Президент «Уанхандрет дэйс» Казарновский Аркадий Яковлевич поддержал инициативу Самохина и согласился отправить на встречу с турецкими партнёрами и обсуждения всех деталей предстоящего выгодного контракта Игоря и Ангелину.

* * *

— Я так хочу тебя! Прямо сейчас! — продолжал Игорь поглаживать раскрасневшиеся щёки девушки.

— Прямо здесь за столиком? — кокетничала та.

— Можно и здесь, — подыгрывал ей мужчина, — боюсь, не доживу до вечера.

— Правда? Молодой человек, может быть, сначала познакомимся, — поддержала Ангелина игру.

— А вы не доверяете мне?

— А вы готовы позвать первую встречную?

— А как же любовь с первого взгляда? Вас разве не пронзила стрела Амура? — томным голосом продолжал Игорь.

— А как же трезвый разум?

— Боюсь, после второго бокала его сложно назвать трезвым. Ну, та как? Вы готовы пойти с первым встречным, поражённым вашей неземной красотой и обаянием?

— Вы меня совсем смутили, — собрав губки бантиком, Ангелина ждала поцелуя.

Столь интересную беседу прервал как всегда не вовремя раздавшийся телефонный звонок.

— Да, слушаю, — Игорь вышел из-за стола. — Извини, — закрыл он трубку рукой. — По работе. Очень важно.

— Да, да. Понимаю, — закивала Лина.

Самохин отошёл на другой конец палубы, и эмоционально жестикулируя, продолжил, судя по всему, действительно важный разговор.

— Ваш заказ, — появился официант с подносом. — Что-то случилось? — увидел он наворачивающиеся слёзы на глазах девушки.

— Ничего, — вытерла она рукавом глаза, — соринка в глаза попала.

— А где ваш муж? — оглядывался тот по сторонам.

— Муж объелся груш, — отчеканила Ангелина и опустошила бокал.

Андрей, оставив блюда на столе, поспешил удалиться.

* * *

— О! Я как раз вовремя! — потерев ладони, Самохин взял приборы и принялся за еду, сделав вид, что не заметил изменившегося настроения Ангелины. — Почему не ешь? — продолжал он прятать взгляд. — Кстати, парнишка не обманул — кальмары, правда, супер. Попробуй! — наткнув одно из жёлтых колец на вилку, протягивал он девушке.

— Игорь! — не выдержала та молчания.

— Да? — наконец посмотрел он на свою спутницу.

— Что-то случилось?

— Прости, малышка, звонил шеф.

— И что? — Ангелина ожидала услышать самое худшее.

И интуиция её не подвела:

— Мне нужно срочно возвращаться в Москву. Вылетаю сегодня вечером.

— А как же я? Наши планы? — девушка от обиды готова была разрыдаться.

— Тише, тише! — Игорь вышел из-за стола и обнял её за плечи. — Перенесём наши планы на следующий раз. Там какая-то запара с итальянцами. Что-то напортачили с договором. Короче, мне нужно уехать и всё!

— А мне что делать?

— Ну, ты встретишься с турками сама — не привыкать. Я уверен, ты справишься, и контракт будет наш, — улыбался он, одну за другой отправляя в рот очередную порцию разделанной рыбы. — Ну, ты же умница. Развеешься. У нас два дня оплачены. Так что погуляй, отдохни.

— Но что я буду делать одна целых два дня?

— Ну, не знаю, — продолжал Самохин уплетать рыбу. — Купи путеводитель по Стамбулу. Здесь куча достопримечательностей. Даже двух дней не хватит.

* * *

Вот так их многообещающее трёхдневное свидание закончилось как всегда: Ангелина осталась одна, Игорь вернулся в Москву. Девушка понимала, что под кодовым словом «шеф» скрывалась благоверная её возлюбленного. Но что она могла сделать? Закатить истерику? Устроить скандал? Пробовала раньше — не прокатило. Так что, поплакав немного, следовало успокоиться и продолжать жить дальше, ожидая, когда семейные страсти Игоря улягутся, и он снова сможет ускользнуть «налево».

По совету любимого Лина обзавелась путеводителем по Стамбулу — городу, который по неизвестной ей причине обернулся её наваждением. Именно путеводитель и стал стартовым пунктом её помешательства на бывшем Константинополе, ныне же Стамбуле или, как его называют сами жители, Истанбуле, заложницей которого она стала, а точнее — его истории, которая всё больше и больше затягивала её.

