Лина улыбнулась. Вскоре дело было сделано. И пенящийся «напиток аристократов» наполнил бокалы.

— Постой, — султан вдруг поднялся с места. — Раз ты переоблачилась в домашнее одеяние, позволь и мне это сделать? — отвесил он поклон.

— Это в Майкин спортивный костюм что ли хочешь переоблачиться?

Мурад кивнул.

— В нем я чувствую себя умиротворенно.

— Ну, раз умиротворенно, тогда валяй! Стой! — остановила она в дверях юношу. — А что у нас сегодня на горячее? — кивнула она в сторону булькающей на плите кастрюли.

— Самое вкусное яство — пельмени, — улыбнулся тот и скрылся за дверью.

— Ясно, пельмени, — разговаривала Ангелина сама с собой.

Вскоре султан вернулся, как и обещал, в черном спортивном костюме.

— Ну что, начнем пижамную вечеринку? — Ангелина подняла бокал и ударила им о бокал Мурада.

Девушка сделала глоток пенящегося напитка и вскоре почувствовала, как тепло медленно разливается по ее телу. Шампанское ударило в голову, заставляя забыться и почувствовать облегчение.

— А пельмени давно варятся? — вдруг вспомнила она про кастрюлю.

— Давно, — ответил Мурад. — Я не знаю, сколько их нужно варить, но чем дольше — тем мягче будет мясо внутри них. Разве нет?

— Высочество, — вскочила Лина с места. — Я тебя умоляю. Какое мясо в магазинных пельменях?!

Но заглянув в кастрюлю, поняла, что уже поздно. Пельмени разварились так, что превратились в кашу. Ангелина взяла половник, зачерпнула одну, понюхала, попробовала на вкус.

— Тьфу, — выплюнула она в раковину. — Ты еще их и подсластил.

— Быть того не может, — Мурад встал с места и, выхватив половник из рук Ангелины, подчерпнул содержимое кастрюли, что пельменями назвать было сложно. И последовав примеру девушки, сплюнул в раковину.

— Ну как? — скрестила она руки перед грудью.

— Но на той зеленой баночке было написано «соль».

— И ты говоришь, что обучился грамоте? — Лина засмеялась.

Мурад сначала обиделся. Но взглянув на Лину, тоже закатился смехом.

— А попробовать соль это или сахар, была не судьба? — сквозь смех спросила девушка.

Султан только пожал плечами.

Так как это была последняя пачка пельменей, а яйца кончились еще вчера, пришлось обоим довольствоваться только холодными закусками.

— Ну, высочество, — сделав глоток шампанского и закусив бутербродом, — продолжала допрос Лина, — докладывай, где ты взял деньги?

— Майя дала мне перед уходом, намекнув, что бутылочка хорошего вина как прекрасное завершение вечера нам с тобой не помешает, — дословно повторил он слова Лининой подруги.

— Ну, и Майка, — покачала та головой.

— А как прошла твоя встреча? Ты поведаешь мне об этом? — поднял Мурад на девушку глаза.

— Не стоит об этом вспоминать. Не бери в голову — простая деловая встреча, — покраснев, слукавила та. — А ты что делал сегодня, кроме того, что вышел в свет? — поспешила она перевести разговор на другую тему.

— Я встретил… — начал он, но вовремя спохватился, вспомнив про обещание, данное Насте — не упоминать ее сводной сестре об их встрече.

— Кого встретил?

— Шайтана по имени баба Галя у дверей твоих покоев, прости, квартиры, — по слогам повторил он последнее слово и далее рассказал подробно о том, что ему стоило пережить, выйдя в магазин за шампанским.

Ангелина слушала Мурада и смеялась до слез. Он описывал все так серьезно, будто не в магазин сходил, а совершил крестовый поход. Она чувствовала себя счастливой рядом с этим парнем, который в данную минуту совсем не походил на правителя великой державы. Она забыла и о неудачном будь оно неладным свидании. Она не думала о том, что завтра в офисе ей предстоит неприятный разговор и с Самохиным, которого она, мягко говоря, продинамила, и с Казарновским, так и не дождавшимся от нее обещанного контракта для испанцев. Она просто наслаждалась вечером. И так не хотела, чтобы он заканчивался.

— Я прочитал книгу, — вернулся Мурад снова к разговору, важному для него.

— Всю?

— Да. До самой последней страницы, — сменил он вдруг тон на серьезный.

— И что ты думаешь?

— Я хотел поведать тебе… — султан запнулся.

— О чем же?

— Последние события в книге датируются тысяча пятьсот семьдесят пятым годом, и именно восьмым июля.

