Дэни Аткинс - Судьба на выбор

Что ж, этот приют не для нас. Но старушка с накрашенными ногтями подарила силы и решимость когда-нибудь, в будущем, посмотреть другие подобные лечебницы. Наверное, я вынесла из этой поездки что-то еще, потому что с того дня раз в неделю откладывала все дела, чтобы сделать маме маникюр.

– Там тебе почта, – сообщил отец, проходя мимо с чашкой в руке и газетой под мышкой. – Оставил в твоей комнате.

Покрывая мамины ногти прозрачным лаком, я кивнула.

– Спасибо. Посмотрю попозже.

Возле зеркала лежали четыре конверта. Я подняла их и, читая обратные адреса, по очереди бросала письма на стол: одно из банка, во втором – счет за телефон, потом извещение о налоге на машину… и письмо от матери моей покойной подруги.

Я узнала характерный почерк Линды с первого же взгляда, хотя прежде видела его лишь раз – на записке, приложенной к куртке Джека. Однако конверт был слишком мал, чтобы вместить какой-то предмет. Интересно, зачем тогда мне писать? Внутри обнаружился лист бумаги, обернутый вокруг другого запечатанного конверта, на котором не было адреса, только мое имя. Значит, отправлять его не собирались… Мы словно затеяли игру «передай послание с того света» – почерк на втором письме тоже оказался знакомым. Он чем-то походил на материнский…

Наверное, во мне должно было взыграть любопытство, желание выяснить последний секрет Эми. Но вместо этого я взялась за письмо Линды.

Милая Эмма!

Мы с Дональдом наконец разобрали вещи Эми. Это было очень тяжело, поэтому мы так затянули. Будь у нас возможность, Дональд оплатил бы аренду ее квартиры на пятьдесят лет вперед, и мы превратили бы это место в храм. Хотя так, наверное, было бы больнее… И Эми бы не понравилось.

Это письмо я нашла среди других важных документов. Оно адресовано тебе. Вероятно, Эми собиралась вручить его в день свадьбы, не знаю… Надеюсь, то, что внутри, не слишком тебя огорчит. Тебе повезло. Я все бы отдала, чтобы еще раз услышать мою деточку.

С любовью,

Линда.

Последнее предложение вызвало у меня угрызения совести. Лучше бы ее родители нашли письмо, адресованное им. Да и опасения насчет содержимого, скорее всего, не напрасны… Я не стану его читать. Если там пожелания по случаю несостоявшейся свадьбы, то нет смысла. А если что-то другое… тем более не хочу это видеть. Не сейчас.

Я достала из глубин шкафа потрепанную картонную коробку, в которую не заглядывала уже целую вечность. Она была обмотана широкой резинкой, не позволявшей крышке распахнуться под натиском всяких сувениров и прочих памятных безделушек. Запихнув в нее белый конверт, я вернула коробку на место.

– О, только посмотрите! – с наигранной радостью воскликнула Моник во время обеденного затишья. – Один из твоих мужчин заглянул в гости. Какая приятная неожиданность.

Я наградила начальницу самым свирепым взглядом, дозволенным ценному сотруднику. Из машины, небрежно брошенной посреди дороги в нарушение всех правил парковки, вылезал – кто бы мог подумать! – Ричард.

Молча войдя в магазин, он положил на деревянный прилавок связку ключей.

– Вот. Как просила.

На его лице ничего не отражалось. Ни малейшего намека на чувства. Но я была рядом, когда в девять лет он свалился с дерева. Ричард не плакал, хотя сломал руку в двух местах. Тогда я видела, как на самом деле ему больно. И видела это сейчас.

Я сглотнула комок в горле. Выглядел Ричард так себе. Возле губ залегли незнакомые прежде морщинки, под глазами проступили серые круги. Несмотря на загар, он казался бледным и усталым.

«Эмма, тебе же нет до него дела…»

– Спасибо. – Я взяла ключи. Острые кромки впились в кожу. – Можно было не спешить.

– Я думал, тебе не нравится, что они у меня.

– Вовсе нет, – смущенно ответила я. – Кстати, в твоей квартире остались и другие мои вещи…

Ричард дернулся, словно его пырнули ножом.

– Может, я заскочу как-нибудь в обед, заберу?

Пояснять, что «в обед» означает «когда тебя там не будет», не пришлось – судя по взгляду, Ричард и сам это понял.

Разделенные прилавком, мы стояли, чувствуя неловкость, словно присматривающиеся друг к другу чужаки. И если честно, так было проще, чем когда мы ругались.

– Конечно. Когда захочешь. У тебя же есть ключи от моей квартиры?

