— Остановись, малышка, — открываю глаза. Елизавета улыбается.

— Почему? Я скучала, — смотрит на меня наивными глазками.

— Елизавета, я тоже скучал. Так скучал, что мне хочется показать тебе, насколько сильно я соскучился. Но я не могу, — Елизавета моргает, хмурится. Отстраняется от меня.

— Прости, — ловлю ее за крестик, который болтается перед моим лицом, легонько тяну на себя. Целую, нежно провожу языком по сладким губкам, всасываю их, наслаждаясь вкусом. Я словно мазохист: мне нельзя, но не могу удержаться. Разрываю наш поцелуй, откидываюсь на подушку, закрываю глаза, глубоко дышу. Сейчас я мечтаю, чтобы боль вернулась и охладила мой пыл.

— Больше ты меня никуда не отправишь, я хочу быть с тобой, — заявляет Елизавета.

— Елизавета Андреевна, часы посещения с двух до пяти. Не нарушайте, пожалуйста, режим. Мне не нужны няньки, здесь их предостаточно.

— Ты меня выгоняешь? — обижено говорит она.

— Нет, малышка, я не гоню тебя. Я хочу привязать тебя к себе крепкими цепями и не отпускать ни на минуту. Хочу, чтобы ты всецело была моей. Душой и телом. Хочу любить тебя каждую секунду. И я это сделаю. Но только, когда смогу встать с этой чертовой постели, — надеюсь, она меня поняла. Ненавижу чувствовать себя беспомощным. Лиза хмурится, долго смотрит на меня.

— Я поняла. Не надо меня привязывать, я и так твоя. Вся твоя.

— Я знаю, — ухмыляюсь ей в ответ. — Но привязать я тебя все равно хочу, например, к кровати, — Лиза смущенно улыбается, опускает глазки. Обожаю в ней эту невинность. Но придется немного развратить мою девочку. Помнится, в последний раз она меня не подвела. Хочу ей наговорить кучу пошлостей и посмотреть, как краснеют ее щечки, просто чтобы насладиться ее реакцией, но меня останавливают открывающиеся двери. В палату входит мама, за ее спиной стоит мой сын. Он боится проходить. Мама подводит его ко мне. Илюша осматривает меня непонимающими глазками, хмурит бровки. Черт, сын не должен был видеть меня таким.

— Папа, ты заболел?

— Да, сынок, заболел.

— Ирина Александровна говорила мне, когда я болел, что я должен пить лекарство и тогда я быстро вылечусь. Ты пил лекарства?

— Да, Илюша, я пил. Я тоже скоро буду здоров, — провожу по его волосам, глажу щечку.

— Папа, а бабушка сказала, что мама тоже заболела и уехала лечиться. Ты ее заразил? — спрашивает Илюша, и сам того не понимая, попадает в цель. Это правда, сказанная устами моего сына. Болезнь Елены — это моя вина.

— Да, сынок, я ее заразил. Она уехала лечиться в другой город. Когда она поправится, она вернется. А ты будешь жить со мной. Договорились?

— Да.

— Вот и хорошо. А пока я лечусь, за тобой присмотрят бабушка и Лиза.

— Хорошо. Папа, Лиза сказала, что если ты разрешишь, она сводит меня в кино на новый мультик. Можно я пойду? — поворачиваюсь, смотрю Елизавете в глаза, на ее лице смущение, она закусывает губки в ожидание моего ответа.

— Конечно можно, сынок. Идите, повеселитесь, — Илюша оглядывается на Елизавету, радостно ей улыбается. Похоже, они нашли общий язык.

— Папа, а можно она купит мне шоколадное мороженое?

— Конечно можно, только немного, — моя малышка смотрит на нас, и ее глаза светятся. И я хочу, чтобы она чаще так улыбалась. Я должен давать ей больше поводов для счастья.


Елизавета

Время бежит незаметно. Еще два месяца назад я думала, что потеряю Роберта. А сейчас этот мужчина стоит в ванной перед зеркалом в одних спортивных штанах и бреется. Он не знает, что я за ним наблюдаю. Он думает, я еще сплю. Я до сих пор не могу поверить своему счастью. Счастью, которое, как я думала, было потеряно для меня навсегда. Все произошло так быстро, события сменялись одно за другим. И я благодарю судьбу за подарок в виде этого мужчины, за еще один шанс на счастливую жизнь. Теперь, спустя время, мне кажется, что наше совместное будущее было неизбежным. Никогда не думала, что я способна на такую сумасшедшую, одержимую любовь, которая накрыла меня с головой.