Экскурсия в Топкапы — известный стамбульский музей, а в прошлом — главную резиденцию всех османских султанов была последней каплей в бескрайнем море любви к загадочному городу. Дворец утопал в зелени. Высокие многовековые пальмы и деревья, хранившие историю Османской империи, встречали всех желающих познакомиться с ней поближе у главных ворот Топкапы. Белые каменные стены, многочисленные арки и башни, огромные деревянные ставни на окнах походили скорее на декорации к фильму, чем на главный памятник архитектуры.

Бесчисленные залы дворца, длинные тёмные коридоры, высокие потолки, узкие крутые лестницы, ведущие на последующие этажи, будто застывшие в том времени свечи в огромных подсвечниках по всем стенам коридора — от всего увиденного не могло не дрогнуть сердце только у того человека, у кого его не было вовсе. Побывав сначала в бывшем гареме падишаха — здании, обособленно стоящем на другой стороне территории резиденции, Ангелина поняла, что пропала. Её поразила красота и богатое убранство комнат нижнего и верхнего гарема, где жили многочисленные возлюбленные повелителя: его фаворитки и те, кому так и не удалось испытать сладости его губ, ласки его крепких рук и любви его пылкого сердца. Отреставрированные интерьеры, изображающие чаепитие султана с одной из наложниц, посиделки девушек и другие не менее красочные картины из быта повелителей могучей державы произвели на Лину неизгладимое впечатление.

Ангелина медленно шла по длинному узкому коридору, время от времени зажмурив глаза и представляя себя совсем в другом времени.

Ей отчётливо слышался женский смех, мужские крики, звук тяжёлых шагов и шелест длинных платьев по каменному полу бывшего дворца. Закончилась экскурсия в покоях падишаха. Стоило Ангелине выйти на летнюю террасу — Стамбул покорил её сердце навсегда. Весь город был как ладони. Босфор словно звал её. У девушки перехватило дыхание. Немудрено, что увиденное заставляет сердце каждого учащённо биться, а голову идти кругом. Тогда и возникает желание покорить весь мир, а самому раствориться в пучине страсти и соблазна.

Глава вторая. Сквозь века

Босфор, как всегда, успокаивал. Таинственный и прекрасный в любое время, он и сейчас манил своей древней дивной красотой, которая так много говорит сердцу, рисуя в воображении сказочные картины: русалок на обрывистых скалах, караваны кораблей с товарами из заморских стран. Луна, купаясь в проливе, всё дальше и дальше удалялась, оставляя за собой след, который играючи пытались смыть волны, с шумом плескавшиеся о берег. Любой, увидевший эту картину, оставался навсегда пленённым проливом.

Только здесь он чувствовал себя спокойно, стоя на летней веранде и любуясь сим творением всевышнего. В домашнем одеянии, ярко-красном шёлковом халате в пол, подвязанном золотым поясом, и без надоевшей и столь неудобной чалмы на голове, он, как давний пленник пролива, не мог отвести от него глаз, погружённый в свои мысли, которые вот уже несколько дней не давали ему покоя. Он — правитель всемогущей державы, великой Османской империи. Народ уважал его, а враги тряслись при одном упоминании его имени. А сейчас он, грозный и непобедимый, оставшись наедине с проливом, готов был разрыдаться. Ком стоял в горле, мешая свободно дышать, а глаза были влажными от наступающих слёз.

Мысли его нарушил шум и копошение за дверью. Султан обернулся.

Послышался стук в дверь.

Медленным шагом, держа руки за спиной, чинно и благородно, как и положено повелителю, падишах направился в покои.

— Войдите! — наконец ответил он, приподняв полы халата и усаживаясь всё так же не спеша и осторожно в своё кресло из чистого золота и красного бархата, стоявшего троном посередине комнаты.

Дверь в покои распахнулась, и на пороге появился его верный слуга, его правая рука, его преданный помощник и товарищ — Великий визирь Мехмед-паша. Он подошёл к трону султана, склонил перед ним голову:

— Мой господин, пришла Незехат-калфа.

— Пусть войдёт! — не шелохнувшись и не моргнув, ответил султан.

Через пару минут на коленях перед троном султана стояла его верная поданная.

— Вы звали, господин? — не поднимая глаз, начала служанка столь неприятный для неё разговор.

— Вчера я принимал начальника полиции Мустафу-эфенди, — строго произнёс падишах, — хотя ты, наверное, уже уведомлена об этом.

Незехат-калфа ещё ниже склонила голову.