Я кивнула. Надо будет оставить их потом в почтовом ящике.

– Как там Кэролайн? – неожиданно спросил он, и нам обоим полегчало. Проще говорить на нейтральные темы; тогда нет этого мерзкого чувства под ложечкой.

– Гораздо лучше. Она начала ходить к психотерапевту, и, судя по всему, ей помогает. И Ника вроде отпустило. Он сильно за нее переживал.

Ричард явно хотел что-то сказать, но передумал. Нет, вести подобный разговор – это ужасно. Мучительно. Все равно что ходить по минному полю. Боишься сделать неверный шаг, сказать лишнее слово – и разнести все, что осталось между нами, в клочья. Где же Моник со своим острым язычком, когда она так нужна? Увы, моя начальница в кои-то веки тактично предпочла оставить нас наедине.

– Чуть не забыл, я же кое-что принес. – Ричард вытащил из-под куртки большой пухлый сверток.

Сердце упало. После тех цветов я надеялась, что он не станет задабривать меня подарками.

– Это книга, – сказал он, кладя сверток на прилавок.

Развернув бумагу, я вытащила солидное и довольно дорогое издание в переплете. «Альцгеймер: новый взгляд». За последний год я прочла немало книг об этом жутком заболевании, но конкретно эту видела впервые.

– Она вышла совсем недавно, – пояснил Ричард, пока я пробегала взглядом аннотацию. – В последней главе есть довольно интересные моменты. Авторы предлагают новые методики. Может быть, что-то окажется для нее полезным.

Я положила книгу на столешницу.

– Спасибо. Сколько я должна?

Его лицо исказилось болью.

– Конечно же, ничего. Я заказал ее в прошлом месяце, еще до того… Ну, ты поняла. Просто посылка задержалась на почте. – Он покачал головой, словно не веря, что я предложила ему деньги. – Ты ничего не должна.

– Тогда еще раз спасибо.

– Мне пора. Увидимся. – Ричард наткнулся на мой взгляд. – Или нет…

Он направился к выходу, но у самых дверей остановился.

– Эмма, не выбрасывай книгу лишь потому, что ее подарил я. Хотя бы прочти ее сперва.

– Хорошо.

Так я и сделала. Ричард был прав. В книге описывались методики, которые могли помочь маме, и это здорово обнадеживало. Вот только меня смутили поля, пестревшие многочисленными пометками убористым почерком. Ричард потратил на изучение книги немало времени, и я не представляла, как на это реагировать.

Кэролайн выбрала для звонка идеальный момент. Она точно знала, во сколько заканчивается мой рабочий день, и позвонила как раз в те секунды, когда я упаковывала сумку.

– Это я, – объявила она вместо приветствия. Наверное, хотела застать меня врасплох. И у нее получилось. – Помнишь, что сегодня за день?

Глупый вопрос. Конечно, помню. Я держала в голове все важные даты.

– Мне тут подумалось… – Она неловко замолчала. – В общем, я купила цветы.

– Как мило. – Искренности в моем голосе явно не хватало.

– Ты поедешь со мной?

Я вздохнула. Ну конечно, именно поэтому она и звонит.

– Нет, Каро, вряд ли.

– Это ведь ее день рождения, – уныло протянула она.

– Я не могу. Просто не могу.

– Эмма, когда-нибудь тебе придется ее простить. Нельзя держать в себе обиду. Сама знаешь.

– Не знаю… Вдруг я не такая хорошая, как вы все думаете.

– Это не так! – решительно опровергла она.

– Поезжай одна, – попросила я. – Прости, Кэролайн, прошло слишком мало времени.

– Ну хорошо. – Перед таким аргументом Каро сдалась. Вряд ли она и в самом деле рассчитывала на мое согласие. – Я скажу ей, что цветы от нас обеих, – с вызовом добавила она.

– Как хочешь.

Сжимая в руке телефон, я долго стояла, глядя на висящий календарь. Мой взгляд был прикован к черным цифрам сегодняшней даты.

– С днем рождения, Эми…

В пятницу было солнечно и ветрено. Я вернулась с работы пораньше и искала более подходящую одежду для поездки на озеро. Настойчиво твердя себе, что это не свидание, я натянула черные брюки и принялась рыться в шкафу в поисках последней вещи, которую сегодня еще не мерила, – мягкого джемпера из ангоры с довольно глубоким вырезом. Насыщенный нефритовый цвет придавал взгляду зелени, а волосам – рыжинки. Слава богу, с обувью было легче: никаких каблуков!