После того, как Роберта выписали из больницы, я хотела забрать его к себе, но он не позволил мне этого сделать. Он попросил Дана отвести его к нему в квартиру, в очередной раз расписал мне часы посещения и сказал, что ему не нужны няньки. Я понимала, что он не хочет, чтобы за ним ухаживали, понимала, что это задевает его самолюбие, мужскую гордость, что он не хочет, чтобы я видела его беспомощность. Но я просто не могла без него, я хотела быть с ним. Поэтому на его заявление я мило улыбнулась и поехала домой. Через пару часов я стояла на пороге его квартиры с двумя чемоданами. Роберт злился, нервничал, говорил, чтобы я возвращалась домой, а я раскладывала свои вещи по его полкам, не обращая на него внимания. В конце концов, он просто прекратил со мной разговаривать, строя из себя обиженного. После того, как мы молча поужинали, я ушла в душ. После душа обнаружила Роберта спящим. Он был еще слаб и быстро уставал. Я легла рядом с ним и уснула с глупой улыбкой на губах. Я больше не могла без него ни минуты. И мне было плевать, что он думает по этому поводу. А утром я проснулась от его нежных ласк и поцелуев. С тех пор я не покидала его квартиры, она стала моим домом.

С сексом все было сложно, нет, я не жаловалась: каждый день, при любом удобном случае, он прикасался ко мне, ласкал, целовал. По ночам его руки доводили меня до безумия, подводя к грани, заставляя перешагивать через нее и рассыпаться в сладостном оргазме. Но дальше этого не заходило, он не позволял прикасаться к нему, объясняя тем что, он хочет много всего и сразу, но пока не может себе этого позволить из-за того, что операция проводилась на животе, и разрез получился намного больше, чем пулевое ранение. Я видела, как ему тяжело — он как мазохист доводил меня руками, губами, языком до безумного оргазма, а потом курил одну сигарету за другой возле распахнутого она.

Илюша пока живет с бабушкой. Мы с Робертом три-четыре раза в неделю проводим вместе с ним, забирая его в город. Выходные проводим у его родителей. Илюшу мы забрать пока не можем. Квартира Роберта не рассчитана на троих. Да и планировка не подразумевает наличие детей. Но дело даже не этом: Роберт постоянно занят своим новым проектом. Я — работой в кафе. Елена находится на лечении в Германии. И, судя по последним разговорам Роберта с бывшим тестем по телефону, она пробудет там еще, как минимум, месяца три. Я боюсь ее возвращения. Боюсь, что она заберет Илюшу. Развод состоялся полтора месяца назад, но с кем будет жить сын, так и не было решено. Я очень привязалась к этому мальчику. Я прекрасно понимаю, что никогда в жизни не заменю ему мать. Илья по ней скучает. Однажды он задал вопрос, который застал нас с Робертом врасплох: «Теперь Лиза будет моей мамой?» Маленькие дети не глупые, они все видят и все чувствуют. А Илья видел, как Роберт относится ко мне, как целует, обнимает. Роберт ответил, что Елена — его мама и ее никто не сможет заменить, и когда она вернется, он обязательно будет проводить с ней столько времени, сколько захочет. Но только после того, как Роберт убедится, что она полностью здорова.

Роберт, замирает, медленно поворачивается ко мне.

— И долго ты будешь шпионить за мной? — загадочно улыбаюсь в ответ. Он изначально знал, что я за ним наблюдаю. Он всегда чувствует меня. Безошибочно определяет, где я, даже не смотря в мою сторону.

— Я не шпионю. Я жду, когда ты освободишь ванну, — подхожу к нему, провожу руками по спине, наблюдая, как по его коже разбегаются мурашки. Прижимаюсь к спине щекой, слегка обнимаю. Роберт продолжает бриться и умываться.

— Какие планы на сегодня? — спрашивает он меня, разворачиваясь в моих руках, слегка целует мой нос, губы.

— Как всегда, работа. Есть предложения?

— Да, есть, сегодня мы ужинаем с застройщиком комплекса, надо обсудить проект.

— Это деловой ужин. Я не хочу тебе мешать.

— Застройщик сам настоял на том, чтобы я привел тебя.

— Это еще почему? Зачем я вам нужна?

— Может потому, что мой застройщик Алексей? — ухмыляется Роберт.

— Правда?

— Да, любимая, правда, — Роберт отрывается от меня, спускает лямки с моей комбинации вниз, она падает на пол.

— Почему ты не сказал мне, что Леша будет строить комплекс?

— Ну, во-первых, — целует меня в шею, заставляя откинуть голову назад, — все решилось только вчера. — Теснее прижимает меня к себе за талию, проводит руками по позвоночнику. — Во-вторых, я говорю тебе это сейчас, — я провожу пальцем по кромке его штанов, забираюсь под резинку, поглаживаю его член, который тут же оживает в моих руках. Роберт сжимает мою попу, целует страстно, сплетая наши языки. Я начинаю двигать рукой по его твердому члену. Роберт прикусывает мою нижнюю губу, перехватывает руку, отстраняя меня от себя. Я хмурюсь, обиженно надувая губы.

— Нет, малышка, не сейчас, я опаздываю, — шепчет мне в губы. Шлепает меня по попе, подводя к душу.

