— Мужчина всегда должен быть главой семьи. Тогда все эти катаклизмы можно избежать. Там, где командир в юбке, жди провокаций.

Катя прекрасно понимала, что Кирилл имел в виду. На него настолько отложили отпечаток отношения между родителями, что он при каждом удобном случае подчеркивал свое главенство в их семье. Он пытался казаться деликатным, не давящим на Катю, но иногда истерические нотки прорывались наружу, и Катя понимала, что никогда этому мужчине не стать главным. Он просто не знает, как ему следует себя вести. И сейчас, расскажи она ему о своем визите к Миле Николаевне — скандала не избежать. Ведь она пошла против его мнения, выставила свою точку зрения главной.

Идя к станции метро, Катя думала, что все это такие мелочи: лидерство, власть, богатство. Разве делают они человека счастливым? Глядя на свекровь, Катя убеждалась в обратном: Мила имела все и ничего. Это было неразрешимое противоречие, испытание, которое словно сам дьявол подбрасывал людям, чтобы доказать мелочность их натуры. Тот, кто попадался, с трудом вырывался из цепких объятий собственного величия. Порой, только потеряв все, человек получал возможность обрести душевный покой, разобраться в истинных ценностях. Кажется, у матери Кирилла сейчас нелегкий этап — между эйфорией от достижения пика и страхом оглянуться, посмотреть по сторонам и увидеть настоящую цену полученного таким трудом, ценой стольких усилий. Ей страшно увидеть все в реальном свете, ведь может оказаться, что все, к чему стремилась — мишура, суета, возня для умасливания собственного самолюбия. Переоценку пережить тяжело, тяжело настолько, что и до глубокой депрессии недалеко. Поэтому Катя знала, что ее доброе слово сейчас Миле жизненно необходимо. Оно поможет ей лучше лекарств, потому что будет врачевать душу. Пусть не говорят Кирилл и Максим Сергеевич, что Мила — железная леди. Она более уязвима, чем они пытаются показать. Пожалуй, ее жажда славы и успеха — своеобразная попытка защиты. От чего? Катя задумалась и быстро нашла ответ на свой вопрос: от самой жизни.

Под гул отъезжающего состава Катя ловила мысли, лавиной обрушившиеся на нее под впечатлением от общения со Смысловой. Да, она боится вереницы прожитых лет и еще больше — предстоящих. Катя была уверена в этом. Некоторые люди приходят в мир с врожденным страхом жить. Тогда и происходит подмена реальных ценностей мнимыми. Должно пройти время, чтобы снова найти истинный путь. Сколько потерь, разочарований, ошибок предстоит пережить до этого — известно только высшему разуму, давно и безоговорочно выстроившего схему жизненного пути, обозначившего на ней все остановки, вершины, препятствия и пропасти. Мила стояла сейчас на краю одной из них. Слишком тонким казался ей мостик, переброшенный от одного до другого края. Даже у нее, считающей себя смелой, решительной, не хватало отваги сделать первый шаг и, балансируя, преодолеть опасный участок.

Катя сказала себе, что будет рядом с этой удивительной женщиной. Никто не сможет помешать ей делать то, к чему лежит ее сердце. И пусть сейчас Мила выглядела не такой, какой ее привыкли видеть на экранах телевизоров, для Кати это не имело никакого значения. Главное, чтобы она поправилась. Может быть, для этого потребуется много времени, но девушка чувствовала в себе решимость поддерживать свекровь столько, сколько потребуется. Почему-то рядом с Милой она ощущала себя даже не невесткой, не подругой, а старшей сестрой. Да, как ни странно, именно старшей.