Стянув резинку с волос, я хорошенько, до медного блеска, расчесала их щеткой. И едва успела нанести помаду на губы, как подъехал автомобиль. Сердце застучало, во рту вдруг пересохло. Поразительно: я нервничала, словно собиралась на первое в жизни свидание.

Это было так странно – видеть Джека в доме моих родителей. Заслышав шаги, он вскинул голову и тепло улыбнулся. Надеюсь, он не заметил, как в момент, когда наши взгляды встретились, у меня перехватило дыхание.

Джек с отцом пожали друг другу руки и перекинулись парой фраз, а в моей груди непривычно затрепетало. Такая ситуация была для нас внове. Ричарда мы все знали так давно, что он фактически стал членом семьи. Родителям он нравился, поэтому я не волновалась, как они примут его в качестве моего бойфренда. Теперь все было по-другому.

Джек вел себя скромно, уважительно и лучился очарованием, а отец, запинаясь, выдавливал давно назревшие слова благодарности.

– Мы с Фрэнсис вам очень признательны… – неуверенно начал он. Мама тихонько вышла из кухни и встала рядом. – Даже не знаю, как это выразить. Если бы не вы, мы ее потеряли бы. Вы не только Эмму спасли – всех нас.

– Ну что вы. – Легкий акцент придавал голосу Джека искренности и мягкости.

– Она для нас – это все… – Отец задохнулся от эмоций.

– Папа, – решила я вмешаться, сочтя, что подобные откровения с незнакомцем хоть и трогательны, но несколько неуместны. – Хватит уже, а то ты Джека совсем засмущал.

– Вовсе нет, – неожиданно возразил Джек, накрывая ладонью мою руку, лежавшую на перилах. – Я прекрасно вас понимаю. Страшно даже думать о том, чтобы потерять Эмму.

Повисла тишина. Я сглотнула так шумно, что, кажется, все трое это услышали.

– А вот моя мама, Фрэнсис, – неуклюже попыталась я сменить тему.

Джек протянул руку, и мама, на секунду замешкавшись, вложила в нее свою.

– Рад наконец-то с вами познакомиться, – с улыбкой проговорил Джек. – Эмма так много о вас рассказывает, что мы будто уже знакомы. И я боялся, что не успею до отъезда признаться лично, как восхищен вашими работами. Одна из картин висит в моем нынешнем доме. Та, которую вы писали во Франции. Это самый чудесный пейзаж, который я только видел.

Его комплименты задели нужную струнку, и мама расслабилась (что в присутствии незнакомцев было редкостью) и даже приободрилась. Интересно: это потому что Джек неприкрыто восторгается ее живописью или потому что он скоро уезжает? Ей, похоже, не очень понравилось, что он держал меня за руку. Если мою личную жизнь расценивать как спортивное состязание, то мама уже выбрала команду, за которую будет болеть.

– Твои родители мне понравились, – признался Джек, когда мы сели в машину. – По-моему, они очень хорошие.

– Так и есть. – Я заерзала в кресле, вспоминая о случившемся перед самым отъездом. – Ты прости, мама иногда путается.

Убрав одну руку с руля, он на миг сжал мои пальцы.

– Все нормально. Забудь.

Не получалось. Мысль слишком прочно засела в голове. Сегодняшний инцидент однозначно подтвердил: мама не обретет покой, пока не побывает на нашей с Ричардом свадьбе.

Джек помогал мне надеть пальто, когда мама впервые за вечер подала голос:

– Вы друг Ричарда?

Заливаясь краской, я тоскливо уставилась в пол, надеясь, что земля разверзнется и поглотит меня. Увы, под ногами был лишь бежевый ковер.

– Нет, миссис Маршалл, – вежливо ответил Джек. – Мы с ним встречались буквально пару раз. Я друг Эммы. – Он нежно мне улыбнулся.

Я не знала, как выразить свою благодарность.

– Фрэнни, мы с молодым человеком уже знакомы, – вступил в разговор отец. – Я говорил тебе о нем чуть раньше. Это Джек Монро, тот джентльмен, который помог Эмме и Кэролайн после аварии.

Мама небрежно кивнула, будто не желая говорить о неком весьма занятном, но, в общем-то, довольно обыденном факте.

– Мистер Монро, надеюсь, вас пригласили на свадьбу? Эмма с Ричардом скоро женятся.

Она ведь знает, что мы расстались. По крайней мере, вчера еще знала.

– Мама… – начала я. – Ты же помнишь, что мы с Ричардом…

– Она будет самой красивой невестой! Правда, свадьбу пришлось отложить… Надеюсь, ненадолго. Да, солнышко?

Папа заметно нервничал, а я не знала, куда деть глаза. Одного Джека эта дикая беседа, казалось, совершенно не смущала.