— Пионы! — восторгаюсь я. — Где ты нашел пионы зимой?

— Поверьте, Елизавета Андреевна, в наше время нет ничего невозможного. Если моя любимая женщина любит пионы, я достану для нее их в любое время года, — Роберт замолкает, застывает как всегда, когда произносит слова о любви. Ждет моей реакции, смотрит в глаза. Я не знаю, как на них реагировать, меня уже не парализует от страха и неприятия, но и ответить ему я тоже не могу. Также как он застываю, смотрю ему в глаза, в которых я уже не тону. Я давно в них утонула, захлебнулась, потерялась.

— Спасибо! — опускаюсь к цветам, нежно провожу пальцами по лепесткам. Роберт поднимает меня, ставит корзину на стол. Тянет меня на себя. Целует.

— С днем рождения, малышка, — нежно шепчет мне в губы. Медленно ведет руками по моим плечам, спускается ниже, проводит по талии. — Закрой глаза, — так же тихо, бархатным голосом говорит он. Я закрываю глаза, он хватает меня за талию, разворачивает спиной к себе. — Не открывай глаза, пока я не скажу, — я не открываю, мое дыхание учащается, я не знаю, что он задумал и что меня ждет. Но спрашивать бесполезно, он все равно не ответит. Чувствую, как он ведет теплым шершавым пальцем по моей шее, целует там, где прошелся его палец. Вдруг мою шею обжигает что-то холодное.

— Можешь открыть глаза, — шепчет на ухо, прикусывая мою мочку. Открываю глаза, подношу руку к шее, трогаю холодный метал. Веду пальцем ниже, спускаюсь к груди. Покручиваю между пальцев. Роберт отпускает меня, подхожу к зеркалу. На мне — цепочка из белого золота, довольно длинная, она спускается с шеи, ложится между грудей. На ней кулон в виде необычного креста. Это не классический крестик, без знаков веры. Из белого золота, закругленный, без острых углов. Его обвивает лента из желтого золота с россыпью мелких розовых камушков. Я не знаю, что это за камни, никогда не разбиралась в драгоценностях. Всю свою жизнь я была к ним равнодушна, меня никогда не интересовали побрякушки, насколько бы дорогие они не были. Никогда не понимала женщин, падких на драгоценности. Я ношу только кольцо на указательном пальце, которое мне дорого.

— Нравится? — спрашивает Роберт, подходя ко мне, обнимает сзади за талию, смотрит на меня через зеркало.

— Да. Спасибо, но не стоило.

— Еще как стоило, — он поворачивает меня к себе лицом. Медленно расстегивает три верхние пуговицы на моей блузке. Помещает кулон в ложбинку между грудей.

— Вот здесь он смотрится гораздо лучше, — улыбается он, рассматривая кулон или мою грудь. — Хочу сегодня вечером видеть тебя только в нем, — хищно улыбаясь, заявляет он. Проводит пальцем по моим губам, наклоняется, целует, нежно посасывая мои губы.

— Итак, как бы ты хотела провести сегодняшний день? — отрываясь от моих губ, спрашивает он.

— Никак, сегодня обычный день, — застегиваю блузку, отхожу к столу. — У меня работа, — говорю я, садясь за стол. Роберт подходит ко мне, облокачивается на мой стол.

— Елизавета Андреевна, я — не романтик. Поэтому и спрашиваю, как ты хочешь провести сегодняшний день? Если ты будешь упрямиться, я скуплю все воздушные розовые шарики с сердечками, закажу розовый лимузин с шампанским и клубникой, и буду катать Вас всю ночь по городу, — усмехается. — Подумай хорошо, тебе это надо?

— О, Боже, нет!

— Вот и хорошо. Так что я жду ответа.

— Ты сделаешь все, что я захочу?

— Все, что Вы захотите, — игриво говорит он.

— Тогда я хочу фисташковое мороженое. Много фисташкового мороженого и мартини. Хочу поехать домой.

— Ну, Елизавета, я обещаю исполнить сегодня все твои желания. Подумай лучше.

— Разве этого мало? Я просто хочу свое любимое мороженое, мартини и тебя в одной квартире со мной на весь оставшийся день, — посылаю ему хитрую улыбку, подмигивая.

— Мне уже начинают нравиться твои желания. Тогда быстрее поехали. Не хочу терять ни минуты от оставшегося дня.

По дороге домой Роберт покупает много моего любимого мороженого, мартини, горький шоколад и все-таки клубнику.

— И что дальше? — спрашивает Роберт, как только мы пересекаем порог моей квартиры.

— А что дальше? — не понимаю я.

— Ну, это твой день рождения, поэтому сегодня мы делаем то, что ты хочешь.

— По-моему, я уже озвучила свои желания.