— Ну и?

— Это тот день, когда я переместился в твой мир.

— Ну, не тяни кота за хвост. Говори же быстрее.

Мурад осмотрелся по сторонам, поняв, что упомянутого кота нет и в помине, а скорее всего это очередное выражение Лины, к которым он до сих пор не мог привыкнуть, продолжил:

— В книге сказано, что в тот день я вместе со своим Великим визирем отправился в Старый дворец в Манису.

— Ну? — терпению Ангелины пришел конец. — Я знаю об этом, я тоже читала книгу… — Ангелина не договорила.

— Но это не так! — выпалил Мурад на одном дыхании.

Он поднялся с места и нервно заходил по кругу.

— Что значит не так?

— В тот вечер я действительно совершал конную прогулку, но не в Манису… — он остановился посередине кухни, поднял глаза на Ангелину. — Цель моей прогулки была иной.

— Я вся внимания, — Лина поставила на стол бокал и приготовилась выслушать султана.

Тот подошел к столу, отодвинул стул, сел и начал свой монолог:

— Ты знаешь о моей семье. Еще будучи санджак беем Манисы я встретил Сафие, ставшую вскоре Сафие-султан.

Ангелина знала об этом. Она читала о том, что в Манисе наложница Мурада Сафие родила ему двух дочерей и двух шехзаде. Девушка знала правду, но никак не ожидала услышать ее из уст самого Мурада. Лина не была готова к этому разговору. Она почувствовала, как щеки ее запылали, сердце забилось и появилось чувство ревности, как раньше, когда она слышала о благоверной своего бывшего возлюбленного.

Изменившееся настроение Лины заметил и султан.

— Тебе неприятен этот разговор?

— Нет, конечно. С чего ты взял? — пыталась девушка оправдаться. — Просто, тебе не обязательно рассказывать о своей жизни. Скоро ты вернешься обратно, и у тебя будет все по-прежнему. А я останусь здесь. Поэтому ни к чему эта исповедь, — ответила Лина, но в душе надеялась, что Мурад завел этот разговор не случайно, что следующим его предложением будет признание в любви ей, Ангелине. Наивная, — гнала она тут же прочь эти мысли. — Кто ты и кто он? Разве можно думать об этом? Разве можно на что-то надеяться?

— По-прежнему уже не будет, — султан не дал Лине договорить. — Ведь ты не знаешь всей истории. Приняв трон отца, в тысяча пятьсот семьдесят четвертом году я прибыл из Манисы в Константинополь и остался там. И вскоре я встретил ее… Ямур — голос султана дрожал. — Ни к Сафие-султан, ни к одной из своих наложниц я не испытывал такого. При виде ее мое сердце готово было выпрыгнуть из груди, я пьянел от счастья, находясь в ее объятьях, мой разум покидал меня в те минуты, когда я думал о ней…

Ангелина слушала затаив дыхание.

— Моя возлюбленная погибла загадочным образом ровно две недели тому назад, — Мурад поднялся с места и, скрестив руки за спиной, подошел к окну, так что Лина не могла заметить слез, выступивших у него на глазах. Но она слышала дрожь в его голосе и понимала, как нелегко ему вспоминать об этом.

— Дело закрыли. Начальник полиции Мустафа-эфенди заверил всех, что Ямур сама шагнула вниз с утеса, — Мурад обернулся. — Но я не верю в это. Мы были так счастливы, она ждала нашего первенца. Я хотел защитить ее от нападок и интриг во дворце. Она должна была покинуть Топкапы и до рождения ребенка уехать в Старый дворец в Манису. В тот день, когда Ямур погибла, она направлялась именно туда… — султан замолчал.

— И что ты думаешь? Как это связано с твоим перемещением? — еле выдавила из себя Ангелина.

— В летописях нет ни слова о Ямур. Возможно, поэтому я и переместился в твой мир. Быть может, я встречу ее здесь и уберегу от опасности, которая ей угрожает. Тогда я смогу спасти ее и в своем времени.

— С чего ты это взял? Столько всего накрутил себе, пока меня не было.

Мурад так хотел рассказать Ангелине, что уже встретил Ямур. Здесь ее зовут Настя и она — сводная сестра девушки. Но промолчал, еще раз вспомнив про обещание.

Лина старалась сохранять спокойствие, но как она ни скрывала, рассказ Мурада о возлюбленной задел ее за живое.

— Почему твои очи заблестели? — султан встал с места, подошел ближе к Ангелине и, присев возле нее одно колено, взял девушку за подбородок и заглянул в глаза.