Сейчас ей дано свыше быть сильнее, мудрее, терпимее. Катя усмехнулась, представив, что на самом деле ей лет девяносто, только никто не знает об этом. Светлые мысли и добрые дела не дали состариться ее лицу, рукам. Внешне она все та же девчонка, только поступки ее всегда были не по годам взрослые. Ее считали высокомерной, подтрунивали, а она умела то словом, то кулаками отстаивать свое право на особое мнение, на свой взгляд. Ей всегда было нелегко в компании сверстников. Слишком суетно, легковесно относились они к тому, что для Кати было важным, не терпящим насмешки. Пожалуй, Кирилл расположил ее к себе еще тем, что серьезно воспринимал все ее рассуждения о смысле жизни. Для Кати это была проверка: отмахнется, значит, не мой. Но Кириллу нравилась ее серьезность, ее стремление к поиску смысла, сути. Он говорил, что это ее достоинство, и окончательно покорил ее. Правда, став мужем, Кирилл повел себя непоследовательно. Теперь он старался во всем доказать собственную правоту, поставить точку в разговоре, споре, в любой мелочи подчеркнуть, что он — мужчина, глава семьи, и ее голос лишь совещательный. Катя приняла тактику наблюдения, выжидания. Как мозаику, фрагмент за фрагментом она складывала портрет любимого мужчины, в недалеком будущем отца ее ребенка. Слишком много оставалось мест, в которых Катя застревала, не получалось подобрать нужный фрагмент, продолжить составлять картину. Одним из таких трудных мест были отношения Кирилла с матерью. Он даже представить не мог, сколько радости он мог бы доставить своей жене, измени он своей холодности и равнодушию в адрес женщины, подарившей ему жизнь. Он слишком упорствовал в этом вопросе, а Катя, любя его, боясь потерять то нежное чувство, которое связывало их, решила помочь ему. Многие неохотно принимают советы, долго не решаются ответить на протянутую руку помощи. Кирилл относился именно к таким людям. Поэтому Кате приходилось быть особенно деликатной, осторожной. Она знала, что наступит момент, когда Кириллу будет некуда деваться. Он не сможет не признать ее правоту, а пока… Она готова впустить в свое сердце ту, которая превратила свою жизнь в настоящее испытание. Оно только начинается. Пусть будет уверена — у нее есть поддержка. Она даже не представляет, насколько искренней, сильной она может быть. Тогда все страхи будут побеждены. Освобождение от них обязательно откроет новый взгляд на мир. Катя считала, что это необычайно важно, но пока — только ее мечты. Ждать Катя умела и от всей души надеялась, что Мила Николаевна в скором времени откроет и ей в ответ свое сердце. Она найдет в ней родственную душу, подругу, дочь в одном лице. Ей не придется никогда пожалеть об этом.


Максим давно проснулся, но лежал неподвижно, не открывая глаз. Ему не хотелось будить Иру. Ей на вторую смену, к двум часам, да и у него нет первых пар в университете. С тех пор, как он стал преподавать, только один раз в неделю выпадал такой счастливый день, когда можно было утром немного поваляться в постели. Раньше он не понимал прелестей этого, пока Ирина планомерно, применяя все свое женское очарование и убеждение, не отучила его вскакивать спозаранку и мчаться на кухню. Теперь за него это делала она, причем было видно, что горячий утренний кофе или чай, булочки или тосты, гренки или бутерброды Ирина готовила с удовольствием. Она получала еще большее наслаждение, наблюдая, как он не спеша все это ест, хвалит ее, как отменную кулинарку, хозяйку или просто улыбается и пристально смотрит в ее бездонные синие глаза.

Он осторожно повернул голову и увидел профиль Ирины. Она спала, плотно сомкнув губы, чуть нахмурив брови, что придавало ее лицу несвойственное суровое выражение. У нее был легкий нрав и ей совершенно не было присуще хмуриться, обижаться, говорить на повышенных тонах. Она словно не умела всего этого делать, выходя из сложных ситуаций либо при помощи юмора, либо применяя испытанное средство — промолчать, подумать, никогда не поступать сгоряча. Ее легкий характер, помогающий избегать острых ситуаций, был очень близок натуре самого Смыслова. По сути, он видел в ней себя, так болезненно переживавшего любое непонимание, необходимость выяснения отношений. Это было настолько разительно после взрывной, непредсказуемой Милы. Независимо от своего желания, он все равно постоянно сравнивал этих двух женщин. И каждый раз сравнение было в пользу Ирины. Максим сначала думал, что она контролирует себя, пытаясь показаться лучше, чем на самом деле. Но время шло, а Ирина не менялась, ни она, ни ее отношение к нему. Он и не знал, что женщина может так легко объясниться в любви и каждый день не словами, а поступками, своим отношением доказывать искренность своих чувств.