— Да, но мне нужны подробности, — с этими словами он уходит на кухню. Я остаюсь в гостиной, думая о том, что же делать дальше. Я привыкла, что все решает он. Роберт возвращается с двумя бокалами мартини со льдом. Передает один мне, чокается.

— С днем рождения, Елизавета Андреевна, — отпивает немного.

— Ты же не пьешь мартини.

— Сегодня пью, — загадочно отвечает он. — Итак, что дальше.

— Я хочу в душ, — вижу, как в глазах Роберта загорается черный огонь. — Но! Только для того, чтобы помыться, — уточняю я.

— Конечно, а зачем же еще, — усмехается он. Берет за руку, ведет в ванну. В душе все идет по давно установленным им правилам. Роберт сам раздевает меня, сам моет, не позволяя ничего делать самой. И, как ни странно, мы только моемся. Иногда он все же дразнит, прикасается губами к шее, невзначай задевает мои затвердевшие соски.

— Значит, ты будешь выполнять все мои желания? — спрашиваю я, когда мы выходим из душа. Роберт молча кивает головой. Я беру его футболку, надеваю на голое тело, вижу, что Роберту безумно это нравится. Закатываю длинные для меня рукава, пытаюсь оттянуть ее ниже, потому что она еле прикрывает мои бедра. Роберт отдергивает мою руку.

— Так вполне хорошо, прекрати ее поправлять, — говорит он, запуская руку под футболку, поглаживает мою попку, чуть сжимая.

— Вот так мы поделили твою одежду, — усмехаюсь я. — Мне футболку, тебе джинсы.

— Мне нравится, — смеется он в ответ. Я прохожу в спальню, расправляю кровать. Убираю одеяло, оставляя только белую простынь и подушки. Роберт стоит на пороге комнаты, с интересом наблюдая за моими действиями. Забираюсь на кровать. сажусь в позу лотоса.

— А теперь я хочу свое мороженое, мартини, шоколад и клубнику прямо сюда, — командую я, хлопая по месту перед собой. Роберт удивленно приподнимает брови, кривовато улыбается.

— Слушаюсь, Елизавета Андреевна, — отвечает он и уходит на кухню. А этот день рождения начинает мне нравиться. Роберт возвращается с подносом, на котором стоит все, что я просила. Ставит его передо мной, садится рядом, облокачиваясь на подушки, наливает нам еще мартини, кидает лед.

— Можно внести кое-какие коррективы? — спрашивает он. передавая мне бокал.

— Смотря какие, — хихикаю я.

— Пьешь ты сама. Но ешь только из моих рук.

— Пожалуй, я соглашусь, — чокаюсь с ним бокалом, чуть отпиваю. Роберт тут же подносит к моим губам клубнику, съедаю ее, намеренно облизывая его пальцы. Роберт тут же целует меня.

— Вкусная клубника, — говорит он, отрываясь от моих губ.

— Да, но я хочу мороженое, — наигранно надуваю губы. Возле них тут же появляется ложечка с мороженым. Он кормит меня мороженным, не забывая после каждой ложки целовать меня. Сам он ничего не ест, слизывает все с моих губ. Временами подливает нам еще мартини.

— Помнишь, ты задавал мне вот здесь кучу вопросов, про меня? — говорю я.

— Конечно помню, на тебе тогда был очень соблазнительный халатик, под который я запускал руки, а ты терялась с ответами, — говорит он, протягивая мне очередную клубнику.

— Теперь моя очередь задавать вопросы, — беру клубнику, подношу к его губам. Роберт захватывает ее губами, слегка прикусывая мой палец.

— Ну попробуйте, Елизавета Андреевна. Что именно Вас интересует?

— Ну, например, когда твой день рождения?

— Еще не скоро, — говорит он, подливая мне еще немного мартини.

— Когда? — настаиваю я.

— Весной.

— Какого числа?

— Восьмого, — я хмурю брови. Роберт усмехается, целует меня в щеку. — Восьмого мая, — шепчет мне на ухо.

— Хорошо. Почему ты носишь только белые рубашки, футболки, и так далее?

— Почему? Наверное, потому, что мне нравится белый цвет.

— Это не ответ, — говорю я. — Мне, например, нравится темно-синий цвет. Но я же не ношу постоянно одежду только этого цвета.

— Не знаю, малышка. Это привычка. Может потому, что белый цвет холодный, но, несмотря на это, олицетворяет чистоту. Чистоту, которой так не хватает в моей жизни. Я не знаю, я давно уже ношу только белый верх, хотя бывают и исключения.

— Мне кажется, ты чего-то не договариваешь, и за этим цветом кроется что-то еще.

— Возможно, ты права. Но я не хочу сейчас об этом говорить, — уже серьезно, ледяным тоном говорит он. Я понимаю, что эта тема ему не приятна, но никак не могу уловить, причем здесь белый цвет.

