она зашагала назад. Потом наклонилась к щенку и, что-то нашептывая ему, помчалась в дом.

Когда Трент вернулся из деревни, беспризорник занимал почетное место у кухонного очага и безраздельно владел вниманием четырех красивых женщин.