— Он прекратил расследование этого дела, сославшись на несчастный случай, — вздохнув, продолжил повелитель. — За две недели ему так и не удалось ничего выяснить.

Султан замолчал, о чём-то размышляя. Затем поднялся с места и, по обычаю, убрав руки за спину и высоко подняв голову, медленным шагом подошёл к окну.

В покоях повисла тишина.

Калфа стояла на коленях, не шелохнувшись, Мехмед-паша — в дверях, также не смея поднять глаза на повелителя и нарушить его мысли.

— Незехат-калфа! — строгий голос падишаха нагонял страху на всех.

— Да, господин!

— Ты тоже считаешь, что всё произошло по воле случая?

Служанка тяжело вздохнула. Это означало одно — несчастный случай это был или убийство — но то, что погибла Ямур-джарийе, любимая наложница падишаха, в этом есть и её вина — пусть и косвенная. Ведь обязанность калфы — смотреть за порядком в гареме падишаха, вместе с главным евнухом Али-эфенди, который и поплатился за двоих.

— Выходит, мне одному только кажется, что во дворце что-то происходит? — почти кричал падишах.

У Незехат-калфы затряслись колени, дрожь от грозного голоса султана пробежала и по телу Великого визиря.

— Все ведут себя так, будто ничего не произошло, будто её и не было вовсе! — в криках правителя империи слышались боль и гнев.

— Мехмед-паша!

— Да, повелитель!

— Ты тоже так считаешь?

— Вы знаете, я всегда на вашей стороне. И если вы изволите думать, что то была не случайность, а убийство, что ж, мой долг — помочь вам это выяснить, господин.

— Незехат-калфа!

— Да, повелитель.

— Расскажи ещё раз по порядку обо всём, что произошло в тот день.

— Но, господин, я уже всё рассказала. Мне больше нечего добавить, — начала было калфа, но увидев злость и ярость в глазах султана, замолчала.

— Я всё выясню. Я не оставлю этого. И тому, кто посмел поднять руку на мою наложницу, да причём в нескольких метрах от дворца, придётся ответить за свой поступок! — продолжал падишах свирепствовать. — Я слушаю, — вернулся он в кресло.

— В тот день, господин, вы сами приказали собрать вещи Ямур-джарийе и отправить её в Старый дворец в Манису. Я выполняла ваш указ. Служанки быстро собрали её в дорогу. Ничего не предвещало беды.

— Ямур говорила что-то странное в тот день? — перебил её султан.

— Нет, господин. Она вела себя как обычно. С утра успела поссориться с Сафие-султан.

— Сафие виделась с ней?

— Да. Госпожа заходила в гарем и разговаривала с Ямур-джарийе.

— Ты не слышала, о чём они говорили?

— Простите, господин, — опустила та глаза.

— Ты знаешь обо всё, что творится во дворце, а тема их разговора осталась для тебя тайной?

— Сафие-султан выглядела очень взволнованно. Она кричала на девушек, велела всем выйти и оставить их с Ямур-джарийе наедине. Я не посмела ослушаться её.

— Хорошо. Что потом?

— Потом госпожа ушла.

— Что делала Ямур после её ухода?

— Ничего особенного, я уже сказала. Такие беседы на повышенных тонах у них бывали часто.

— Да, я знаю, — опустил уже глаза падишах, чувствовавший и себя виновным в том, что произошло, но гнавший прочь дурные мысли о том, что Сафие-султан, мать его шехзаде, могла быть причастна к смерти любимой наложницы. — И что потом?

— После того, как Сафие-султан покинула гарем, туда пришла Валиде.

— Валиде-султан тоже встречалась с Ямур?

— Да, господин.

Султан нервничал.

— Ах, да, — вспомнила калфа. — Перед самым отъездом Ямур успела поссориться с Элиф-гёзде. Та ударила её по щеке, и они долго выясняли отношения. Для поездки подготовили вашу повозку, как вы и велели, — Незехат-калфа остановилась.

— Почему замолчала? — не вытерпел султан, хотя эту историю он слышал не один раз. — Что было дальше?

— Сопровождала Ямур-джарийе в дороге Биргюль. По её словам, они не успели проехать и километра, Ямур-джарийе сделалось дурно. Она попросила извозчика остановить повозку и вышла, — рассказывать всё это калфе было нелегко, она сделала паузу, вдохнула и продолжила. — Ямур-джарийе сказала, ей необходимо подышать свежим воздухом и направилась в чащу леса. Биргюль последовала за ней, но та остановила служанку, объяснив, что хочет побыть одна.