Роберт забирает из моих рук бокал, ставит его на поднос, берет очередную ложечку уже подтаявшего мороженого, подносит к моим губам. Он кормит меня мороженым, намеренно пачкая мои губы, впиваясь в них уже не нежным поцелуем, поглощая меня.

— Нет, стоп. Остановись, — отрываюсь от его губ. — Ты сказал, что сегодня хочешь видеть меня только в своем подарке, — говорю я, снимая его футболку, швыряя ее на пол.

— Да, — вибрирующим, почти рычащим голосом отвечает он. — В нем ты просто прекрасна. — Он берет поднос, ставит его на прикроватную тумбу. Удобнее устраивается на кровати, откидываясь на подушки.

— Сегодня Ваш день рождения, так что можете делать со мной что хотите, — хищно улыбается.

— Все, все? Ты действительно отдаешь себя в мои руки?

— Все давно в Ваших руках, Елизавета, только Вы это не осознаете, — прикусываю губы, смотрю на его красивое тело. — Давай, малышка, сделай это, я весь твой, — закидывает руки за голову, ждет моих действий. Пододвигаюсь ближе к нему, расстегиваю ширинку на его джинсах, пытаюсь их снять. Роберт помогает мне, скидывает джинсы на пол, под джинсами он абсолютно голый и уже готовый. Не осознано облизываю губы. Роберт ничего не делает, просто наблюдает за мной. Забираюсь на него сверху, наклоняюсь, прикасаясь к губам. Мои волосы падают ему на лицо. Роберт собирает их, удерживает одной рукой, другую кладет мне на спину, прижимая к себе. Прохожусь языком по его губам, слегка втягиваю его нижнюю губу. Целую его сама, он лишь слегка прикусывает мои губы. Спускаюсь ниже, целую его шею, грудь, слегка всасывая кожу. Роберт отпускает мои волосы, перемещает руки на талию, бедра, поглаживает попку. Сползаю вниз, подбираясь к его паху, провожу языком по всей длине его члена, от чего он дергается. Слышу, как Роберт резко втягивает воздух. Я помню, как делала это в прошлый раз, помню, как ему это понравилось, его реакцию, черные глаза, которые становились еще темнее, насыщеннее. Поднимаю глаза и сталкиваюсь с таким же взглядом. Роберт наблюдает за каждым моим действием, глубоко дышит. Опять собирает мои волосы, удерживая их. Целую головку, провожу по ней языком, слегка всасываю, обхватываю член рукой, сжимаю, втягиваю его глубже, помогая себе рукой, заигрываю с ним языком: вверх-вниз.

— Елизавета, — мужчина хрипло, протяжно произносит мое имя. От его вибрирующего голоса по моему телу проходит волна дрожи и жара. Продолжаю дразнить его, жадно всасывая, ласкать языком. Слегка царапаю кожу на его бедрах. Роберт тянет меня за волосы, заставляя остановиться. Впивается в мои губы. Целует страстно, порывисто.

— Хочу видеть тебя на себе, — выдыхает мне в рот. Отстраняюсь от него, чуть приподнимаюсь, опускаюсь на его член, до самого основания. Прогибаю спину назад, в глазах темнеет. Это так хорошо, так глубоко. Роберт хватает меня за бедра, вынуждая начать двигаться, слегка приподнимая и опуская меня на себя. Становится жарко, очень жарко. Невыносимо хорошо, не могу сдержать стон удовольствия. Закатываю глаза, откидываю голову назад. Роберт резко поднимается, садится лицом ко мне.

— Не останавливайся, продолжай двигаться, — шепчет мне в губы, целуя, кусая их. Спускается ниже, захватывает мой сосок, терзая его. Я вроде бы сверху, но вся власть над моим телом у него. Я начинаю теряться в этих ощущениях, пылать. С каждой секундой мой разум все больше покидает меня. Я уже не контролирую себя, просто отдаюсь этому безумию, двигаясь вперед, к наслаждению. Выгибаюсь в его руках. Его руки ласкают мое тело, губы терзают чувствительные соски, больно прикусывая их, даря невероятное наслаждение, заставляя мое лоно сжиматься.

— Ты невыносимо прекрасна, — сквозь шум, нарастающий в ушах, слышу его хриплый голос. Роберт впивается в мои бедра, резче насаживая на себя. Подается вперед глубоко, очень глубоко. Толчки становятся хаотичными, его пальцы сжимают мои бедра. Сама впиваюсь в его губы лихорадочным поцелуем. Целую со всей страстью, от которой меня разрывает изнутри. Роберт со стоном отзывается на мой поцелуй, не прекращая все быстрее и быстрее двигаться во мне. Толчки становятся быстрыми, сильными, безжалостно подводят меня к грани.