— В твоих очах я вижу печаль. Я слышу биение твоего сердца. Ты вздрогнула, как только я дотронулся до тебя, — взял он ее за руку. — Неужели ты прониклась чувством ко мне?

Лина освободила руку и отвернулась, промолчав.

— Вижу, что так. Но ты не должна. И я… Ты не можешь любить меня. Пойми, у нас нет права на это. Ты же сама говорила, что скоро я вернусь, а ты останешься здесь. Зачем же мучать себя? Зачем заставлять сердце страдать?

После каждого слова султана Лине становилось все больнее. Она не могла даже посмотреть в его сторону, понимая, что он прав — у них нет никаких шансов. Но сердцу было не приказать. А оно в ту самую минуту обливалось горькими слезами. Девушка еле сдерживалась, чтобы не броситься в объятья юноши. Только сейчас она поняла, что пропала. Что влюбилась по уши как наивная девчонка в восточного красавца, который, к сожалению, является еще и двенадцатым султаном Османской империи. И вместе им быть не суждено. Сердце уже страдало.

Ангелина глубоко вздохнула, взяла себя в руки и, развернувшись к Мураду, улыбаясь, произнесла:

— Эй, высочество! Какого же ты о себе мнения! С чего ты взял, что я запала на тебя?

— В твоих очах слезы, — растерялся тот.

— Соринка в глаз попала, — вытирая глаза рукавом, ответила она. — Ладно, уже поздно. Пора спать. Завтра рано в офис.

Сказав это, Ангелина встала. Мурад поднялся с колен вслед за ней.

— Пойдем, дам тебе матрац. Ты не забыл, твое место — на кухне, — Ангелина прошла в комнату и вскоре вернулась с матрацем и подушкой. — Держи, — всучила она все это султану и покинула кухню, оставив того одного.

— И еще, — добавила она напоследок, — никому про султана. Даже Майе.

Оставшись в одиночестве, Мурад расстелил матрац на полу, лег, накрывшись одеялом, но еще долго не мог уснуть. Мысли не покидали его. Ангелина даже не подозревала о том, что один человек уже знает о нем правду. Правильно ли он поступил, рассказав обо всем Насте. А что, если она не Ямур? Что, если просто похожа на его возлюбленную. Что тогда? Нет, — гнал он прочь эти мысли. Это точно она. Он не мог ошибиться.

Мурад поднялся с места, подошел к нижнем шкафу кухонного гарнитура, открыл дверцу и достал свое платье. Развернул его, оторвал еще два камня от подола и, сложив как было, вернул платье на место.

— Что ж, — говорил он сам с собой. — Я должен все выяснить. И если тебе, Ямур, угрожает опасность, только я смогу помочь тебе.

Но сердце султана было не на месте. Кроме Ямур он думал еще об одной девушке, той, что находилась совсем рядом, в соседней комнате. Как ни хотел Мурад признавать этого, с каждой минутой его все больше тянуло к ней. Образ Ангелины не покидал его и сейчас. Дотронувшись до ее руки, он почувствовал, как пробежала дрожь. И в этот миг, думая о ней, он ощущал тепло, медленно расплывающееся по всему телу.

— Что ты делаешь? Остановись, — уговаривал он сам себя.

* * *

— Значит, султан? — потирала Настя руки, лежа на кровати в своей комнате.

Она не могла забыть тот разговор в квартире Ангелины.

* * *

…В эту самую минуту кухонная дверь открылась, и появился Мурад. Настя обернулась и застыла.

— Что все это значит? — девушка переводила взгляд то на книгу на кухонном столе, то на Мурада, застывшего в арке двери.

Желтое атласное платье, украшенное камнями, от блеска которых даже при комнатном свете слипались глаза, непонятный головной убор, пронизывающий насквозь взгляд — от всего этого у Насти голова шла кругом.

— Кто ты? — полушепотом спросила девушка.

— Даже в этом одеянии ты не узнаешь меня?

Настя не знала, что ответить. Она вообще не понимала, что происходит.

Мурад, не дожидаясь ее ответа, бросился к ней, заключив в свои объятья.

— Ямур! Любимая! — твердил он, покрывая поцелуями руки девушки. — Это же я, твой возлюбленный. Это я, Мурад. Посмотри мне в глаза. Неужели ты, правда, ничего не помнишь?

— Ты — парень из книги? — еле выдавила Настя. — Так ты…

— Да. Ты что-то вспомнила? Не молчи же! Ответь.

— Но я… Ты, правда, султан? — все еще не верила девушка. — Но как же такое возможно?