Первый раз он пришел в ее дом просто потому, что почувствовал себя на грани безумия. Кто-то должен был его выслушать. Но то, как повела себя Ирина, испугало его, удивило, повергло в шок. Он никогда бы не подумал, что единственная подруга его бывшей жены видит в нем любимого мужчину. Это было настолько неожиданно, не к месту, что Максим не нашел ничего лучше, как бежать. Он закрыл за собой дверь и, оставшись на темной лестничной площадке, ощутил уничтожающую пустоту. Она распирала его изнутри, едва давая возможность дышать. Чувство обиды и досады было готово вылиться слезами. Он никогда не ощущал ничего подобного и теперь растерялся, не найдя ничего лучше, как обидеть одинокую женщину. Она ведь так же одинока, как и он. Максим представил, как она каждый день возвращается в пустую квартиру, готовит себе ужин, автоматически включает телевизор. А ведь для счастья нужно не это. И ей наверняка нужно то, в чем так сейчас нуждался он сам — присутствие другого человека рядом, слушателя, собеседника. Но, с другой стороны, он никогда не представлял Ирину в качестве женщины, готовой разделить с ним постель. Постель и родство душ два полюса, две вещи, которые могут дополнять или исключать друг друга. Первое — счастье, второе — трагедия. Пожалуй, с Милой у него не было ни того, ни другого. Его жена никогда не делилась с ним своим внутренним миром, не впускала его туда. Да и как мужчина он не интересовал ее, говорить можно было лишь о выполнении супружеских обязанностей. Максима передернуло: любовь, удовольствие ввести в ранг обыденности. Сделать так, что он перестал нуждаться в ласках, прикосновениях. Роботизированное общение на уровне давно забытой клятвы молодоженов, которую обычно дают в загсе. Равнодушная, усталая, едва удерживающая на лице улыбку женщина зачитывает казенные строки, из которых следует, что и в горе, и в радости, и во здравии, и в болезни супруги обязаны быть вместе, помогать друг другу. Тогда оба дали слово беречь семейный очаг, не дать ему погаснуть. Максим усмехнулся — почему он вспомнил об этом? И настолько четко, все в мельчайших деталях. Может быть, потому что в реальной жизни все обязанности легли на него, а Мила позволяла себе время от времени вносить свои коррективы. Это были особые отношения, от которых он был не в силах отказаться. Ему была нужна именно эта женщина рядом. И когда он понимал, что она равнодушна к его чувству, и когда ощутил полную отрешенность от всего, что, по его мнению, делает женщину женщиной. Он был готов закрывать глаза на все, лишь бы знать, что она — его жена, и он имеет все основания заботиться о ней. Для него это важно. Как колдовство. А кто знает, быть может, она и приворожила его много лет назад? Пожалуй, она и на это была способна. Иначе как объяснить его упорство, его слепоту, его полное растворение в ее проблемах и взглядах на жизнь? Он слишком долго пытался изменить Милу. Он был деликатным, чтобы, не дай бог, не обидеть, лишний раз не спровоцировать раздоры. Однако есть сроки, которые указывают на тщетность усилий, невозможность перемен, а он упорно не хотел этого замечать. Да и кто же захочет в один миг отказаться от своей мечты? Он любил Милу. Он и сейчас не забыл ее, никогда не сможет забыть. Слишком большая часть жизни связана с ней, столько воспоминаний. Каких? Это его памяти угодно воспроизводить бесконечные ссоры, отчуждение, холод молчания, а сердце оставило в своих потаенных уголках воспоминания о первых встречах, свадьбе, рождении сына, успехах Милы, гордости и счастье, которое он испытывал, радуясь им. Он всегда считал себя причастным к тому, как уверенно она поднимается к вершине. Не желая об этом говорить часто, все же изредка Мила позволяла себе отдавать дань его роли в своей жизни. Это всегда говорилось вскользь, шутя. Но ему было невероятно приятно слышать даже скупую похвалу. Рядом с Милой он научился довольствоваться малым, видеть хорошее в самых обыденных мелочах. В отличие от Милы в его лексиконе было это слово. Мелочах… Разве есть они, когда речь идет о семье, детях, благополучии в доме? Максим не ожидал, что именно невозможность продолжать заботиться о его уюте, вкладывать всего себя в устоявшийся быт станет для него таким ударом. Ему не была нужна женщина, успехи на работе, он не думал о своем здоровье. Единственное, что приводило его в полное уныние — отстраненность от жизни, той, к которой он привык, которая опутала его невидимыми, но прочными сетями. Он не мог освободиться от них без посторонней помощи.

Обо всем этом он хотел поговорить с Ириной. Но все получилось не так, как он ожидал. Вместо разговора по душам — ее признание в любви, его грубые слова и бегство. Однако ему было некуда бежать, да и куда сбежишь от самого себя? Он вернулся, чтобы просто лечь спать в чужой квартире, так и не выговорившись, не облегчив душу. Чтобы утром молча выпить чашку крепкого кофе, выполнить свое обещание, водрузив вешалку на прежнее место, поблагодарить за гостеприимство и снова уехать. Он не мог забыть, каким взглядом провожала его Ирина. Это одно из воспоминаний, которое остается навсегда.