— И в душ сегодня ты тоже идешь одна, — говорит он, глубоко вдыхая, пытаясь успокоиться. Я улыбаюсь ему в ответ, облизываю губы. Захожу в душевую кабину, встаю под теплые струи воды. Роберт не сводит с меня глаз, наблюдая за каждым моим движением. Беру его гель для душа, растираю его на ладонях, провожу руками по телу, ласкаю грудь, задеваю затвердевшие соски. Медленно веду руками по животу вниз, запускаю руку между ног, лаская себя, продолжая смотреть ему в глаза. Его черные глаза становятся еще насыщение, он глубоко дышит, но не сдается.

— Мазохист, — шепчу ему одними губами, ахаю, задевая чувствительный клитор. Роберт резко разворачивается и покидает ванну, громко хлопнув дверью. И что теперь прикажете мне делать? Похоже, это я — мазохистка. Глубоко вдыхаю, делаю воду прохладней.

После инцидента в душе мы молча завтракаем, одеваемся. В полной тишине покидаем квартиру. Роберт берет меня за руку, ведет к машине, открывает заднюю дверь, помогает сесть. До моего кафе мы тоже едем в полной тишине. Прощаемся возле входа в кафе. Роберт целует меня.

— Люблю тебя, — шепчет в губы и быстро уходит. Ох, черт, наверное, я зря все это затеяла в ванной. Я должна понимать, как ему тяжело.

Захожу в кафе, прохожу в свой кабинет. Занимаясь работой, заглядываю в календарь, и с ужасом понимаю, что я забыла, какое сегодня число. Сегодня, первый раз за четыре года, я забыла о годовщине со дня смерти Марка и нашей принцессы. Накатывает вина, грусть. Но это уже не истерика, не та вина как раньше. Просто легкая печаль с малой долей горечи. Откидываюсь на спинку кресла, закрываю глаза. Вспоминаю все моменты из моей прошлой жизни с Марком. Наше знакомство, свадьбу, день, когда я сообщила ему, что беременна. Но теперь все вспоминается по-другому, без дикой боли и нехватки кислорода. Все наши светлые моменты я вспоминаю с легкой теплой улыбкой.

Беру телефон, набираю Ксению. Прошу ее приехать ко мне. Подруга появляется через час. С беспокойством смотрит на меня. Она не забыла сегодняшнюю дату. Ксюха молча проходит в кабинет, садится на диван.

— Как ты? — спрашивает меня.

— Нормально. Все хорошо, — прошу принести нам кофе. Встаю с кресла, присаживаюсь рядом с ней. — Как там?

— Где там? — не понимает она.

— На кладбище, — тихо говорю я. Подруга удивленно округляет глаза.

— Ты действительно хочешь это знать?

— Да. Я хочу туда поехать. Сегодня. Лучше сейчас.

— Ты уверенна в этом?

— Да, уверена. Я не знаю, где это. Отвезешь меня?

— Да, конечно. Сейчас, так сейчас. Знаешь, в прошлом году я посадила там цветы. В этом году они должны расцвести.

И вот мы у цели. Мы стоим на стоянке у главного входа на кладбище. Сегодня хорошая солнечная погода и это место не кажется мне зловещим. Но я не решаюсь выйти. Долго смотрю в окно на ворота.

— Если ты не хочешь, мы можем приехать потом, когда ты будешь готова, — Ксюша берет меня за руку, слегка поглаживая.

— Нет, я пойду, сейчас. Проводи меня, пожалуйста, — говорю я, выходя из машины. Мы медленно идем по тропинкам, я смотрю себе под ноги, стараясь не замечать сотни могил вокруг себя. Тихо. Вокруг ни одного человека. Все неподвижно. Ветра нет. Ксюха останавливается, и я понимаю, что мы пришли. Я замираю, боясь понять голову.

— Ты как? — спрашивает она меня.

— Нормально. Иди. Подожди меня, пожалуйста, в машине.

— Ты уверена?

— Да. Иди, я недолго, — подруга просто кивает и медленно уходит. Закрываю глаза, глубоко вдыхаю, стараясь набрать больше кислорода. Поднимаю голову, открываю глаза. Дыхание замирает. Вижу большой мраморный памятник. Посередине высечено лицо Марка. Внизу красивыми буквами надпись про то, что его любят, помнят. Про вечный сон для него и маленького ангела. Чуть ниже две даты рождения и смерти. Его и нашей дочери. Вся сжимаюсь, становится холодно. Делаю пару шагов, подхожу ближе. Могила ухоженная. Опускаюсь на колени на мраморную плиту внизу. Провожу пальцами по изображению Марка, по красивым буквам. Одинокая слезинка катится вниз по моей щеке, смахиваю ее пальцем. Эти слезы уже не от боли и потери. Эти слезы от воспоминаний. Светлых воспоминаний, которые пережила вместе с этими человеком.